Прелесть (Повесть о Hовом Человеке)
Шрифт:
Катерина заплакала. Она просто рыдала. Из ресторана вывалился одуревший Воропаев, остановился на минуту, но решил хоть тут не вмешиваться и побрел дальше.
– Ну что ты во мне нашел? Ну что? Ведь эти все прелести снаружи, а внутри, там пепелище, ведь ты не знаешь, Андрей, ты ничего не знаешь. Я же не из кокетства просила тебя не влюбляться, ведь я теперь не умею любить, у меня там внутри пустота, ведь я чуть человека не убила!
– Как?!
– вскрикнул Андрей.
– Просто. Просто из ружья.
Ведь я любила, о как любила, безумно, страстно, как только может любить девочка в семнадцать
– Катерина увлекалась своими воспоминаниями и плакала меньше.
– Где я только не работала: и моделью, и реклама, а это все с утра до вечера, нужно же себя поддерживать в форме, пользоваться вниманием, но я ни разу даже в мыслях ему не изменила. И вдруг, именно вдруг иду по Тверской из ателье, бегу даже к ребенку - зубки резались, а он мне навстречу, да не один, а в обнимку с какой-то особой. Такая смазливая, но не в этом дело, мы идем прямо навстречу, и вижу, что он меня издалека увидел.
Они, эти мужья, когда от жен своих бегают, то всегда особую зоркость проявляют. Нет, мне и раньше говорили, что он на стороне гуляет, но не верила я, ведь не могла я свою любовь даже подозрением испачкать.
Тут думаю, как же это он мне все представит. Идут совершенно в обнимку, едва ли не целуются. А он, он, ты понимаешь, он делает вид, что, мол, меня не замечает, и как бы намекает мне, мол, ты, то есть я, тоже сделай вид, что не замечаешь, ну, как бы подыграй ему, мол, он же мужчина, ему же положено разнообразие (он потом мне так и говорил), но я, Андрей, я не верила, что он пройдет все-таки мимо, все-таки, думаю, кого-то он решил поставить в неудобное положение меня, нашу девочку, нашу жизнь или ее? И мы уже подходим вот буквально в двух шагах, я ног под собой не чую, как будто под наркозом. Понимаешь, он отворачивается и проходит мимо, как будто я пустое место для него, как будто не было между нами тех минуток, и, главное, в полной уверенности, что я ему подыграю.
Катерина по-новому усмехнулась, даже страшно как-то.
– Прошел мимо будто не я его жена, а та - его жена, а я любовница.
О, что было внутри меня, то есть, я ведь не верила, что он никак не остановится, поздно спохватилась и получилось, что я-таки ему и подыграла! Ох, и накатило тут на меня. Я в метро, домой, чего-то выпила, достала ружье и на балкон. Он уже идет, знаешь, как двоечник к отцу - надеется, пожурю и прощу. Прицелилась точно ему в грудь, поверь, Андрей, целилась точно и хотела его жизни лишить за то, что он мою любовь предал. Выстрелила, да видно, все ж таки пьяна была промахнулась.
– Что же, прямо так и выстрелила в человека?
– Да, я была уверена, что попала, я ведь с лошади охочусь с тринадцати лет... Ну потом что же, ушла я от него.
– И давно это было?
– Давно, год назад. Теперь его черед настал. Звонит, то умоляет вернуться, то грозиться убить. Я и вчера, когда возвращалась, думала, он стоит у парадного, поджидает, а это ты стоял, как доперестроечный манекен.
– Но, может быть, вы еще его любите?
– Андрей опять перешел на вы.
– Нет,
– Катерина горько усмехнулась и твердо добавила: - Я никогда уже не сумею полюбить.
– Но что же это за любовь, если из ружья?
Катерина азартно улыбнулась.
– Так ведь и ты свою любовь наотмашь.
– Прости, я не знаю, что со мной было, мне что-то показалось, прости.
– Да ладно, и ударил-то пальчиками, будто не хотел, да и за дело, ведь я не подарок. Во мне, Андрей много всякой дряни, и я даже сейчас, пока рассказывала, чувствовала, что как будто не о себе говорю, очень я изменилась за последний год. Ну все, хватит об этом.
Она оглянулась по сторонам, будто соображая, где она училась.
– Эх, ведь и плащ оставила в ресторане...что же, за два столика заплатила, а ушла голодной.
– Я схожу, - предложил Андрей.
Ему показалось, между ними возникла какая-то тонкая нить, вроде той паутинки, что как раз проплывала мимо их. Катерина провела в воздухе рукой, как будто ловила улетающее бабье лето.
– Нет, не хочу. Посидим еще.
– она взглянула пристально на Андрея, Что ты сидишь на краешке, будто боишься?
Андрей улыбнулся.
– Я ведь и вправду боюсь.
– Смешной, ты не бойся, видишь, даже без оружия.
– Нет, - покраснел Андрей, - Я совсем в другом роде...
У меня с детства наваждение, я как представлю, кто на этой скамейке до нас сидел, то уж после боюсь на коленках оказаться.
И он ей рассказал про Херлупа Бидструпа. Он так увлекся, что ему казалось, все это интересно и ей, да и она временами подтрунивала и даже хохотала, а глаза ее становились все печальнее и печальнее.
Потом она сказала:
– Что же, Андрей, давай прощаться...
Андрей посмотрел, может быть, впервые, прямо в ее глаза.
– Как - прощаться?
Катерина встала.
– Ты больше не ищи меня.
Андрея словно обожгло каленым железом. Значит она все это рассказывала как случайному попутчику?! Следовательно, их откровенность была просто откровенностью случайного разговора.
– Что ты молчишь. Тебе больно, но это пройдет. Да не молчи же! Она сама приблизилась, взяла его руку, ту самую, которой он ее ударил и прижала к губам.
Этот жест показался ему самым очевидным свидетельством необратимости происходящего. Нет, если бы она холодно прикоснулась к его щеке или как-то иначе, то еще оставалась бы надежда, но она уже приняла решение и отрезала его от своего будущего.
21
...ты устал, ты просто много работал и надорвался, тебе надо отдохнуть, возьмешь отпуск, съездишь на недельку в пансионат, мы тебе со скидкой. Нет, конечно, это только совет. Но ты и сам подумай, если такие совпадения в твоей голове, значит, голове нужен отдых. Мозг, он же не казенный, твой личный, ты его побереги, что же, понимаешь, следствие, ну следствие, ну есть еще бригада Кусакина, не волнуйся... Насчет детишек - конечно, и парня твоего трогать не будем, пока, хотя сам подумай, если у него такие порывы... да-а, молодежь, она порывистая очень, да и дела никакого нет, ясно, отравление...