Преданные богам(и)

Мелех Катерина

В деревнях, где он останавливался, она заселялась в корчму следом за ним. Черный кафтан опричника затыкал все вопросы, и сторожевые псы на воротах пропускали ее беспрепятственно. Бронец ее подмечал, кивал приветственно (а не кланялся, как положено!), но с расспросами не лез. Должно быть, считал, что опричницу попросту отослали с поручением. О помолвке он не знал, отбыл из Тенёты раньше ее объявления.

Он вообще был из тех, кто не лезет в чужие дела. Покуда эти дела не касаются его. Когда в корчмах начинались разборки между здоровыми и зараженными

бешеницей в намордниках, он невозмутимо продолжал трапезу. Тогда как иные либо убирались прочь, либо лезли разнимать народ.

Черва была из первых. Кликала подавальщицу, требовала снести заказ в свою комнату, и сверху наблюдала за разгулом черни, как за петушиными боями. Занимательно.

Горец, боле похожий на берендея, нежели на волколака, прогибаться под обстановку был явно не приучен. Он размеренно хлебал щи и гуляши, вприкуску с кулебяками и расстегаями, покуда стол его не начинал трястись от чересчур уж разошедшейся драки. Тогда он гаркал «кончайте гавкаться!» и вновь возвращался к трапезе. Силы альфы в нем было немеряно, посему народ тотчас присмирял, хотя Бронец даже не давал команду.

Его сторонились, чуя его отчужденность, но мирились с его присутствием. Он в свою очередь, несмотря на возложенную миссию по дознанию о подготовке Полозами переворота, не пренебрегал ни одной просьбой селян. Проверить соседа на многоликость, изгнать мешу из сеней или чмуха из колодца, проредить сбивающихся в стаи одичавших…

– Арыси доконали, окаянные! – заскулил староста очередной нищей деревни, а у Червы екнуло сердце.

– Разберусь, – кивнул Бронец, утирая с губ горькую анисовую настойку. И как только рукавом за кольцо не цепляется? – Злотый задатка, засим еще четыре, после выполнения.

– Ох, сударь волкодав, и кусачие у вас расценки, – заломил руки староста в дырявой телогрейке. – Уступите пару злотых, будьте любезны!

– А за жратву мне потом платить тоже любезностью? – веско, без тени насмешки проронил Бронец и укоризненно глянул исподлобья. – Не жабись, хозяин, душевно прошу. Покумекай, все шкуры ведь после моей охоты вашей деревне достанутся. Недурственный уговор.

Староста запричитал, но злотый отдал. Черва проводила его взглядом, подхватила свою тарелку и неохотно пересела к Бронцу. Она не горела желанием присоединяться к нему раньше нужного, но и упускать такую возможность не могла.

– Я присоединяюсь к охоте, сударь, – осчастливила она его.

Чудно было учтиво расшаркиваться перед тем, кому две недели назад в лицо высказала, что думает о его манерах, умственных способностях да и вообще варварских горцах в целом.

Он смерил ее тяжелым взглядом голубых глаз из-под красно-бурых бровей.

– Цацки кончились?

Черва вскинула брови. Он успел заметить, как она разменивает украшения на монеты? А она и не почуяла его слежки. Неужто он ищейка?

– Мне вознаграждение без надобности, ни на злотый из обещанных вам глаз не положу, – заносчиво открестилась Черва и милостиво пояснила. – Братьев ищу одичавших.

Она

ожидала набившего оскомину посыла к печи, но Бронец лишь вновь смерил ее оценивающим взглядом и с пониманием кивнул.

– Под руку мне не тявкай и не лезь. Коли сдюжишь с этим уговором, милости просим, барышня.

Черва в ответ лишь фыркнула.

Выдвинулись наутро. Бронец впереди, в куяке, с небрежно закинутым на плечо бердышом. Черва чуть поодаль, в распахнутой дубленке, с луком наизготовку. Снег осел и уплотнился, покрывшись толстой коркой наста. Там, где Бронцу сугробы еле доходили до икр, Черва проваливалась по голень.

Ели вокруг стали перемежаться с пушистыми черными соснами и кедрами. Пахло сырой землей и влажной корой. Солнце припекало макушку, журчали ручьи в проталинах, чирикали воробьи и снегири, трещал дятел.

Черва с тоской подумала, как славно было бы сейчас сидеть у окна в светлице и ткать новый сарафан. Кто бы только знал, как претила ей эта кочевая мужицкая жизнь! Лес вокруг до того наскучил, что Черва не выдержала и первая снизошла до беседы.

– В Барханное княжество направляетесь, сударь Бронец?

– Полозов на чистую воду выводить, – кивнул он, присаживаясь и разглядывая цепочку рысьих следов на снегу. Тряхнул кроваво-красными косами и нахмурился. – Хотя и не верится мне, что запаршивевшие целебные воды их вина.

– Отчего так? – изумилась Черва. В ее представления об ужалках такие методы вполне вписывались.

– У этих хладнокровных гадин власть зиждется на жонглировании выгодами и уступками, – Бронец задумчиво повел плечами, блеснув кожей куяка. – То бишь, на том, кто кому ловчее голову задурит. Право сильного и раболепное подчинение – не их кривая дорожка. А к чему привела зараза бешеницы, возникшая из-за странностей с живой и мертвой водой?

– К намордникам, подчиняющим народ целыми городами и весями, – недобро прищурилась Черва и встрепенулась. – Что же вы тогда путь продолжаете?

– Неспроста, – многозначительно отрубил Бронец.

Это недоверие Черву задело. Неужто он полагает, что она может пособничать тем, кто повинен в одичании трех ее братьев? Одного из которых в горячке боя сгубили свои же!

– И я путь держу туда же, – заносчиво фыркнула Черва, прикасаясь пальцами к стволу дерева со следами рысьих когтей. – Поначалу думала, что мастак по-полозецки изъясняться вам не помешает, а теперь вижу, что в попутчиках вы не нуждаетесь.

– Помню я, какая из тебя попутчица! – беззлобно хохотнул Бронец, запанибратски хлопая ее по плечу.

Черва отшатнулась. Что он все то нюхает ее, то лапает? Варвар!

– Ух, и накрутила ты мне хвост в Равноденствие! – грубое, словно топором вырубленное лицо горца вдруг прорезал восторженный оскал. Будто ему по душе пришлось, как его своими командами чуть не прогнула девка. Брехня! – Силища у тебя, барышня, богатырская! – а в тот день он ее, помнится, иными словами «обласкал». – Но мне, ты уж не серчай, нужна свора, а не поводырь.