Преданная. Невеста
Шрифт:
Я даже не кончить под ним не могу. Зная всё.
Я даже просто бросить его не могу...
В выстроенные для него ловушки он ловко ловит меня.
Вместо нового стона с губ срывается уже всхлип. Член замирает внутри. Я хочу оттолкнуть, но только губы кусаю. Жмурюсь сильно-сильно.
Готовлюсь услышать что-то закономерно унизительное, но вместо этого уши режет растерянное:
– Юль…
И разбиваюсь в ничтожную лепешку.
– Я и так все сделала бы! — Вместо холодной суки чувствую себя
— Что ты сделала бы? — Этот вопрос — еще тише. Хрипло.
— Всё. — Распахнутые глаза не помогают его увидеть. Между нами плотная пелена слез.
Я давлю на плечи, он отпускает. Облегчение преображается в неконтролируемую череду всхлипов. Я отползаю, он ловит за бедро. Зовет:
— Юль…
Я мотаю головой и позволяю литься правде:
— Я для тебя все сделала бы, Слав. Меня не надо для этого… Трахать.
Глава 27
Глава 27
Вячеслав
Кому, как не Юле, знать, что главный мой кинк – преданность. Главный триггер – предательство.
И кому, как не ей, было по нему въебать.
Кофемашина мелет зерна с дробящим зубы и мои нервные клетки звуком. Закончив – щелкает несколько раз. Под такой же неприятный сейчас гул, игнорируя мою скривленную рожу, чашка наполняется густым экспрессо.
По кухне разносится вроде как приятный запах, а я тупо слежу за процессом и напоминаю себе, что время от времени надо моргать.
Прислушиваюсь к шорохам. Замираю и напрягаюсь всем телом до последней мышцы. Сердце чуть ускоряется, а потом снова назад к нормальному темпу. Показалось.
Спит.
До сих пор в твоей постели, Слав, прикинь? Предательница.
Взяв чашку в руки, делаю глоток.
На жужжание тоже реагирую. Смотрю на журнальный стол рядом с диваном.
Ее телефон вспыхивает экраном.
Ночью думал, разъебу его. Утром поставил на заряд. З – забота.
А вообще пиздец творится. Вокруг и в башке.
Когда попросил разблокировать – она отказала. Это была моя последняя сорванная пломба и последняя же капля.
Только после нее еще капало. И капало. И капало. И то самое заветное: «достаточно» ни она, ни я не сказали. Почему?
Свой ответ я знаю. Ее, подозреваю, тоже.
Бумеранг прилетел ко мне жестко. Слишком легкое прощение за другую жестокую игру вылилось в нехуевый квест.
Сейчас я могу проверить всё излитое Юлей ночью самостоятельно, но не проверяю.
Я пока не очень понимаю как работает доверие после того, как доверие предали. Что там практика Вышки говорит, судья Тарнавский? Или нет еще такой практики?
Закрываю глаза и переключаюсь на горький-горький кофе.
Вопросов много. Ответ на все один: да или
Чувство такое, что вишу на ебаном волоске. И все так же не знаю: разрезать или карабкаться. Делать, блять, что?
Ключи в вазе. Она в спальне. Между нами всё по пизде.
В голове – две реальности. Ту, которую видел я, и ту, которую показала она.
Только вместе облегчения — давящая ответственность. Сложности осмысления. Внутренняя борьба.
Меня правда нешуточно ебет, что я связался со студенткой. Это со всех сторон сложно. И то, насколько легко нам с ней было поначалу, тоже прягло.
Я себя святым не делаю. Ждал подвоха. Ждал-ждал-ждал… И, возможно, сам спровоцировал.
Я даже знаю, чем. Я даже знаю, где. Желание большей публичности наших отношений – не грех. Оно ожидаемо. Я его понимаю.
Только и она согласилась на те самые отношения, зная, что поначалу будет вот так. Поначалу, блять. Не потому, что я такой тормоз, а потому, что так, сука, складывается. Могу ли я ей это предъявить? Нет. Надеялся ли на безоговорочное понимание? Да. Несомненно.
Обидел ли? Конечно. Уверен, и не раз. Наслоилось. Накрутилось. Взорвалось. Четко, как когда-то у меня.
Я ставлю кофе на каменную столешницу и снова смотрю вдаль на журнальный стол.
Она заставила меня заново прожить то, что однажды я уже проживал. Внимание телефону. Улыбки не мне. Рассеянность. Подруги с ночевками. Семейные планы. Дутые губы. Взмахи ресниц. Ложь-ложь-ложь.
Это все было настолько достоверно, что теперь переповерить до ужаса сложно. Опыт накладывается. Только даже опыт не заставил меня обрубить с ней раньше.
Почему – она не поняла.
Снова шорохи сбоку, но на сей раз реальные. Я оглядываюсь и жду, когда появится в дверном проеме.
На самом деле, Юля уже давно должна была проснуться, но то ли алкоголь, то ли слезы, то ли стресс сморили сильнее, чем сама планировала. А может было тупо страшно. Я ее понимаю.
Мне тоже.
Слежу за ее приближением и чувствую, как ускоряется сердце. Оно дурное. Оно всегда на нее реагирует. Это оно пообещало, что будет с ней до конца. Всё чаще кажется, до моего.
Юля заходит на кухню осторожным шагом. Я удивлен, что не на носочках. Это очень контрастирует с тем, как вела себя вчера вечером и очень сочетается с тем, как исповедовалась.
Остановившись, смотрит мельком. Дальше – взгляд в пол.
А я оторвать не могу. В моих глазах – то ли двоится, то ли троится… Она такая, блять, разная.
Такая же, как я. Когда обижена – слепая и жестокая. Только слишком ранимая, чтобы довести до конца.
– Доброе… Утро… – Она здоровается хрипло и прерывисто. Я на какое-то время в принципе забываю, как производится человеческая речь.