Преданная. Невеста
Шрифт:
Смыкает веки. Не хочет пускать меня глубоко. Поранили. Запутали. И я, сука, злой до ужаса. И на нее тоже злой.
– Я знаю, что ты и так бы все делала. Юль…
Зову ее. Откликается. В глазах стоят слезы. Не скатываются. Она держится. И я держусь.
Давай договорим, малыш. Что уже терять, правда же?
– Ты три месяца просто так прикрывала мой судейский зад. Правда думаешь, мне надо было тебя трахать, чтобы контролировать?
Молчание звучит не менее красноречиво,
– Ты выбрала влюбиться в мудака, Юля, но не в долбоеба, поверь. Ты – мое слабое место. Чувствительное. Чем меньше о нас знали – тем легче мне было нас защищать. Ты, блять, не представляешь, как мне страшно за тебя. Как я ненавижу тебя туда отправлять. Каким уебком себя чувствую, зная, что ты из-за меня рискуешь. И, конечно, ни один Эдуард в душе не ебет, что между нами на самом деле. Никто не знает. Знаем только мы. Мне казалось, одинаково.
Она молчит. В глазах читается отчетливая боль.
И мне больно, поверь.
Мы вдвоем висим на волосинке. Да, малыш?
Что делаем? Рубим или карабкаемся.
– Я тебя трахал, потому что я тебя люблю, Юля.
Жмурится. Не так хотела, да? И я не так хотел. Прости.
– Я просил тебя раньше и прошу еще раз: всегда думай о последствиях. Всегда, блять, Юля. И я буду думать. Обещаю. Ты можешь собрать вещи. Если не веришь – я пущу. Но если спросишь, хочу ли, я отвечу, что нет. Мне сложно. Я пиздец какой злой. Я все еще хочу вскрыть твой телефон, дать в морду тому пиздюку, с которым вчера видел. Если ты думаешь, у меня в голове нет картинок, как ты изменяешь мне с другим – ошибаешься. Я сдыхаю, Юлька. Я нахуй сдыхаю. Но я хочу жить. И жить я хочу с тобой. Ты мне веришь?
Я не знаю, что именно ее ломает. Саму или сопротивление. Она всхлипывает. Не могу просто смотреть. Забрасываю руки себе на шею. Обнимаю.
Ты хочешь мне верить? И я тебе хочу.
Еще вчера я думал, что мою жизнь к ебеням рушит девочка, которой я слишком сильно доверился. Сейчас чувствую: что будет с нами дальше – в моих руках. И это не потому, что она – ебаная малолетка, а я – дохуя мудрый стратег. Все сложнее. И проще.
Нас почти уничтожила игра, в которую втянул ее я.
А главное правило рисковых игр для меня всегда было одним. Не знаю, почему я его забыл.
Нельзя рисковать тем, что не готов потерять.
И это не деньги. Не должность. Не власть. Не свобода.
Она утыкается в мою шею. Приоткрывает рот и жадно дышит. Позволяет себе. Страшно, но позволяет. И я позволяю. Все дохуя сложно, но с плеч летит огромная гора.
Это не деньги. Не должность. Не власть. Не свобода.
Раньше у меня в сверхрисковых ставках была только семья.
А теперь там она.
– Я тебя вывожу, Юль. Достаточно.
Глава 28
Глава 28
Юля
Я
Я вытягиваю руки над головой и складываю в изящную птичку, приподнимаюсь на носочки, пружиню, а потом отталкиваюсь и по идеальной амплитуде красиво вхожу в воду.
В детстве это была бешеная бомбочка. Папа не смог научить меня нырять красиво.
Сейчас – я почти дельфин.
В бассейне тоже соленая вода. Уши привычно закладывает. Я открываю глаза и вижу мелкую лазурную плитку. Улыбаюсь. Пускаю воздух. Отталкиваюсь и выныриваю.
У папы не получилось меня научить. У Славы – да.
Делаю несколько гребков вдоль бассейна, создавая видимость, что не замечаю, как он следит за мной над своим телефоном. Он знает, что меня разрывает от гордости. Он просто ждет.
И я, конечно же, не подвожу.
Проплыв немного, упираюсь в бортик и выталкиваю себя из воды тоже так, как это делает он.
Ступаю босыми ногами по нагретому греческому кафелю. Балансирую руками, чтобы не дай бог не упасть.
Когда подхожу к его шезлонгу, он уже отложил телефон и поднял взгляд.
Смотрит на меня так, что внутри все кувырком. Он часто так смотрит. Весь наш отпуск так смотрит.
Я мокрая и холодная. Он – нагретый на солнце, пусть и сидит под зонтом. Протягивает мне полотенце, я мотаю головой и отбрасываю.
Сажусь сверху. Упираюсь локтями в плечи. Тянусь лицом к лицу. Мочу его и греюсь.
– Сколько поставишь за прыжок? – Спрашиваю в губы. Он улыбается.
Ведет пальцами по влажным распущенным волосам. С них, тем временем, дорожками вода стекает по моей спине на его ноги.
Тарнавский держит интригу, а я изнываю. От любви. От счастья. От нетерпения.
– Восьмерочку.
– Вот черт! – ругаюсь несдержано и кусаю его за подбородок. Он вряд ли ожидал. Смеется.
На моей ягодице сжимается ладонь. Потом я чувствую звонкий шлепок.
Это можно. Нам сейчас всё можно. Мы одни на Родосской вилле. У нас личный бассейн. Огромная спальня с панорамными окнами, ведущими на него и дальше – на море. Мы катаемся по острову, едим креветки, размером с мое предплечье. Моя галерея под завязку забита фотографиями. Иногда кажется, что еще немного и полностью будем состоять из вина, соленой воды и солнца.