Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата

Емельянов Ю. В.

Литовский посланник в Риге Савицкас сообщал в Кау­нас: «Ульманис и его приближенные занимают открыто прогерманскую позицию». Часть правящих кругов Латвии говорила о сходстве между нацизмом и националистиче­ской идеологией, господствовавшей в Латвии. Отражая эти взгляды, газета «Брива Земе» писала 13 февраля

года: «В Латвии значительно легче понять нацио­нал-социалистическое мировоззрение, чем в традицион­ных демократических странах... Каких-либо идеологиче­ских расхождений между Латвией и Германией не суще­ствует».

Однако далеко не все в Латвии разделяли такие на­строения. Опасения по поводу возможного вторжения Германии в Прибалтику усиливались по мере того, как становилось ясно, что западные державы не намерены за­щищать

малые страны Европы. Объясняя проводившуюся правительством Чемберлена политику «умиротворения» нацистских агрессоров, английский посланник в Риге Орде 22 февраля 1939 года заявил в беседе с группой латвийских министров: «Пока спешить нечего. Отдали одну, другую, третью — все это маленькие страны. Когда же дало дойдет до Франции, то следует подумать». Участ­ник этой беседы латвийский министр путей сообщения Латвии Эйнберг позже говорил: «На латышей эти слова подействовали как холодный душ».

Понимание того, что прогерманские настроения рас­пространены лишь среди части правящих кругов Латвии, превратившихся в платных агентов Гитлера, отразилось в содержании записки Грундгера, в которой говорилось: «Настроение латышского народа было таким, что в случае если на помощь Латвии против Германии пришла бы Красная Армия, то она была бы встречена населением с распростертыми объятиями». Советник германской мис­сии в Латвии в беседе с американским посланником утверждал: «80% латышей симпатизирует СССР, а не Гер­мании». Французский посланник в Латвии писал: «Я знаю, что латыши пойдут с Советским Союзом, а если на них на­падут, то они уйдут в СССР, так говорят все слои, кроме богатых».

Такие же настроения выявила и латвийская полиция. 20 марта 1939 года начальник охранки Лиепайского района отмечал в своем отчете «резкие антигерманские настрое­ния». Он писал: «Крестьяне готовы бороться с немцами хоть с косами в руках». При этом люди высказывали «по­дозрения, что правительство проводит с Германией об­щую политику». 4 апреля 1939 года начальник Тукумсской уездной полиции докладывал в Министерство внутренних дел Латвии: «Настроение в настоящее время среди ла­тышского населения, в том числе среди рабочих, таково, что в случае необходимости... все, как один человек, под­нимутся на борьбу против Германии». Латвийская поли­ция признавала в отчете за лето 1939 года: «Рабочие на­строены крайне враждебно к гитлеровской Германии и своим единственным спасителем считают СССР». Даже в верхах было немало лиц, выступавших против Германии. Так, генерал Балодис заявлял: «Немцы не прочь взять нас под свой протекторат. Но это равносильно гибели... Возь­мите, например, основные вопросы: аграрный — немцы все заберут и будут нас угнетать; дальше — нашу интелли­генцию, служащих и военных, — они выгонят и заставят на них работать. Вся жизнь будет перекроена... Это мнение всего народа и армии».

Прогерманская ориентация верхов Эстонии и Латвии шла вразрез с настроениями народов этих республик. По­сол Чехословакии в Латвии Берачек сообщал 21 сентября 1938 года в Прагу: «Даже при поверхностном знакомстве с положением в Латвии нетрудно убедиться в том, что ла­тышский народ в большинстве своем настроен антине- мецки. Подобные антинемецкие настроения берут свое начало еще со времен владычества прибалтийских баро­нов в Латвии... Наиболее многочисленный слой Латвии, крестьянство, хотя и не сочувствует политике, проводи­мой в Советском Союзе в области сельского хозяйства, все же страшится ее менее, чем власти баронов, о кото­рых латышский народ знает, что они полны мести за про­веденную в Латвии земельную реформу... Эти бароны в большинстве своем входят в национал-социалистические дружины, которые в случае оккупации Латвии немецкими войсками смогут расправляться с неугодным им элемен­том, а бароны займут наиболее важные административ­ные посты». В то же время Берачек обращал внимание на антигерманские настроения министра обороны Латвии генерала Балодиса, о котором писал, что «он чрезвычайно популярен среди народа, враг немцев».

