Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата

Емельянов Ю. В.

2 декабря 1922 года началась московская конференция по вопросам разоружения этих стран и РСФСР, на кото­рой советская делегация предложила сократить воору­женные силы всех ее участников на 75%, ограничить воен­ные бюджеты, ликвидировать военные формирования ир­регулярного характера. В ответ Польша и прибалтийские страны предложили ограничиться подписанием договора о ненападении между участниками конференции. Делега­ция РСФСР поддержала и это предложение. В качестве компромисса советская делегация предложила сократить вооруженные силы на 25%.

Польша и прибалтийские страны согласились с этим предложением. Они объявили, что после такого сокраще­ния вооруженные силы Польши должны составить 280 ты­сяч

человек, Латвии — 19 тысяч, Эстонии — 16 тысяч, Финляндии — 28 тысяч. (В РСФСР в это время вооружен­ные силы составляли 800 тысяч человек.) На самом деле западные партнеры России по переговорам искажали подлинные сведения о численном составе своих воору­женных сил. Глава польской делегации Радзивилл неофи­циально заявил представителям прибалтийских стран: «Вооруженные силы Польши составляют в настоящее вре­мя 240 тысяч человек. Нет никаких препятствий к тому, чтобы заявить большевикам, что в 1923 году вооруженные силы Польши будут составлять 280 тысяч человек». Также искажали сведения о численности своих армий и другие западные участники переговоров. В письме Министерства иностранных дел Латвии посланникам от 21 декабря 1922 года говорилось: «19 тысяч для Латвии, 16 тысяч для Эс­тонии и 28 тысяч для Финляндии означает сохранение су­ществующих вооруженных сил».

Тем временем в Великобритании к власти пришли кон­серваторы, выступавшие за проведение жесткой политики в отношении Советской России. Страны «санитарного кордона» рассматривались тори как линия возможного фронта военных действий против РСФСР. 19 декабря 1922 года латвийский посланник в Лондоне Бисениек со­общал в Ригу, что военное министерство Великобритании «внимательно изучает возможности ведения военных дей­ствий в пограничных районах России». Естественно, что в этих условиях переговоры о разоружении зашли в тупик.

После «знаменитого» ультиматума министра иностран­ных дел лорда Керзона Советскому Союзу от 8 мая 1923 года англо-советские отношения резко ухудшились. Од­новременно начались военные антисоветские демонстра­ции в Прибалтике. 22 июня в Рижском порту появилась ан­глийская эскадра в составе трех крейсеров. В августе того же года Керзон сообщил, что английское правительство готово послать в Латвию военных экспертов и инструкто­ров для оказания помощи в реорганизации латвийской армии. Вскоре в Латвию прибыли английский генерал Барт и другие военные специалисты. В августе Латвию и другие прибалтийские страны посетила группа англий­ских парламентариев.

18—20 августа состоялось тайное совещание военных экспертов Польши, Финляндии, Эстонии и Латвии, на ко­тором была достигнута договоренность о координации действий объединенного флота четырех стран.

Нагнетание напряженности на западных границах СССР продолжалось. 25 октября — 1 ноября 1923 года в

Таллине состоялась латвийско-эстонская конференция, на которой был заключен военный договор на 10 лет. Од­нако попытки Латвии добиться присоединения к нему Лит­вы были отвергнуты Эстонией под давлением Польши. Латвия же выступила против присоединения к нему Поль­ши, на чем настаивала Франция.

