Предания старины глубокой
Шрифт:
Несмотря на свое удручающее положение, Асад Сеид-Гусейнов чувствует ту большую беду, в которой оказалась вся страна, все советские люди. В том числе и его близкие. В своих письмах он старался подбодрить их, вселить надежду на лучшее. Узнав о ранении брата на фронте, он пишет утешающее письмо матери:
…Мама, ты не печалься и не горюй. Пройдет еще немного времени, и ты снова увидишь около себя всех нас, а меня, возможно, увидишь еще даже раньше. Приедем мы скоро к вам, чтобы вновь дышать благодатным воздухом наших гор, чтобы впитать в себя согревающие лучи нашего южного солнца, чтобы
Ты должна гордиться тем, что части от тебя тоже служат общему для народа делу. Это должно придавать тебе силы, стойко переносить тяжесть разлуки.
Пишите почаще, потому что письма идут долго и приходят редко. Ты, Марзи, не жди получения письма и пиши сама, рассказывай все подробности, где вы там живете, как устроились, найдется ли нам где жить, когда приедем. У вас там наверное тесно. Почему у вас такая плохая связь с Амужадом? На чем ездят в Буйнакск?
Пока всего хорошего вам. Передайте мой привет Ажа и детям. Привет вам всем передает Аня.
Жму руки. Ваш Асад.”
Написал Асад и сестре:
“… Ты пишешь, Марзи, насчет некоторых трудностей жизни у вас. Вполне представляю все это. И это не только у вас такое положение. Вся страна переживает серьезные трудности и большие испытания. Страна в целом и каждый гражданин в отдельности должны суметь выдержать все это с честью. Недалеко то время, когда гитлеровские озверелые полчища будут окончательно разгромлены и тогда наступит резкое улучшение во всех отношениях…”
Однообразная жизнь, которой, казалось, не видно конца, все дни и месяцы, как близнецы, похожие друг на друга, метели и морозы, голод, вместе с безрезультатными ходатайствами Асада о выезде домой угнетали его больше, чем тогда, когда он сидел в тюрьме. К тому же с тех пор, как он уехал из Махачкалы, он не имел никаких известий о дочери. В каждом письме, адресованном родным, он просил узнать что-нибудь о ней, а если узнают – пусть срочно сообщат ему телеграммой. Сам тоже пишет запросы во все концы.
Вот строки из его письма:
…Насчет Инночки я уже принимал меры к розыску, писал запрос в Центральное справочное бюро в город Бугуруслан Чкаловской области. Получил ответ, что на учете среди эвакуированных она не числится. Не знаю, где теперь ее искать…”
Чувствуя страдания Асада, его родные пишут родственникам Арфении в г. Баку, чтобы те разузнали бы что-нибудь о судьбе Инны. Но оттуда – ни ответа, ни привета. Асад подозревал самое худшее, думал, что родные не пишут ему о судьбе дочери, чтобы не расстраивать его. Услышав, что одна женщина, работающая на соседней станции, едет в Махачкалу за своей дочкой, Асад тут же поехал к ней с просьбой зайти к его родным, узнать все подробности, особенно про Инну. Просил он ее навестить и Амужада, из писем он узнал, что жена его серьезно больна.
То, что Амужад последнее время писал редко
В Кумухе мать получила телеграмму Асада о том, что в Махачкале будет его знакомая сослуживица – Батаева, и она зайдет к Амужаду, Айша поехала в Махачкалу.
Несколько дней на квартире у Амужада ждали желанную гостью. Наконец-то она пришла. Было много слез, много расспросов и разговоров. Засиделись допоздна. Айша из Кумуха привезла сухофрукты передать Асаду, но узнав от гостьи, какая трудная поездка ей предстоит, Айша сказала:
– Доченька, я не знала, что тебя ждет такая тяжелая и дальняя дорога. Теперь не знаю, как и быть… Может, гостинец сыну послать посылкой, чтобы не быть тебе в тягость, тебе-то еще и ребенка везти надо.
– Вы правы, мать, дорога, действительно, нелегкая, – сказала Батаева, – но для Асада гостинец я возьму все равно, если даже свой груз придется оставить, возьму его. – Таким состраданием и любовью прониклась она к этим добрым, сломленным горем людям. Старший брат Асада, Амужад, искалеченный тюрьмой, еле стоял на ногах, жена его, Мукминат лежала тяжело больная, четверо детей, – самому старщему из них было лет тринадцать, выглядели как сироты при живых родителях. Как об этом рассказать Асаду? Как сообщить ему о том, что жена его, Арфения, жива и здорова, живет в Москве с дочкой, но не желает иметь с ним связи? Что будет Асаду легче перенести, то ли, что судьба жены и дочери неизвестны еще или это? Узнав о страданиях всей этой благородной и честной семьи, гостья прониклась к ним уважением. Ей стали понятны истоки порядочности, высокой человечности и отзывчивости Асада к людям. Он еще вырос в ее глазах.
– Перед вами и вашими детьми хочется преклонить колени, – сказала гостья, обращаясь к Айше, – не переживайте, не падайте духом, держитесь, как держались до сих пор, все образуется, и сын ваш вернется к вам.
– Иншаллах! – ответила Айша с глубоким вздохом.
После возвращения Батаевой из Махачкалы Асад пишет сестре, что много нового узнал от нее, радовался, что она увидела почти всех, даже маму. “… Правда, она не могла сказать мне, насколько мама изменилась, потому что не знала ее раньше…”
Узнал Асад, что его дочка с Арфенией живет в Москве, чему был бесконечно рад. Спал с души страх за дочь, отношение Арфении к себе он понимал давно.
Теперь у него была другая семья, дети. В одном из писем к сестре он пишет: “Нашему Алику мы часто обещаем дать разные фрукты, когда мы приедем в Махачкалу, а он знает только их названия, а сами фрукты какие бывают не знает, так как их не видел. Он только знает, что они вкусные…” Также Асад просит сестру прислать какие-нибудь детские книжки, если сохранились после Инночки.