Прекрасная, как река

Перрон Мелисса

– Видишь, у твоей подруги игрушек нет. Вот и тебе они не нужны!

– Кому-то нужны мужчины, а кому-то обезьяны.

Открыв дверцу стиральной машины, я положила туда все, что было в корзине, и засыпала стиральный порошок. Мама уже подняла вверх палец – обычно за этим следовала фраза «повежливей, Фабьена Дюбуа», но на этот раз она не произнесла ни слова и вернулась к шитью.

Я села на стиральную машину, ожидая окончания цикла. Посмотрела на часы – десять минут одиннадцатого. Поздно, чтобы звонить Алисе, но у нас был уговор: если одна из нас хочет

поболтать, надо позвонить, подождать один гудок и положить трубку. Это наш знак. В гостиной цокольного этажа был телефон, но я не хотела, чтобы мама все слышала. Я взбежала по лестнице, взяла телефон из кухни, протянула провод до своей комнаты и сделала все как договаривались. Алиса перезвонила через минуту.

– Алло?

На другом конце ничего не было слышно.

– Алиса?

Трижды всхлипнув, Алиса прошептала:

– Ты знала? Ты из-за этого звонишь?

Я ничего не понимала.

– Знала что? Я тебе позвонила, чтобы рассказать о вечере с Симоном…

– Габриель меня бросил.

Стоя посреди комнаты, я вытаращила глаза.

– Когда?

– Прямо сейчас! Я только что положила трубку.

– Почему он решил расстаться?

Она не ответила. Я слушала ее плач четыре минуты сорок две секунды. Это было долго.

– Да блин, Алиса, колись!

Услышав собственные слова, я пообещала себе больше не произносить эту дурацкую фразу. Меня же не Алиса взбесила, а Габриель. Между рыданиями она прошептала:

– Потому что я не хотела с ним спать…

– Вы что, никогда этого не делали?!

– Говори потише, Фабьена, твоя мама услышит! Нет, не делали.

Я застыла на месте, чувствуя себя преданной, хотя на то не было никаких оснований.

– Завтра надо идти на вечеринку к Симону.

– С ума сошла? Я туда не пойду!

– Алиса. Точно тебе говорю, надо идти.

Я положила трубку и повертелась вокруг собственной оси, чтобы избавиться от телефонного шнура, обмотавшего мои бедра.

Тем вечером я не дождалась, пока Бубу высохнет. Вытащив его из глубины стиральной машинки, я как следует вытерла его полотенцем. Можно было воспользоваться феном для волос, но я не выношу этот шум.

Засыпая, я крепко сжала Бубу.

В десять минут девятого меня разбудил детектор дыма. Я вскочила так быстро, что, казалось, голова не успела за телом. Кухонная сигнализация уже смолкла, зато чертыхалась мама, стоя перед тостером.

– Вечно эти чертовы тосты подгорают!

Чтобы не упасть, я прислонилась к холодильнику.

– А я уж решила, тебе удалось добыть огонь тапочками.

Мама, смеясь, шаркнула ногой.

– Апельсиновый сок, прекрасная Фабьена? Кофе? Чай?

– Ты встала в хорошем настроении.

– Тебе больше нравится, когда я подавлена, как вчера?

– Да нет…

– Как прошел вечер с Симоном?

– Хорошо.

– Ну и хорошо. Ого, она всегда вовремя! Невероятно.

Я развернулась посмотреть, о ком она говорит. Убежать и спрятаться в своей комнате я не успела: тетя Клэр уже открыла калитку. Я мрачно посмотрела на маму. Тот факт,

что она всегда входила к нам без стука, прямо в мое личное пространство, воспринимался мной как пощечина. А когда тебя бьют, естественно, хочется плакать. Я сосредоточилась, чтобы не зареветь.

– Едешь с нами в магазин, Фабьена?

Я потянула вниз длинную футболку, чтобы прикрыть трусы.

– Могла бы, например, штаны купить!

Тетя Клэр, как говорится, женщина непосредственная. Меня всегда поражала ее манера закатываться от смеха – при этом она исполняет что-то вроде танца, напоминающего угря. Если Клэр что-то смешит, об этом тут же узнают все вокруг.

– Оставлю вас, сестер, наедине.

– У тебя свидание с парнем?

– С парнями.

Она снова изобразила угря.

Обе были страшно довольны, что идут на открытие нового торгового центра, а я уже через полчаса испортила бы им удовольствие, надумав возвращаться. Вообще-то я люблю покупать одежду, но неоновые вывески, музыка, магазинные консультанты – адский стресс для моих глаз и ушей.

Услышав, как отъехала мамина машина, я с облегчением вздохнула. Дом был в моем распоряжении. Надев пижамные штаны, я взяла Бубу и покрывало и легла на диван смотреть телевизор. В окно гостиной я видела Этьена – он стриг газон у соседки напротив. Увидев, что я смотрю на него, он сделал знак, что хочет поговорить. Несколько минут спустя он позвонил в дверь.

– Не захотела по магазинам с мамой и Клэр? Новое белье тебе не помешало бы.

– А ты без комплексов…

– Да шучу я. Просто хотел узнать, идешь ли ты на главную вечеринку года сегодня.

– К Симону?

– Ну да, он четыре года подряд ее устраивает.

– Да, мы с Алисой идем.

Странно, что старшие ребята ходят на вечеринки младших.

– Как думаешь, двадцать один год – некрасиво?

– В смысле?

– Не знаю. Число двадцать один – оно какое-то лицемерное… И семнадцать тоже. Оно ведь желтое, да?

– Отличную дурь куришь, Фаб!

– Ладно, проехали.

– Окей, тогда до вечера!

– Пока.

С Этьеном всегда так. У нас никогда не было настоящего разговора. Когда мама приглашала его поужинать, мы обязательно упирались. Она всегда с гордостью говорила, что душа семьи в застолье, а я из вредности возражала, что в застое.

В полдень позвонила Алиса: как следует выспавшись, она решила, что я права и надо идти к Симону. Вчера я была готова рассказать ей, что между нами произошло, но теперь мне этого не хотелось. Она спросила:

– Давай в Chez Oscar в пять? Можно вместе поужинать, а потом пойти на вечеринку.

Я предпочла бы другое место, но сказала да. Когда я положила трубку, мне захотелось позвонить Симону. Прозвучало несколько гудков, прежде чем он ответил.

– Алло?

– Алло, это Фабьена! Как дела?

– Нормально.

– Просто нормально?

– Да. А что?

Я поубавила радость в голосе.

– Не знаю. Просто хотела с тобой поговорить.

– Ясно.

– Готов к вечеринке?