Обсуждая с Бера- чеком развитие кризиса вокруг Чехословакии, Балодис говорил: «Надеюсь, что Чехословакия не уступит немцам и в своих уступках немцам слишком далеко не зайдет, ибо в противном случае возрос бы аппетит немецких мень­шинств во всем мире, в том числе и в Латвии». Берачек утверждал, что «верховный командующий Беркис... полно­стью разделяет взгляды Балодиса... В общем, можно ска­зать, что армия во главе с Балодисом против немцев и за сотрудничество с Россией в случае, если бы удалось со­блюдать нейтралитет».

Из того же послания следовало, что антигерманские настроения были распространены и в Эстонии: «Знатоки предсказывают, что Эстония в случае войны и поражения польской политики скорее встанет на сторону России, чем на сторону Германии». Сообщая о прогерманских настро­ениях Пятса и руководителей эстонской армии, 7-й отдел ГУГБ НКВД в своем сообщении от 22 июля 1937 года пи­сал: «Что касается эстонской армии, то вся армия и 99% офицерства продолжают оставаться отрицательно на­строенными по отношению к Германии».

Оценивая позицию Литвы, в своей телеграмме в Прагу от 21 сентября 1938 года посол Чехословакии сообщал: «Что касается Литвы, то дать ответ здесь еще труднее, ибо Литва до сих пор играла на двух струнах: немецкой и русской». Но, заявлял посол, скорее всего, «Литва также решила бы в пользу России».

Настроения в Прибалтике перед Мюнхеном и после него вызвали беспокойство в Берлине. 10 октября 1938 года Грундгер потребовал через латвийского представи­теля в Берлине принятия мер для борьбы с антигерман­скими настроениями. 21 ноября 1938 года такое же заяв­ление Криевеню сделал Риббентроп.

В германских газетах появились публикации, в которых вновь говорилось о том, что Латвия является «старой не­мецкой землей», «бывшей немецкой колонией», что она входит в «прежние германские государственные грани­цы». Журнал «Дойче арбайт» писал в 1938 году: «Задачей немцев в Прибалтике является размещение немецких ко­лонистов — немецких крестьян, как это было во время Екатерины II, когда появилась первая немецкая колония в Видземе, так называемая «германская колония». К сожа­лению, тогда жидкое верхнее сословие (дворяне) без твердого основания (немецкие крестьяне) не сумело оне­мечить латышей». Теперь, говорилось в журнальной ста­тье, эта задача вновь стоит перед немцами в Прибалтике. «Если теперешний автократический режим в Латвии суще­ствует, — следовало далее в статье, — то эта идея нацио­нал-социалистов и режим созданы германским прошлым. Немецкой молодежи в Латвии надо быть сплоченной, по­нимать большие проблемы и выполнять задачи настояще­го времени».

Газета «Дойче альгемайне цайтунг» писала в 1938 году: «Нет такой силы в мире, которая могла бы вычерк­нуть германизм из истории этой земли или оспорить его будущее». 28 ноября 1938 года «Магдебургер цайтунг» писала: «Германские народные группы живут у устья Дау­гавы уже 700 лет, и они поселились там еще тогда, когда там нельзя было найти ни одного латыша». В январе 1939 года журнал «Ост-Европа» в своем обзоре положения в Латвии утверждал: «Единственным естественным актом ее будущего может быть только присоединение к Герма­нии». В марте 1939 года «Дас шварце кор» поместил кар­ту, в примечании к которой заявлялось, что Латвия, Эсто­ния и Литва принадлежали Германии еще в 1250—1400 годах.

Такими же идеями были пропитаны и многие изда­ния, опубликованные в эти годы в Германии (например, книга «Балтийское пространство» Эрнста Брунова). В своей работе «Тевтонский рыцарский орден и его зам­ки» Август Винниг заявлял, что Латвия тесно связана с Пруссией, и выражал надежду на возвращение времен Тевтонского ордена. В своей книге «Раса и государство» К. Хаусхофер и Г. Пауль писали: «28—30 градусы долго­ты уже в древние и средние века являлись границей гер­манского государства на востоке. Государство Тевтон­ского ордена простиралось до Чудского озера и его притока реки Нарвы».