Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата

Емельянов Ю. В.

Потеря Клайпеды нанесла ощутимый удар по экономи­ке Литвы. Хотя в Клайпедском крае проживало лишь 6% населения республики, здесь производилась треть ее промышленной продукции. Через Клайпедский порт про­ходило 80% объема внешней торговли Литвы. Овладев Клайпедой, Германия чувствовала себя вправе диктовать новые жесткие условия Литве. 20 мая 1939 года был под­писан новый германо-литовский договор, по которому 75% экспорта Литвы направлялось в Германию, а 85% ее импорта составляли продукты из Германии.

Излагая свои экспансионистские планы на секретном совещании военных руководителей 23 мая, Гитлер заяв­лял: «Речь идет для нас о жизненном пространстве на Востоке... о разрешении прибалтийской

проблемы».

Захват Клайпеды (Мемеля) вдохновил немецкое мень­шинство в прибалтийских странах. По свидетельству гер­манского посланника в Эстонии Фровайна, в Эстонии и Латвии среди немцев существует мнение, что «аннексия Германией прибалтийских государств является просто делом времени» и что «тогда немцы снова станут хозяева­ми в Эстонии и Латвии». Латвийская полиция сообщала, что среди членов союза немецкой молодежи распростра­нялись слухи о том, что скоро будет решен вопрос о ком­пенсациях немецким помещикам, утратившим земли по­сле аграрной реформы.

В германской печати снова развернулась антилатвий­ская кампания. Историк В. Сиполс замечал: «Если верить германским газетам, то не немцы угнетали латышей в те­чение столетий, а, наоборот, проживавшие в Латвии не­мцы подвергались гнету со стороны латышей. Эта кампа­ния напоминала те, что развертывались в германской пе­чати перед захватами Австрии, Чехословакии, Клайпеды». Министерство иностранных дел Латвии обреченно кон­статировало: «Со дня на день усиливается кампания про­тив Латвии и Эстонии».

Одновременно Германия ставила вопрос о разделе прибалтийских стран между ней и Польшей. 27 марта 1939 года польский генеральный консул в Мюнхене сообщал в Министерство иностранных дел Польши, что генерал фон Экк (близкий к Гитлеру) заявил ему, что «Польша является слишком большим государством, чтобы не иметь доступа к морю, и это признает Гитлер. Она могла бы получить взамен коридора и Данцига военный порт Лиепаю и, воз­можно, Ригу». О подобного рода предложениях сообщал в Ригу также латвийский посланник в Польше Экие. Польше предлагались также вся Литва, Лиепая и Рига. Было оче­видно, что Германия была готова начать экспансию про­тив прибалтийских республик либо в одиночку, либо с по­мощью Польши.

В этой обстановке 28 марта 1939 года Литвинов заявил посланнику Латвии в Москве Коцыню о «заинтересованно­сти СССР в сохранении полной независимости Латвии и других прибалтийских государств» и подчеркнул «готов­ность Советского Союза на деле доказать свою заинтере­сованность».

По мере нарастания вероятности вторжения Германии в Прибалтику в правящих кругах трех республик росли ка­питулянтские настроения. Министр общественных дел Латвии А. Берзинь на закрытом совещании айзеаргов за­явил: «Малые страны не имеют никаких перспектив на со­хранение своей независимости и должны покориться Германии». Он призывал айзеаргов вести пропаганду среди населения в соответствующем духе. Министр пу­тей сообщения Латвии Эйнберг в беседе с советским полпредом Зотовым 22 марта заявил: «Немцы не замед­лят воспользоваться обстановкой, и придется, конечно, идти на уступки».

