Преступник
Шрифт:
Джевдет и Кости хотели посмотреть какой-нибудь ковбойский фильм или грустный, вызывающий слезы.
Кости любил грустные фильмы. Он мог смотреть их много раз, и они ему не надоедали. А полом несколько дней, даже недель, находился под впечатлением картины. Задумчиво бродил с лотком на шее по улицам. Проходили люди, проносились машины, трамваи. Он смотрел и не видел, слышал и не понимал. Мысли его были с героями фильма.
Кости не мог забыть одного фильма о знаменитом скрипаче. В детстве этот музыкант мечтал о скрипке. Но семья его была очень бедной, не хватало денег даже на хлеб, и о скрипке нечего
Однажды он потихоньку забрался в музыкальный магазин и украл инструмент. Если бы не украл, так и не стал бы великим артистом!
В тот день в Шехзадебаши этот фильм не шел.
Джевдет даже не смотрел на афиши. Грустный, с угрюмым видом, брел он за другом, нехотя отвечая ему.
Они дошли до последнего кинотеатра. Джевдета будто толкнул кто-то в спину.
— Стой, Кости!
— Что ты?
— Посмотри сюда.
Кости поднял голову и взглянул. С большой афиши у входа в кино на них смотрел Билл, герой фильма «Отряд „Красный шарф“», в широкополой ковбойской шляпе, в узких брюках для верховой езды, с длинноствольными пистолетами в руках.
— Я видел эту картину. Уже два раза, — разочарованно проговорил Кости.
— Пойдем еще, а? Ну ради меня!
Джевдет схватил товарища за руку. Глаза у него горели.
— Ну пойдем! В другой раз я тоже ради тебя пойду!
— Хорошо, пойдем.
Джевдет обнял Кости.
— Ты самый лучший друг на свете. Как хорошо, что мы познакомились! Значит, отец Храброго Томсона тоже приходил домой пьяным…
— Не Томсона, Билла.
— Я буду называть его Томсоном! Храбрый Томсон — так лучше.
До начала оставалось еще много времени. Мальчики направились в Фатих, оттуда в Карагюмрюк [42] . Из покосившихся домиков выходили женщины в стоптанных шлепанцах, в туфлях на деревяшках, покупали у них нитки, иголки, булавки, резинку. На площади галдели, гоняя тряпичный мяч, мальчишки. Готовились сразиться две футбольные команды. Джевдет стал судить. Друзья так увлеклись игрой, что забыли о кино.
Джевдет опомнился первым, бросил свисток и побежал. Кости за ним. На Шехзадебаши примчались вспотевшие, запыхавшиеся. Вошли в зал. Показ фильмов давно начался. В полумраке отыскали места. Было душно, стоял тяжелый запах. Они пришли к середине какого-то фильма, спросили у соседа название.
42
Фатих, Карагюмрюк — районы Стамбула.
— «Месть ковбоя»! — буркнул тот.
На экране — высокий, стройный, широкоплечий ковбой мчался как ветер по узкой горной дороге наперерез цепочке фургонов. У самой пропасти он спрыгнул с коня и спрятался за скалу.
Подъехали фургоны в окружении двадцати-тридцати всадников
Фургоны и лошади еще мгновенье продолжали двигаться. Потом они остановились. Ковбой быстро осматривал повозки. В самой последней была красивая высокая блондинка.
Джевдет вспомнил Прекрасную Нелли и сразу же — Джеврие. Когда они приедут в Америку, Джеврие тоже станет такой!
«Вы свободны, мисс, — осклабился ковбой. — Вот мой конь, садитесь, он знает дорогу. А я еще должен поговорить с этими…»
Вдруг раздается выстрел. Мисс с воплем бросается за спасительную скалу. Ковбой пускает в ход пистолеты. Каждая пуля находит цель. Кончаются патроны, схватка продолжается врукопашную. Смелый ковбой сражается один. Сплошная неразбериха. Все смешалось. Публика аплодирует так, что содрогается здание. В зале сплошной рев от выкриков: «Так их!», «Бей!», «Давай!» Это уже не восторг, а сплошное неистовство. Вдруг фильм кончился, вспыхнул свет.
— Ну и ну!
— Вот силач! Правда?
— А как бьет кулаком!
— Вот это Америка!
— Что за воздух, что за вода!
— Э-э, бросьте! Ведь это же кино! Все выдумка! — сказал большеголовый человек с усиками.
Зрители, в том числе и Джевдет с Кости, возмутились. Как так выдумка? Там люди не такие — сильные, высокие. Сразу же исполняются любые желания.
— Кости, — прошептал Джевдет, — вот я стану таким же ковбоем, потом вернусь в Стамбул. Отомщу Эролу и остальным… И не только им.
— А кому еще?
Джевдет не ответил. Он забыл про Эрола, Кайхана, Шинаси и даже Айлу. Он думал сейчас только о мачехе, шофере Адеме да еще об отце. Отец тоже виноват, он погубил мать, но настоящие враги — это Адем и мачеха.
Он не мог забыть тот вечер. О чем-то тихо разговаривали, уложили пьяного отца спать, а потом закрылись вместе в комнате…
Джевдет вздохнул.
Рассказать отцу? А вдруг он не послушает, не поверит? Скажет, сын наговаривает на мачеху. Тогда лучше не жить с ним, убежать. Но куда? А что, если спрятаться в «Перили Конаке»? Там его никто не увидит. Только Джеврие будет знать, где он. Приходить по вечерам и рассказывать…
Свет погас. На экране снова закипела свалка. Но Джевдет уже не кричал вместе с другими. Смотрел рассеянно, думая о своем.
Только когда начали показывать «Отряд „Красный шарф“», он встрепенулся. Действительно, отец Билла был похож на его отца — пьяница, ворчун. И мать была такая же, добрая, ласковая, любящая, только умерла не у корыта с бельем. На глаза вдруг набежали слезы. Как он ни старался сдержаться, не получилось.
Когда зажегся свет, Кости взглянул на него и спросил:
— Ты плакал?
— С чего ты взял?
— Как с чего взял? А глаза почему мокрые?
— Выдумал тоже! — вспылил Джевдет.
— Ну ладно, это я так… — озабоченно проговорил Кости. — Не сердись!
— Я и не сержусь. В глаз что-то попало…
Они чуть не опоздали на матч в Султанахмед.
Джевдета поставили левым полузащитником, хотя он всегда играл в центре нападения. Кости стал левым крайним форвардом. Капитан команды из Султанахмеда плохо знал свое дело. Только суетился и шумел. Веснушчатый паренек, левый защитник, махнул рукой: