Преступник
Шрифт:
Так прошел день. На следующее утро ребята собрались снова и снова заняли оборону.
Но кругом было спокойно. Может быть, нет ни таинственного отряда, ни краснокожих? Может быть, это всего лишь проделка какого-нибудь мальчика из другого квартала?
— Пусть так… — согласился Эрол. — Можно и поиграть. Ну, а вдруг нас застанут врасплох?
— Не думаю, — ответил Кайхан.
— Почему?
— Потому, что у нас в руках всегда оружие.
— Тогда сотрем?
— Сотрем, сотрем, сотрем! — послышались голоса со всех сторон.
Эрол стер платком
— Никто, кроме нас, — сказал он, — не должен писать на наших стенах.
— А если напишет? Что будет?
Все обернулись и увидели Джеврие. Она сидела на корточках у стены и чертила на земле костью какие-то линии.
— Пусть попробует — увидит! — бросил Эрол. Он подошел к Джеврие, заложив руки за спину, и с вызовом взглянул на нее. — Может быть, здесь тоже не обошлось без Джевдета?
Джеврие посмеивалась, не обращая на него внимания.
— Ну отвечай! Он нарисовал? — спросил Эрол.
Она бросила кость и встала.
— Джевдет-аби будет Храбрым Томсоном!
— Кем? Кем будет?
— Храбрым Томсоном!
— Как же!
— А я стану Прекрасной Нелли! Думаете, у меня не будут светлые волосы? Ведь мы поедем в Америку! Там все по-другому.
Ребята окружили ее; одни посматривали с любопытством, другие с насмешкой.
— У Джевдета-аби новый друг! Если бы вы его видели!
— Ну и что?
— Он тоже поедет в Америку и станет великим тенором!
— А потом?
— Потом мы всем вам отомстим!
— Уж не вы ли это отряд «Красный шарф»?
— Конечно, мы!
Джеврие выскочила из круга и, не дав ребятам опомниться, исчезла за углом «Перили Конака».
У барака ее ждала старая Пембе.
— Живо переодевайся! — велела она.
Джеврие вошла в маленькую, темную и днем и ночью комнатку с узким окном. Белье на постели было грязным: оно сменялось один-два раза в год. Сквозь дыры в потолке виднелось небо. Джеврие сняла старое, рваное платье и вынула из сундучка другое — розовое с лиловыми цветами, узкое в талии и широкое внизу. В этом платье она всегда ходила со старухой в город.
Джеврие не любила бабку. Старая Пембе заставляла ее садиться на колени к посетителям кофеен, танцевать на рынке танец живота и отбирала все собранные деньги. И потом она всегда говорила плохо о Джевдете. За это Джеврие не любила ее больше всего.
«Скорей бы вырасти! — думала она, одеваясь. — Умрет отец Джевдета-аби, мачеха выйдет замуж…» Они останутся одни и уедут в Америку!
Джевдет-аби говорил: «Сядем на большой пароход с тремя трубами. Твоя бабка не найдет нас. А может, к тому времени ее и не будет! Приедем в Америку. Кости станет певцом! Я — Храбрым Томсоном, ты — моей любимой Прекрасной Нелли».
Как хорошо будет тогда, ах, как хорошо! Только вот Прекрасная Нелли беленькая и голубоглазая. А у нее и волосы черные и глаза тоже… Но это не беда! В Америке каждый может сделаться таким, каким он хочет.
— Ты еще не готова?
— Уже иду, бабушка!
Вот бы походить на мать Эрола! У нее волосы белые-белые. И глаза голубые. Эрол противный, он не любит Джевдета-аби.
— Вот погоди у меня! Палки захотела? — сердито крикнула старуха. — Чего ты там возишься? Нам пора идти!
Старая Пембе появилась в дверях с палкой. Джеврие подбежала, бросилась к ней на шею.
— Я уже готова, бабуся. Не бей меня!..
На лице старухи появилась улыбка.
— Мы же опаздываем!
— Идем, бабушка! Знаешь, куда я поеду, когда вырасту?
Они вышли из дома. Пембе остановилась.
— Куда же?
— В Америку!
— В Америку? А где это?
— Очень-очень далеко. Там каждый может стать, кем захочет!
Щелкнул ржавый замок, старуха заперла дверь.
— А я, знаешь, кем буду?
— Кем же?
— Нелли, Прекрасной Нелли!
— Неверной, значит. Не хочешь быть мусульманкой?
— Волосы у меня посветлеют. И будут виться болотистыми кудряшками. А лицо станет белым-белым как снег! Красивая я буду?
— И что ты мелешь! Ну, хватит! Перестань!
Они медленно поднялись на холм, миновали «Перили Конак», подошли к квартальной кофейне и свернули к рынку. Под большим деревом во дворе кофейни уже сидело много мужчин. Одни разговаривали, другие играли в нарды или карты.
— Эй, Пембе! — окликнул цыганку парикмахер Лятиф. — Зайди. Поиграй немного, а Джеврие станцует!
Старая Пембе не отказала бы парикмахеру Лятифу, бывшему старосте квартала, но она спешила в Айвансарай, где ее ждали, а потом ей нужно было идти еще бог знает куда — в Кумкапы, Еникапы, Саматья, Едикуле [35] .
— Я вас очень уважаю, Лятиф-ага [36] , — ответила она, — но мы опаздываем…
— Ну хоть немного поиграй!
35
Айвансарай, Кумкапы, Еникапы, Саматья, Едикуле — районы Стамбула.
36
Ага — форма обращения, принятая в просторечье.
Старуха вошла во двор, села, подняла старенькую скрипку, взмахнула смычком и заиграла танец моряков.
Джеврие с подобранным к поясу подолом завертелась в танце на раскаленной горячим солнцем площадке. Настоящая танцовщица! На лобике девочки, на висках, у корешков волос выступили капельки пота. Ей было жарко, очень жарко.
«Ничего не поделаешь! — думала она. — Придется потерпеть! Еще три года…» А потом они сядут на большой пароход и уедут в Америку!..
Там она станет Прекрасной Нелли!.. Белокурой, голубоглазой… А Джевдет — Храбрым Томсоном… Джеврие забыла обо всем: и о жаре и о глазевших на нее посетителях кофейни. Движения ее стали плавными, широкая юбка развевалась, как веер, стройные, тонкие ноги едва касались земли.