Прекрасная маленькая принцесса

Торн Айви

— Блядь, Сильвия, — простонал он, и его член дергается подо мной, привлекая внимание к его впечатляющей эрекции.

Его пальцы крепче сжимают мои бедра, как будто ему требуется весь его самоконтроль, чтобы удержать их там. У меня все сжалось внутри при этой мысли, и я потянулась вниз, чтобы взять его руки и медленно провести ими по своей талии. Глаза Петра распахиваются, когда кончики его пальцев скользят по моей плоти, вызывая мурашки. И бледно-серый цвет наполняет меня теплой уверенностью, вытесняя томительный страх, охвативший меня несколько мгновений назад.

Я

накрываю свою грудь его ладонями, крепко сжимая их, чтобы он знал, что именно там я хочу видеть его руки. И я смотрю ему в глаза, убеждая свое тело в том, что все правильно. Что я в безопасности и с мужчиной, которого я хочу больше всего на свете.

Затем я запускаю пальцы в его густые темные локоны, откидывая его лицо назад, чтобы поцеловать его еще раз. Его руки нежно гладят меня, его разминающие прикосновения дразняще нежны, и я кручу бедрами в ответ, пока мой клитор пульсирует.

— Блядь, — шипит Петр, его член еще больше напрягается в джинсах.

— Я хочу тебя, Петр, — рвано дышу я ему в губы.

— Я хочу тебя так чертовски сильно, принцесса, — подтверждает он.

Я вздрагиваю, когда его руки снова обхватывают меня, притягивая к себе, пока мои соски не задевают грубую ткань его пиджака.

Я расстегиваю пиджак, безмолвно требуя, чтобы он снял его. Он так и делает: быстро снимает пиджак, затем берется за заднюю часть рубашки и стягивает ее через голову. Его грудь обнажается в считанные секунды, и у меня возникает соблазн прервать свои действия, чтобы оценить ее мускулистое совершенство.

Но потребность берет верх. Я заканчиваю стягивать с ног ботинки и приступаю к работе над пуговицей на джинсах. Петр помогает мне, поддерживая мое тело, пока я спускаю прочную ткань по бедрам, одновременно прихватывая с собой трусики. Раздеваться здесь неудобно, едва хватает места, чтобы двигаться, когда руль так близко к моей спине. Но это меня не останавливает.

И как только я полностью обнажилась, я переключила свое внимание на пряжку его ремня.

Он издает глубокий смешок, от которого у меня по позвоночнику пробегает дрожь желания.

— Жадная маленькая штучка, не так ли? — Снова дразнит он меня.

Правда? Не знаю. Мною движут инстинкты, и все, что я знаю, — это то, что я хочу почувствовать Петра внутри себя. Я мечтала об этом неделями, просыпаясь и разражаясь слезами каждый раз, когда понимала, что это нереально. И вот теперь это случилось.

Он приподнимает бедра, позволяя мне стянуть его брюки ниже колен. Затем я снова устраиваюсь у него на коленях. В точках соприкосновения наших кожных покровов потрескивает электрическое предвкушение, и Петр притягивает меня к себе. Его шелковистый член, словно железный прут, прижимается к моему клитору.

Я стону, мои бедра раскачиваются от толчков удовольствия, которые проносятся сквозь меня. Я почти закрываю глаза, но заставляю их остаться открытыми. Страшно представить, что я могу обнаружить на внутренней стороне век.

— Ты уверена, что хочешь этого? — Петр хрипит, его голос такой низкий, что я почти чувствую, как он вибрирует от его груди, больше, чем слышу слова.

— Да, — вздыхаю я, начиная дрожать.

Я

приподнимаю бедра, чтобы освободить место для руки Петра, и он тянется между нами, чтобы обхватить основание своего члена. Кончик скользит между моими складками, раздвигая щель, пока он покрывает себя моим возбуждением. Я стону, вцепившись в спинку его подголовника, когда в моей груди взрывается пьянящая потребность.

— Ты уже готова, сокровище. — Говорит он, приближаясь к моему входу.

И мне нравится, что он полностью меня контролирует. Интенсивная эйфория пробирает меня по позвоночнику, когда я медленно опускаюсь на его член. Он такой толстый и твердый, что заполняет меня до отказа. Я уже и забыла, насколько близки к боли эти ощущения. И в то же время его шелковистая головка в сочетании с моей влажностью разжигает огонь в глубине живота.

Петр стонет, выпуская член, и его челюсть яростно работает, а пальцы стискивают мои бедра, словно он цепляется за меня для самоограничения. Моя киска восхитительно сжимается вокруг него при виде его мускулистых рук.

— Ты так чертовски хороша, — стонет он сквозь стиснутые зубы. — Такая чертовски тугая и ммм…. — Его слова переходят в гортанное рычание, которое заставляет меня дрожать от желания.

Я продолжаю насаживаться на него, пока он не оказывается глубоко внутри меня, и на мгновение я упиваюсь полнотой, тем, как он растягивает меня до предела и завершает меня. Его губы находят чувствительную кожу моего горла, а руки обхватывают меня, крепко притягивая к своей твердой груди.

Я задыхаюсь от пульсации удовольствия, проходящей по моему телу и заставляющей дергаться мой клитор. Мои соски прижимаются к его мягкой коже, и нервы загораются, пробуждая мои чувства.

Задыхаясь от потребности, я начинаю покачивать бедрами.

— Блядь, — шипит Петр, прижимаясь к моей коже, и его пальцы рефлекторно сгибаются, вдавливаясь кончиками в мою плоть.

Похотливый голод в его тоне поднимает мое возбуждение на новый уровень, и я начинаю раскачиваться сильнее, двигая бедрами, как при езде на лошади.

— Так чертовски сексуально, — хрипит он, и его рука снова проскальзывает между нами.

Я вскрикиваю, когда подушечка его большого пальца находит мой клитор, и мои стенки сжимаются вокруг его твердой длины, когда он начинает обводить чувствительный узелок.

— О, Боже, я сейчас кончу, — задыхаюсь я, потрясенная тем, как быстро я достигаю кульминации.

— Кончи для меня, сокровище. Отправь меня на небеса. — Говорит он на русском.

Черт возьми. Это просто запрещенный прием. Я понятия не имею, что он только что сказал. Он мог бы назвать меня уродливой свиньей, если бы я знала или заботилась об этом. Но плавный звук русского шепота по моей коже отправляет меня за грань.

Я всхлипываю от интенсивности своей разрядки. Мой клитор бешено пульсирует, а киска обхватывает твердый член Петра. Его губы смыкаются вокруг нежной кожи прямо за моим ухом, и он восхитительно сосет, посылая мурашки по спине и рукам. Он вытягивает из меня последствия разрядки и заставляет меня дрожать от пьянящего облегчения.