Председатель (сборник)
Шрифт:
голосом:
— Я из "Смены". Как вы оцениваете современную молодежь?
— Прекрасная молодежь! — от души сказал Гущин. — Горячая, заинтересованная...
— Благодарю вас, — сказала русалка тем же намекающим на тайну голосом, но дальнейшего Гущин не услышал — он задремал.
Правда, сквозь дрему он услышал еще, как Наташа сказала:
— Оставь человека в покое, дай ему отдохнуть. Порой в его сон проникали и звуки гитары, и пение, и разговор, то разгорающийся, то затихающий, словно пульсирующий.
Кто-то трогает струны гитары, кто-то просит "Ну, подбери мне "Враги сожгли родную хату", кто-то спорит.
Юный Зигфрид показывает восхищенным зрительницам, как можно согнуть в пальцах трехкопеечную монету.
— Сережа, согни монету! — требует Маша.
— Я не сумею.
— Нет согни, я хочу!
Гущин добросовестно пытается выполнить приказ жены, но у него ничего не получается.
— Не огорчайтесь! — говорит Зигфрид. — Я специально тренировался по японскому методу.
— Зачем инженеру по электронике такие сильные пальцы?
— Мне нравится заставлять себя. Например, я решаю: буду гнуть монеты, как Леонардо да Винчи, и гну!
— Лучше бы решили так писать и рисовать.
— Это, видите ли, сложнее, — натянуто отозвался Зигфрид.
— Вы никогда не терпите поражений? — спросила Маша.
— Наверное, у меня все впереди, — ответил тот многозначительно.
Гость с гитарой чересчур лихо рванул струны. Гущин сделал большие глаза
— Разбудим Женю...
— Твоя дочка и не думает спать, — сказала Маша. — Накрылась одеялом и читает "Дневник горничной".
Гущин поднялся и прошел в соседнюю комнату.
Женя, лежа в постели, упоенно читает толстенный роман. Когда отец вошел, девочка повернулась и вся как-то расцвела ему навстречу. Он наклонился и поцеловал ее.
— Фу, ты пил, папа, — сказала девятилетняя Женя. — У тебя губы горькие.
— Я больше не буду, — пообещал Гущин, — как "Дневник горничной"?
— Это "Консуэло".
— Скучновато — да?
— Смертельно, но все наши девочки зачитываются.
— Какая программа на завтра?
— Только не планетарий.
— Может быть, кафетерий?
— В сто раз лучше!
— А зоопарк?
— Надоело! Опять катание на ослике и вафли с кремом
— Ты знаешь, одного мальчика спросили, что ему больше всего понравилось в зоопарке.
— Ну?!
— Он ответил вроде тебя: вафли с кремом.
— Неглупо! Знаешь, полетим на Луну!
— Ого, начинается ломанье. Я ушел.
— Подожди!.. — страстный детский вскрик ударил Гущина в сердце.
Девочка обняла отца, прижалась к нему всем худеньким телом.
—
— Ну что ты, дурочка, — растроганно сказал Гущин. — Хочешь, я всех выгоню, а мы с мамой придем к тебе?
— Ты один, без мамы.
— Ну, хватит! Пойду взгляну, как там веселятся, и вернусь.
Гущин вошел в столовую — пусто. Грязные тарелки и рюмки на столе, горы
окурков, сдвинутые стулья — противный беспорядок покинутого людьми
праздника. В холодец вставлена крышка от папиросной коробки, на ней
написано: "Ушли к Кругловым. Догоняй".
Записка как записка, но почему-то Гущин изменился в лице и слишком
поспешно бросился к двери...
Спящий Гущин вздохнул, как застонал.
Возле него сразу оказалась Наташа
— Сергей Иваныч, вам нехорошо?
Гущин не ответил, он опять дышал ровно и спокойно.
К Наташе подсел поэт Гржибовский.
— Так он подцепил тебя на улице?
— Нет, это я его подцепила, — спокойно прозвучало в ответ.
— Вот не знал за тобой такой привычки!
— Я тоже не знала.
— И все-таки это свинство — так одеваться! — с бессильной злобой сказал поэт. — Сейчас не военный коммунизм.
— Странно, — сказала Наташа, — я даже не заметила, как он одет.
— Обычно ты замечаешь.
— Ну да, когда нечего больше замечать.
— Почему ты злишься? — горько спросил поэт.
— Я? Мне казалось, это ты злишься.
— Скажи, только правду. Чем мог тебе понравиться такой вот пыльный человек?
— Мне с ним надежно. Не знаю, как еще сказать. Я чувствую себя защищенной.
— А со мной беззащитной?
— Ну конечно, ты же боксер перворазрядник, можешь уложить любого, кто ко мне пристанет. Но я не о такой защищенности говорю.
— Может, он скрытый гений?
— Думаю, что он хороший специалист. Знает свое дело.
— И все?
— Это немало. Мы знакомы с тобой лет семь, а ты все тот же: начинающий поэт, актер-любитель и боксер-перворазрядник. Так начнись же как поэт, или стань профессиональным актером, или, на худой конец, — мастером спорта.
— Ты никогда не была жестокой, отчего вдруг?...
— Мне не приходилось никого защищать. А ты вынудил меня это делать.
Гущин вздохнул, открыл глаза и сразу зажмурился от
яркого света На лице его заблудилась растерянная
улыбка, словно он не мог взять в толк, где находится. И
тут он услышал Наташин голос
— Вы устали, Сергей Иваныч, давайте я подложу вам под голову подушку.
— Спасибо, — смутился Гущин. — Я не умею пить. Отвык.
— Никто не умеет. Хотя и привыкли. Пойдемте, Сергей Иваныч.
— Куда же? — огорчился художник. — Мы только разгулялись.
— Гуляйте на здоровье, а Сергей Иваныч устал! — решительно сказала Наташа