Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата

Емельянов Ю. В.

В прибалтийских странах происходило сращивание финансовых и государственных интересов. В Эстонии од­ним из руководителей крупной промышленной компании «Ээсти Кивиыли» был генерал Лайдонер. Крупный финан­сист Аугуст Юрима занимал пост министра внутренних дел в последнем правительстве Эстонии. Крупные про­мышленники и финансисты Шеель, Лютер, Пухк фактиче­ски диктовали политику страны по многим ее аспектам. Аналогичные явления наблюдались и в других новых госу­дарствах.

Правящая привилегированная верхушка новой нацио­нальной буржуазии и высших государственных чиновни­ков стремилась удержать в своих руках власть с помощью демагогии или репрессий. Несмотря на разгром револю­ционных сил и неоднократные репрессии против них, в странах Прибалтики не прекращалась борьба за решение

социальных проблем под руководством коммунистов и других левых. Правящие круги прибалтийских государств противопоставляли идеям пролетарского интернациона­лизма националистические лозунги, изображая себя под­линными защитниками интересов своих народов.

В целях укрепления власти буржуазия стремилась под­чинить своему влиянию крестьянские массы, составляв­шие большинство населения этих стран. Представители крупной буржуазии Эстонии И. Лайдонер и К. Пяте возгла­вили влиятельную политическую партию страны — Союз аграриев. В середине 20-х годов в Литве у власти нахо­дился Союз крестьян ляудининков (ляудининки (лит.) —народники).

Для завоевания симпатий крестьянского большинства населения Прибалтики в трех странах была осуществлена аграрная реформа, ограничившая землевладение поме­щиков. В первую очередь новые участки земли раздава­лись добровольцам антисоветских армий. Большинство из тех, кто утратил часть своих земель, были немецкими баронами. Земельные реформы подорвали господство немецких помещиков в прибалтийской деревне.

Действия, направленные против господствующего по­ложения немецкого меньшинства, пользовались поддерж­кой среди большинства населения и потому, что в них ви­дели победу над теми, кто были наследниками вековых уг­нетателей народов Прибалтики.

Известно, что испокон веков население Прибалтики не было однородным в этническом отношении. В 30-х годах в Латвии национальные меньшинства составляли 26,6% на­селения. В Литве на их долю приходилось 16,1 %. В Эсто­нии 12,4% населения составляли неэстонцы. При этом удельный вес национальных меньшинств в городском на­селении и среди государственных служащих существенно превышал их долю в общем составе населения. В 1919 году среди населения Риги латыши составляли 51,5%, не­мцы — 17%, евреи — 13,5%, русские — 7%, поляки — 5%. В городах и населенных пунктах Литвы с населением свы­ше 2 тысяч человек литовцев было 57%. В то время как 65% латышей занимались сельским хозяйством (среди немцев таких было 14%), в промышленности было занято лишь 14% всех латышей (27% всех немцев, 28% всех ев­реев), в торговле — 3,6% латышей (19% немцев, 49% ев­реев). В Литве 85% литовцев были заняты сельскохозяй­ственным трудом (58% немцев, 6% евреев); в промыш­ленности работало 5% литовцев, 17% немцев и 22% евреев; в торговле — 1% литовцев, 3% немцев и 30% ев­реев.

Хотя в Эстонии на долю немецкого меньшинства при­ходилось всего 1,8% населения, оно пользовалось нема­лым влиянием в республике. Немецкое меньшинство за­нимало значительное место среди владельцев промыш­ленных предприятий Эстонии. Из 3688 предприятий страны на долю немцев приходилось 155. При этом стои­мость имущества этих предприятий составляла 25,8% от общей стоимости промышленных предприятий страны. На долю эстонских владельцев приходилось 29,2%, доля го­сударственных предприятий составляла 12,7%. Доля иму­щества предприятий, принадлежавших евреям, составля­ла 3,8%. Их доля среди населения составляла 0,4%. На долю русских, составлявших 8,2% населения, приходи­лось 0,7% стоимости промышленных предприятий Эсто­нии. Хотя в Эстонии была сначала проведена радикальная земельная реформа, почти половина баронов получила обратно часть своих угодий (до 50 га). В руках немецкой буржуазии остались все акции промышленных предприя­тий, все дома и постройки в городах.

