Преданная. Невеста
Шрифт:
Двигается медленно, прижимая к матрасу своим весом. После нескольких проникновений – тянет сразу две подушки и устраивает мои бедра на них. Упирается ладонью о матрас. Второй – гладит меня по спине. Придерживает за талию. Трогает грудь. Крутит сосок.
Я с каждым ускоряющимся движением поднимаюсь тазом все выше. Толкаюсь навстречу все очевидней. Кусаю губы. Постанываю и раскачиваюсь на локтях.
Чувствую все то же, что он сейчас. Огромное желание. Агрессию. Ее сброс. Его то и дело выдергивает звонками в реальный
Я сжимаю пальцы в замок и сильно давлю ладонью в ладонь. Их от напряжения сводит. Низ живота горит и пульсирует. Слава раз за разом наполняет меня собой, выбивая из тела пошлые звуки.
Когда мне кажется, оргазм сейчас накатит, силой размыкаю затекшие пальцы и пытаюсь зачем-то ухватиться за покрывало. Тарнавский не дает.
Легко разворачивает под собой. Заводит ноги максимально высоко по своим бокам и снова врывается.
Я чувствую трение на лобке. Скольжение дразнит клитор. Глаза закатываются от удовольствия.
Он подается к губам, я тут же выпрашиваю встречу с языком, проезжаясь по его зубам своим.
Он быстро возвращает себе темп. Меня опять подбрасывает под самый потолок. Еще чуть-чуть… Еще немного… Еще разок…
Слава отрывается, нависает и зовет:
– Юля…
Мне так хорошо, что я даже лица его четко не вижу. Но смотрю ответственно. Грудную клетку распирает не меньше, чем внизу. Чтобы не взорваться шепчу ему:
– Я тебя люблю, Слав.
Член входит глубоко. Меня накрывает оргазм.
Я теряюсь в пространстве и времени. Мир крутится. Меня сбрасывает с земли. Лоно сокращается.
Я чувствую толчки… Толчки… Толчки…
Губы на губах и вложенное в моей рот:
– И я тебя люблю.
Дальше – моя непобедимая улыбка и выплеск спермы внутри.
Слава замирает. Я тяну его ближе. Хочу почувствовать вес.
Он все такой же каменный и не выходит. Я веду по волосам на затылке. Собираю влагу на них и шее. Целую в скулу.
Он понемногу расслабляется. Я снова улыбаюсь.
Дышим рвано. Пока не в унисон.
Я смотрю в потолок и чувствую себя самой счастливой на свете.
После ужаснейшей ямы неверия в себя и в нас я пережила дикий подъем.
Наши жизни могли сложиться кардинально иначе. Мы в легкую могли бы разлететься. Сначала не простить могла я. Потом – уже он. Мы могли так и не поговорить. Главное – мы могли друг другу не поверить. Но…
Слава оживает. Целует меня в висок. Я снова улыбаюсь.
– Очень, Юля. Очень.
Хочу вдохнуть и не могу. Слишком прекрасно. Разлетаюсь на осколки.
Глава 29
Глава 29
Юля
Кружевные оборки игривой, экстра-короткой белой юбки приятно щекочут бедра при движении.
В грудной клетке как будто пузырится игристое.
Слава тянет
А я улыбнулась.
Мы за официантом следуем вглубь уютного рыбного ресторана, очередь в который тянется далеко за пределы его шумной террасы.
Только мы в этой очереди почти не стояли. Мой любимый взяточник и коррупционер (почти шучу (почти нет)) Тарнавский быстро улаживает вопросы и в Греции тоже.
Для нас находится столик на террасе второго этажа с видом на Эгейское море.
Лучи заходящего солнца мягко окрашивают в золотой оттенок белые стены и наши с Тарнавским лица, а ветер приносит с моря свежий запах и новую порцию соли, которая оседает на загорелой, вопреки нашим с спф-50 стараниям, коже.
Шум волн смешивается с греческой музыкой. Я заворожено пялюсь на виды вокруг, напрочь игнорируя меню. Слава выберет. А у меня руки чешутся отфотографировать все, начиная с плетенного зонта над головой и заканчивая вазой с оливковой веточкой на столе.
И даже не важно, что я скорее всего снова ничего не выложу, никому не скину. Для себя. Чтобы пересматривать.
Уверена, что вернувшись домой я увижу на весах парочку новых килограмм, но сейчас не корчу из себя ппшницу и не отказываюсь от ярких впечатлений. В частности, и гастрономических.
Слава выбирает для меня салат с осьминогом и хрустящими местными овощами. Дальше – золотистую дораду, запеченная на открытом огне.
Мне много, но я ем с удовольствием. Пробую то, что Тарнавский заказал себе. Угощаю, поднося вилку прямиком к судейскому рту.
Здесь абсолютно другая атмосфера, чем та, к которой мы привыкли дома. Ноль пафоса, ноль зажимов. Вокруг – чужая речь, а значит и ноль табу в наших разговорах. Мы вольно гуляем за руку. Шутим опасно. Смеемся в голос.
Я совсем не хочу домой, но сказать об этом Славе язык не поворачивается, поэтому старательно ловлю каждую минуту нашего отпуска.
Все тот же противник моего чрезмерного употребления Тарнавский раз за разом наполняет запотевший бокал холодным вином из местных виноградников. Я пью его, как воду. Оно легкое, фруктовое, с нотками цитруса.
Незаметно кружит голову, нагревает шею и щеки.
Я наедаюсь еще до десерта. Откидываюсь на спинку плетеного кресла и с лукавой улыбкой слежу за куда более дальновидным Тарнавским, обмахивая себя руками.
Он пьет воду с лимоном. Ест неспешно. Мне кажется, в нем и подавно нет такого восторга, как во мне. Многие впечатляющие меня вещи для него – обыденность. Но он не потешается над тем, как веду себя я. День за днем планомерно усиливает уверенность, что с ним я попала в сказку.
Поймав мой взгляд, берет в руки полупустую бутылку и покачивает, вопросительно приподняв брови.