Трусливая позиция верхов прибалтийских стран при­вела к тому, что Германия сменила свою тактику в этом регионе. Как отмечал В. Сиполс, учитывая позицию фа­шистских правительств Эстонии, Латвии и Литвы, при­держивавшихся по отношению к Г ермании все более угоднической политики, гитлеровцы пришли к выводу, что они смогут установить свое господство над Прибалтикой и без применения вооруженной силы. Гитлеровцы стали в Прибалтике на путь так называемой «косвенной агрес­сии». Внезапно Г ермания прекратила кампанию о «пре­следованиях немцев в Прибалтике». Более того, герман­ский посланник в Латвии Коце заявил

местным немцам, что «жизнь в Латвии идет в таком же направлении, как и в Г ермании» и что они «должны быть счастливы, проживая в таком государстве». В германской печати стали писать о тесных связях между Германией и Латвией в «борьбе про­тив коммунизма».

В ответ латвийские руководящие деятели спешили за­верить Гитлера в их лояльности к нему. 3 апреля 1939 года Мунтерс писал: «Мы признаем и уважаем громадную роль Германии в нашей части Европы». На празднование 50-ле­тия Гитлера 20 апреля 1939 года в Берлин прибыли по приглашению германского правительства военные руко­водители Латвии: начальник Генерального штаба Гартма- нис, генерал Данкер (с 1941 года — глава марионеточного «самоуправления» латвийского «бецирка»), военный атта­ше Латвии генерал Пленснер (впоследствии начальник ла­тышского легиона СС), подполковник А. Берзинь (после германской оккупации работал в органах «самоуправле­ния» и штабе латышского легиона СС).

К этому времени мир уже месяц жил в обстановке раз­раставшегося международного кризиса вокруг Данцига. За полгода до его начала Гитлер решил предпринять аг­рессию против СССР совместно с Польшей. В качестве условия раздела Украины Гитлер потребовал аннексии свободного города Данцига. Тогда, предлагал он, «Герма­ния и Польша могут действовать совместно на Украине». Однако отказ Польши уступить Данциг и согласиться на проведение экстерриториальной дороги через польский коридор показал Гитлеру, что в случае германо-польской кампании германские войска были бы вынуждены дейст­вовать на чужой территории, имея весьма ненадежный тыл и довольно ненадежного союзника. Походы для заво­евания «жизненного пространства» на Украине и в При­балтике можно было отложить ради упрочения плацдарма для будущего нападения на Россию. Заявления Германии по Данцигу приобрели угрожающий характер. В этих усло­виях было очевидно, что Польша не сможет в одиночку от­разить возможное германское нападение.

Правительство Польши продемонстрировало полити­ческую слепоту, отказавшись даже рассмотреть вопрос об участии СССР в совместных мероприятиях по отпору гит­леровской агрессии. Польша обратилась за помощью лишь к западным державам, которые также проявляли не­желание привлечь СССР к совместной борьбе против аг­рессии. 22 марта министр иностранных дел Бек предло­жил Англии заключить секретное англо-польское согла­шение о взаимопомощи. 31 марта 1939 года, выступая в палате общин, Чемберлен заявил, что Англия и Франция «окажут польскому правительству любую поддержку, ка­кая имеется в их распоряжении», если на Польшу будет совершено нападение.

Кризис в польско-германских отношениях, возникший первоначально из-за компенсации за будущую добычу на Украине, перерос в острый конфликт, вовлекавший как крупные державы Европы, так и малые страны. Как и пол­года назад, мир вновь оказался на пороге войны.

Латвийские верхи демонстрировали свое вернопод­данническое отношение к Гитлеру в то время, когда по вине Германии мир вновь оказался на грани войны и в различных странах изыскивались способы обуздания германской агрессии. 15 апреля 1939 года президент США Ф.Д. Рузвельт обратился с личным письмом к Гит­леру и Муссолини с предложением, чтобы они дали га­рантии ненападения Германии и Италии на 31 страну мира. Среди них были упомянуты и три прибалтийские республики. Через два дня, 17 апреля, Министерство иностранных дел Германии потребовало от своих дипло­матических представителей в большинстве из упомяну­тых Рузвельтом стран запросить их правительства: 1) «Чувствуют ли они, что им в какой-либо степени угрожает Германия?» и 2) «Поручали ли они Рузвельту вносить свое предложение?»