Предателей казнят без приговора (Сборник)

Алтынов Сергей Евгеньевич

– В этой жизни все временно, – тоном доморощенного философа заметил Леонтьев.

– Надеюсь, Глушковым о моем визите и тем более нашем разговоре вы сообщать не станете.

– Посмотрим.

При этих словах я молча кивнул на потайную кобуру. Генерал хотел было что-то ответить, видимо, что-то по-генеральски достойное и уничижительное для подполковника, но в этот момент у него затренькал мобильник.

– Да, проходите, я готов вас принять, – произнес Леонтьев и тут же бросил вопросительный взгляд на меня.

– Надеюсь, разум вас не покинет, – отозвался я, всем своим видом давая понять, что желаю присутствовать при беседе с Глушковыми, тем более, что в лицо меня папа и сын не знали.

Не прошло и

минуты, как в наш кабинет вошла целая процессия. Первым шел немолодой, довольно высокий и полный господин в позолоченных очках на крупном пористом носу. Следом за ним – господин помоложе лет на тридцать, но в остальном полная копия первого, включая позолоченные очки и большой бесформенный нос. Господа Глушковы собственной персоной. Следом за ними шел маленький пузатенький кучерявый человечек неопределенного возраста. Наверняка картавит, и наверняка это личный адвокат Глушковых Шпеллер, о котором мне рассказывал Степаныч. Четвертым был мужчина лет сорока пяти, одетый в форму полковника милиции. Его усатая физиономия также была мне знакома – года три назад он давал интервью по всем телеканалам. Тогда прогремело дело о милицейских «оборотнях в погонах». Этот полковник был начальником отдела МУРа, в котором все арестованные «оборотни» и служили. В телеинтервью начальник клялся, что ни сном ни духом не ведал, чем занимаются его подчиненные. Не знаю, поверили ли зрители, а вот прокуратура поверила. Генералом полковник не стал, но и МУРа не покинул.

– Ты не один? – спросил Филипп Семенович Глушков, мазнув по мне барственным взглядом.

– Как видишь, – ответил Леонтьев.

– Мы, кажется, знаем, кто ваш гость, – произнес бывший начальник муровских «оборотней».

– И он, разумеется, нас не покинет, – мило улыбнулся Глушков-младший.

– Что случилось, Филипп? Что за срочный визит? – перешел к делу генерал Леонтьев.

– Присядем, – кивнул седеющей головой Филипп Семенович, и все вновь прибывшие оказались за леонтьевском столом.

Сам Глушков-старший, точно нарочно, сел напротив меня.

– Разговор у нас, скорее всего, будет долгим, – тоном председателя на собрании проговорил Филипп Семенович и уставился на меня своими сильно уменьшенными линзами очков глазами. – Вы ведь не торопитесь, Валентин Денисович?

Вот так «мягкая посадка»! Я, разумеется, не тороплюсь. Но вот откуда эта очкастая тварь знает мое имя-отчество? Стало быть, знает, зачем и почему я здесь! Но откуда?! Бросив быстрый взгляд на Леонтьева, я заметил, что у генерала заметно дернулись руки. «Сюрприз» для него был ничуть не меньшим.

– Мне торопиться некуда, – только и произнес я.

– Нам тоже, – согласился со мной Филипп Семенович. – Кино уже посмотрели? – кивнув на телевизор, повернулся он к генералу.

– Посмотрели, – дернув лицевой мышцей, ответил Леонтьев.

Про «кино» тоже знают. И, скорее всего, знают, что «кино» не для «Оскара».

– Ну что ж, господа офицеры, – оглядев поочередно Леонтьева, меня и милицейского полковника, проговорил Глушков-старший. – Расставим точки над «i».

Расставим. Полковник милиции поднялся со своего места и открыл дверь, ведущую в коридор. Сперва в помещении оказались трое крепких парней. Хоть они и были в штатском, но по их движениям было видно, что они прошли специальную подготовку, а следом за ними через секундную паузу перед нами предстал…

Капитан Кравцов собственной персоной!

На его физиономии были заметны следы, оставленные Серегой Млынским, плюс трехдневная щетина. В остальном же Кравцов выглядел весьма бодрым и уверенным в себе. Выходит, имелось у Увальня свое «африканское окно», свой способ возможного отхода. Кравцов показал себя куда большим профи, чем я от него ожидал!

Глава 3

– Спокойно, Денисыч! – только и произнес Кравцов.

На

меня уставились сразу четыре пистолетных ствола. Милицейский полковник и парни, пришедшие с Кравцовым, выхватили их в мгновение ока.

– Руки на стол положи, – скомандовал мне Кравцов спокойным тоном.

Даже не скомандовал, а просто властно проговорил. Мне ничего иного не оставалось, как повиноваться младшему по званию. Если меня не грохнули с самого начала, значит, предстоит некий разговор.

– Теперь, Николай Борисович, тебе понятно, что все мы очень хорошо осведомлены о том, что вы только что здесь созерцали, – взял слово Филипп Семенович. – Кажется, мы все под колпаком у этого десантника и его новых друзей. Так, Леонтьев?

– Почти, – ответил генерал. – Только подполковник предложил нам… Ну, одним словом, дает нам некоторое время на… Сборы и эвакуацию, – подобрал он наконец точное определение.

– Это очень любезно и благородно с его стороны, – подал голос Глушков-младший.

Между тем Леонтьев всем корпусом повернулся к Кравцову:

– Что же ты, Кравцов, всех нас с потрохами выдал?

– Я выдал, я же и спасу, – как ни в чем не бывало отозвался капитан.

– Ну что же, давайте послушаем господина Кравцова, – продолжая исполнять роль председателя, сделал приглашающий жест рукой Филипп Семенович.

В этот момент я расслабился и, как выяснилось, напрасно. Приготовившись слушать господина Кравцова, я пропустил первый удар. Один из парней неожиданно прыгнул на меня и сумел нанести удар ногой в голову. Двое других тут же подхватили с боков, вывернули руки и уложили лицом в пол.

– Извините, Валентин Денисович, но так спокойней, – услышал я сквозь зыбкое марево, образовавшееся в голове после столь сильного футбольного удара.

Рука одного из парней скользнула к потайной кобуре. Сейчас меня обезоружат… Что потом?! Ладонь второго в этот момент сдавила мне лицо, больно плюща нос и губы. Вот этого-то делать и не стоило! Собрав всю ярость, я вцепился зубами в ненавистные, пахнущие дешевым одеколоном пальцы. Парень взвыл. Далее каким-то чудом, на автомате, мне удалось вырваться из мощных лап, пробить правой в печень тому, кто был ближе всех, вскочить на ноги и выхватить пистолет Стечкина. Однако мои противники имели неплохую подготовку по рукопашному бою. Не успел я на кого-либо направить оружие, как один из них ухитрился выбить у меня пистолет. Второй удар я блокировал, провел контратаку и заставил противника отступить. Поднять пистолет лучше даже не пробовать. На меня посыпались удары сразу с трех сторон. Меня атаковали все трое. Прошедшие такую же (или почти такую же) подготовку, как я. Мне ничего не оставалось, как применить против них наиболее жестокие, напрочь отключающие приемы. Поймав момент, я ударил головой в лицо того, что был прямо передо мной, как говорили в моей деревне – взял на калган, и мгновенно вырубил его. Второго я ткнул фалангой указательного пальца под кадык, заставив упасть на колени и забиться в тяжелом кашле. С третьим же было сложнее. Третий противник оказался боксером, но, в отличие от меня не мастером спорта. По крайней мере, он очень легко попался на мой отвлекающий маневр и схлопотал прямой удар по открытой челюсти, после чего оказался в длительном нокауте. Вот, пожалуй, на данную минуту и все…

– Ну зачем же так, подполковник?

В лицо мне смотрел пистолет-пулемет, который был в руках у Кравцова. С ним так просто не совладаешь. Как он разделал сразу троих наемников, с которыми оказался заперт в одной камере… Краем глаза я отметил, что милицейский полковник аккуратно поднял мой пистолет и завернул его в какую-то гладкую ткань. Это мне очень не понравилось, но что было делать дальше?!

– Сядь и выслушай! – скомандовал Кравцов.

Я молча вернулся на свое место и положил руки на стол. Обезоружили, и хрен с ними. Послушаем…