Предназначение
Шрифт:
– Не нагрянут. Витязь Радогор поразил их всех. Ныне болтаются они неприкаянными тенями по свету, стеная и вымаливая прощение за все беды и слезы, которые несли они людям.
И снова люди обратили свои взгляды на Радогора, который каменной глыбой возвышался над толпой. И люди замирали, когда взгляд его льдистых глаз останавливался на ком то.
А Влада со спины бэра пересчитала тех немногих, кто откликнулся на ее зов и потемнела лицом.
– Ратимир уже спешит со своей дружиной к нам, Ладушка. А с ними те, кто верен нам. Охлябя, Неждан… Гребенка. Успокоил
Походя извлек из горла незадачливого стрелка нож и бросил его в ножны.
Глава 15
В сопровождении густой толпы, которая разрасталась с каждым шагом, шли они тесной улицей к княжескому терему. Радогор чуть впереди, прожигая каждого, кто попадался навстречу своим взглядом. С луком и пятком стрел в руке. Перевязь со связкой метательных ножей сдвинул так, чтобы ловчее было хватать их перстами. За ним, не отставая, бэр. А на его спине босая и простоволосая княжна.
Перед теремом, у красного крыльца, остановились.
На цепи перед крыльцом сидела не молодая уже медведица. Шерсть с комьями засохшей грязи свалялась. Мутные глаза заплыли гноем. Увидев это Ягодка вырвался вперед, замотал головой и с надеждой повернулся к Радогору. Радогор, ворча по бэрьи, подошел к ней и зарыкал так же, как и его бэр. Потом выдернул из ножен мечи одним ударом рассек цепь. Потрепал ее по острому, худому загривку и, не оборачиваясь, бросил.
–Кузнеца мне. И накормить!
Наклонился и что – то прошептал на ухо. Бэриха в ответ, словно поняв его слова, мотнула головой и, гремя обрубком цепи, легла рядом с крыльцом.
На крыльце уже стояла, выстроившись в две плотные линии, челядь в ожидании, когда княжна ступит на землю. Но Влада не спешила. А Радогор снова заворчал, нетерпеливо и властно, как бэр вытягивая шею.
Бэриха неохотно поднялась и, тяжело ступая, направилась к княжне. Остановилась около Ягодки и обнюхала. Бэр радостно взвизгнул и, как собачонка, лизнул ее в черный, потрескавшийся нос, языком. А бэриха, раздраженно рыкнула на него и подняла взгляд крохотных умных глаз на Владу. Княжна, чувствуя, как от страха душа провалилась до самых пят, наклонилась к ней, оберег Радогора выпал из ворота, и провела ладонью по тяжелой голове.
– Ничего не бойся, мать – бэриха. – Громко, так, чтобы слышали все, сказала она. – Кончилась твоя неволя. Хочешь – иди в лес. А нет, так здесь живи. Отныне…
Выпрямилась и повернулась к людям.
– Отныне… - Повторила она. – я запрещаю охоту на бэров, моих спасителей. Каждый, кто нарушит мою волю, будет удавлен на глазах всего города, а тело его будет брошено в лесу на потребу диким зверям.
Бэриха выслушала ее слова молча, кивая головой. И отошла к крыльцу, где ее уже ждал кузнец с молотом и зубилом. Зато Ягодка заплясал, выражая радость, сразу на всех четырех лапах.
Не успела она отойти, как к княжне бросились теремные и сенные девки. Плача и причитая тянулись к ней руками.
– Княжна, сиротинушка наша. Ноженьки босые…
Влада, не дослушав
– Пошли прочь, подлые… - И вытягивая руки навстречу Радогору, велела. – Витязь Радогор, прими меня на руки.
И едва Радогор наклонился к ней, как она тут же соскользнула со спины бэра ему на руки.
– Свища, убийцу моих батюшки с матушкой, ублажали и теми же руками ко мне лезете, бесстыжие. Воды наносите, платье мне готовьте…
– А господину?
Наглые девки, не скрываясь, жгут Радогора подлыми глазами, до нага раздевают своими взглядами. Отожрались на княжеских харчах. Сало в телесах дурит.
– Прочь! Ему я сама одежду выберу. Вы же ему опочивальню рядом с моей светлицей уберите. От злых людей, от недобрых взглядов хранить меня будет.
Ягодка, догадавшись, что они уходят, жалобно взвизгнул.
– Бэра накормить, пока сам от еды не отвалится. – Спохватилась она. – И препятствий ни в чем не чинить. Он мне за родича теперь.
– А ну как порвет кого, княжна? – Услышала она испуганный вопрос. – Эвон какая силища в нем скопилась!
– А и порвет, не жалко Свищевых выкормышей. – Зло сверкнула глазами, выглянув из – за Радогорова плеча. – Много их. Надолго хватит.
И звонко рассмеялась, увидев их растерянные лица.
– Ягодка поумней многих вас будет. И без дела не порвет.
В светелке уже вода теплая ее ждала и лохань широкая и глубокая. Остановилась в дверях и жадно вдохнула запах родного жилища. И снова слезы навернулись на глаза. Смахнула их ладонью, и бросила через плечо.
– Цветов душистых в воду набросайте. А сами вон идите. Одна остаться хочу.
Голос резкий, и на девок не глядит.
– И платье девичье не носите мне. Сапоги мягкие с короткой голяшкой несите, порты из тонкой кожи и подкольчужник, как у витязя Радогора.
– Да, как же так, княжна, краса наша? Люди осудят.
– Свища не осудили. – Гневно выкрикнула она.
– Прочь идите, одна останусь.
Едва двери стукнули, как она вылезла из своей одежды. Против обычая пошла. Не позволила себя мыть, тереть и водой окатывать. Красу ее девичью нахваливать и приговаривать. Все казалось ей, что углядят востроглазые, что и не девка уж. Баба. Ладная да пригожая. И до ласки ночной жадная. И груди ее не девичьи. Мужскую руку познавшие. Обласканные и зацелованные его губами. И тело ждущее его ласк, похотливое. А уж про мысли, что в голове теснятся, под волосом прячутся, лучше и не говорить. До того стыдные, что впору краснеть и очи долу клонить.
Долго и с наслаждением плескалась, разливая воду по полу, по цветным дорожкам. Волосы выполаскивала, как бабы белье на реке полощут, пока вода не остыла. И обеспокоенно думала, принесли ли воды Радогору? И шипела разъяренной кошкой при одной мысли, что не сумел он прогнать подлых и моют его, обихаживают распутные сейчас своими жадными руками. И готовила для них муки мученические, нестерпимые.
Вышагнула из лохани и наскоро обтерлась длинным и мягким рукатерником, расшитым цветами и неведомыми, сказочной красоты, птицами.