Значительная часть государственных чиновников при­ходилась на представителей национальных меньшинств. Эти лица зачастую не владели местным языком. Особенно сильна была их прослойка в сфере правосудия. Здесь не­мцы занимали самые высокие посты. Немало представи­телей национальных меньшинств было и среди высоко­квалифицированных специалистов и интеллигенции. Так, в 1930 году в Латвии 22%

всех врачей были немцы, 8,6% — евреи, 7,6% — русские.

Тот факт, что лучшие школы Латвии были для национа­льных меньшинств, приводил к тому, что депутаты сейма отправляли своих детей учиться в русские или немецкие школы. Это было предметом разбирательства на заседа­ниях сейма.

В то же время лозунг защиты интересов преобладаю­щей национальности использовался для дискриминации непривилегированных этнических меньшинств. Это про­являлось, в частности, в политике правительства Латвии в районах, населенных латгальцами. Развитие промышлен­ности там тормозилось, и Латгалия превращалась в сырь­евой придаток страны. Политика «латышизации» привела к исключению латгальского языка из употребления. Ана­логичное направление получила «эстонизация» районов с русскоговорящим населением в районе Нарвы.

Антирабочая направленность новых режимов сочета­лась с крайним и демагогическим национализмом. Как всегда и везде, для идеологии восторжествовавшей в Прибалтике новой буржуазии были характерны авторита­ризм, гипертрофированная амбициозность, агрессив­ность, упрощенная, эклектическая и мифологизированная философия и грубые методы в политике. Все это благо­приятствовало распространению влияния идей тогда но­вого идейно-политического течения — фашизма.

Правящая в Литве партия националистов (таутининки) развивала связи с фашистской партией Италии, было со­здано литовско-итальянское общество, распространялась итальянская фашистская литература. Руководители лито­вского правительства рассуждали об общности государ­ственных интересов Италии и Литвы. И хотя правые пар­тии новых республик постоянно говорили об особой фор­ме своей идеологии, заявляя о выборе средней линии между фашизмом и парламентским строем, президент Литвы и вождь таутининков А. Сметона провозглашал: «XX век — век фашизма».

17 декабря 1926 года таутининки совместно с партией христианских демократов при поддержке армии совер­шили государственный переворот, установив диктатуру. Президент Литвы К. Гринюс был взят под домашний арест. Были подвергнуты арестам министры кабинета, лидер социалистов Сляжявичус, а также руководство Компартии Литвы. Четыре коммуниста были расстреля­ны. 19 декабря президентом был провозглашен А. Сме­тона. В апреле 1927 года был распущен сейм. В 1928 году таутининки обнародовали новую конституцию, по которой вся власть была сосредоточена в руках прези­дента А. Сметоны.

Однако в руководстве возникло соперничество между Сметоной и премьер-министром Вальдемарасом, возгла­вившим полулегальную организацию «Гяляжинис вилкас» («Железный волк»). В апреле А. Сметона отстранил Валь- демараса от власти, а организация «Железный волк» была распущена. В 1927—1936 годах сейм в Литве не созывал­ся, а избранный в 1936 году парламент состоял исключи­тельно из представителей партии националистов.

«Сметона, взяв роль «лидера нации», попытался со­здать свой режим, по образцу фашистской Италии», — подчеркивали Р. Мисиунас и Р. Таагепера. В стране был создан культ «вождя нации» Сметоны. Правящая партия опиралась на военизированную организацию «Шаулю Са- юнга» («Стрелки»). По образцу Италии литовское, обще­ство делилось на корпорации. Школьные учебники исто­рии были напичканы националистической пропагандой. Все злодеяния, случившиеся в истории Литвы, приписы­вались русскому народу. Впрочем, немало нападок содер­жалось и в адрес Польши.

События в Литве имели отклики и в Латвии, где в 1927 году была предпринята попытка установить фашистскую диктатуру в ходе так называемого Валмиерского путча.

Активизации фашистских сил способствовало обостре­ние социальных проблем в странах Прибалтики по мере развития мирового экономического кризиса 1929—1933 годов. В эти годы промышленное производство в Латвии сократилось на 1/3 и соответственно уменьшилось число занятых в промышленности. Число безработных в Латвии составляло 60 тысяч человек. Заработная плата понизи­лась и составила половину докризисного уровня. Долги крестьянских хозяйств увеличились в 2 раза. Внешнетор­говый оборот страны упал до уровня 1921 — 1922 годов. Оборот акционерных банков сократился на 2/3, а вклады в них — в 2 раза.