В ответ на обострение обстановки на западной границе Советское правительство в октябре 1923 года выступило с предложением о подписании протоколов о ненападении с Польшей и прибалтийскими странами. Однако начавшие­ся по этому поводу переговоры были сорваны. Объясняя свое нежелание идти на подписание таких протоколов, латвийский посол в Лондоне писал 28 февраля 1924 года: «Важнейшим является тот случай, если бы Россия оказа­лась в состоянии войны с каким-либо третьим государст­вом. Предположим, что этим государством является Анг­лия. Я очень хорошо могу представить такой случай, что между Россией и Англией возникнет вооруженный конф­ликт... Для Англии легче всего произвести нападение че­рез Балтийское море,

так как Индия и Дальний Восток, а также Ледовитый океан слишком далеко и отдалены от центра России. Если же Латвия на основании заключенно­го договора отказалась бы пропускать англичан через свою территорию, то, по моему мнению, исход может быть только один: англичане все же двинулись бы через нашу территорию или территорию Эстонии. Единствен­ным результатом было бы то, что англичане, относившие­ся к нам до сих пор дружественно, если бы и не преврати­лись в наших прямых противников, то стали бы равнодуш­ными в отношении нашей самостоятельности». Так внешнеполитические руководители Латвии признавали свою неспособного проводить самостоятельную внеш­нюю политику.

В то же время правящие круги Латвии не скрывали своего отрицательного отношения к великой восточной стране. Комментируя официальное уведомление Совет­ского правительства глав других стран о создании СССР, глава латвийской миссии в Москве А. Бирзниек 13 июля 1923 года написал в своем письме в Ригу: «Ни Латвия, ни какое-либо другое государство тут ничего изменить не могут, но известные головные боли этому огромному ко­лоссу... мы можем причинить, и этот случай нам следова­ло бы использовать».

Приход в Великобритании к власти лейбористского правительства Р. Макдональда 24 января 1924 года при­вел к ослаблению антисоветской активности Лондона, что не замедлило отразиться и на политике прибалтийских го­сударств.

Однако возвращение консерваторов к власти 4 ноября 1924 года вновь сопровождалось активизацией агрессив­ности в английской политике. К этому времени Франция, ослабленная рурской авантюрой 1923 года, не могла себе позволить прежнюю активность в делах Прибалтики. Ее место постаралась занять Великобритания. 29 июля 1925 года французская газета «Эр нувель» писала: «Англия ре­шила взять под свой контроль все стратегические пункты на Балтийском море, в том числе обосноваться в датских проливах и на эстонских островах Сааремаа и Хийумаа».

Готовность руководства Эстонии обратиться за помо­щью к западным державам резко возросла после восста­ния, организованного Коммунистической партией Эсто­нии. Этому восстанию способствовало обострение социа­льно-экономических проблем и усиление политической борьбы в Эстонии. В ответ на выступления трудящихся, во главе которых стояли коммунисты, власти отвечали жес­токими репрессиями. В мае 1922 года был арестован и расстрелян один из руководителей Компартии Эстонии — Виктор Кингисепп.

Экономический кризис, поразивший Эстонию в 1923—1924 годах, стал причиной новых политических вы­ступлений левых сил, а затем и новых репрессий против них. В январе 1924 года в Таллине произошли массовые аресты среди коммунистов. В августе по Эстонии прока­тилась очередная волна арестов, а 10 ноября в Таллине открылся процесс по делу 149 коммунистов, обвинявших­ся в революционной деятельности. Томп, один из руково­дителей КПЭ, был расстрелян, а остальные обвиняемые приговорены к различным срокам заключения, включая пожизненное.

Жестокий приговор явился толчком к восстанию под руководством коммунистов. Руководство компартии во главе с Яном Анвельтом намеревалось, захватив Таллин, создать революционное правительство и объявить о вос­становлении Советской власти во всей Эстонии.

Восстание началось утром 1 декабря 1924 года выступ­лением 300 бойцов боевых дружин из коммунистов и ком­сомольцев. Утром 1 декабря 1924 года восставшие заняли Балтийский вокзал, железнодорожную станцию Таллин- Вяйке, главный почтамт, здание Государственного собра­ния, военный аэродром. Однако повстанцы не сумели овладеть военным министерством и помещениями воин­ских частей. Вскоре правительственные войска перешли в наступление. Несмотря на упорное сопротивление боевых дружин, восстание было подавлено.