Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата

Емельянов Ю. В.

Выслушав информацию Повагайтиса, Сметона дал ему указания относиться к немцам с максимальной предупре­дительностью и «оказывать им необходимую помощь, если таковая им в чем-либо от литовского правительства потребуется». Как отмечал В. Сиполс, «в соответствии с этим указанием, помимо других услуг, литовская охранка оказывала гитлеровцам содействие в переправке шпио­нов на территорию СССР».

Одновременно правящие круги прибалтийских стран стали обсуждать вопрос об организационном оформле­нии антисоветского военного сотрудничества трех стран. Эстонская газета «Пяевалехт» писала: «Возникает вопрос, не следует ли уже теперь приступить к дополнению дого­вора о сотрудничестве прибалтийских государств статья­ми о военной помощи с тем, чтобы зафиксировать уже фактически сложившееся положение». Хотя СССР предла­гал оружие странам Прибалтики на льготных условиях, во­енная техника

и снаряжение закупались в Германии. Пра­вительства прибалтийских стран стали на путь саботажа договоров с СССР. Обсуждая эстонско-советский дого­вор, председатель Государственной думы Эстонии Улуотс заявил: «Мы должны сделать его возможно более жид­ким».

257

Как отмечал историк А. Дризул, правительство Ульма­ниса «во время советско-финляндской войны... не исклю­чало возможности вступить в войну против СССР на сто­роне империалистических держав. Министр иностранных дел Латвии В. Мунтерс в письме по итогам Таллинской конференции (декабрь 1939 года) военному министру Я. Балодису отмечал, что союзный договор между Лат­вией и Эстонией остается в силе и военное сотрудничест-

¹2 Емельянов''Прибалтика"

во между обоими государствами должно продолжаться, военное сотрудничество с Литвой следует продолжать без специального договора».

В республиках усиливалась антисоветская пропаганда. «В феврале 1940 года в Таллине стал издаваться печатный орган Балтийской Антанты — журнал «Ревю Балтик» на ан­глийском, французском и немецком языках. В первом же его номере премьер-министр Латвии подчеркнул, что в настоящее время отпали все политические препятствия для полного сотрудничества трех прибалтийских госу­дарств. Это интерпретировалось в Москве как возмож­ность создания военного союза трех стран. В это время в Прибалтике происходили похищения советских военно­служащих и истязания их с целью выведать военные сек­реты Советского государства. Производились также мно­гочисленные аресты граждан, обслуживавших советские войска.

Вряд ли подобные действия были возможны, если бы Прибалтика была советским протекторатом. Активные внешнеполитические действия против своего протекто­ра, легальная закупка оружия за рубежом, направление жителей «протектората» для службы в армиях, сражав­шихся против страны-протектора, активная пропаганда против этой страны были абсолютно немыслимы ни в протекторате Богемия и Моравия, ни в других оккупиро­ванных гитлеровцами в 1940—1941 годах странах Евро­пы. Создается впечатление, что те, кто оплакивает «поко­рение» Прибалтики Советским Союзом осенью 1939 года, считают, что «бремя» договоров 28 сентября — 10 октября чрезмерно препятствовало развитию связей Эс­тонии, Латвии и Литвы и оформлению блока с Германией против СССР. Между тем совершенно очевидно, что дей­ствия прибалтийских стран являлись нарушениями дого­воров о взаимной помощи. Обстановка в Прибалтике свидетельствовала о том, что режимы Пятса, Ульманиса и Сметоны прекрасно оценили разницу между действия­ми вермахта в Польше и боями Красной Армии на «линии Маннергейма». Перед Советским правительством вста­вали перспективы не только утраты военных позиций в Прибалтике, но и возможного быстрого разгрома совет­ских частей в случае, если бы Гитлер, опираясь на воз­рождающиеся связи с прибалтийскими правительства­ми, решил напасть на СССР.

Глава 2 ИЮНЬСКИЕ РЕВОЛЮЦИИ

События, которые развернулись в июне 1940 года на западных рубежах нашей страны, нельзя рассматривать в отрыве от хода мировой войны. Захват Гитлером Дании и Норвегии еще в большей степени, чем в Польше, пока­зал, что такое молниеносная война (блицкриг) в дейст­вии. 9 апреля 1940 года в 5 часов германские посланники в Копенгагене и Осло, действуя синхронно, прервали сон министров иностранных дел Дании и Норвегии, а ровно через 20 минут вручили им ноты, в которых сообщалось, что войска Германии пришли на помощь этим странам, чтобы не допустить их «оккупации англо-французскими войсками».

Действия гитлеровских вооруженных сил против двух скандинавских стран характеризовались активным испо­льзованием военного превосходства, заблаговременной разведкой, дезинформацией и диверсионными акциями при опоре на законспирированную агентуру. Молниенос­ные захваты Дании и Норвегии произвели шокирующее впечатление на мировую общественность. Однако серьез­ных уроков из апрельского блицкрига командование анг­ло-французскими войсками не извлекло. Не случайно гит­леровцы даже не позаботились о том, чтобы изменить планы своих операций, о которых было известно на Запа­де благодаря их передаче английской разведке антигит­леровскими заговорщиками и

после захвата бельгийцами немецкого летчика с документами в январе 1940 года.

Как отмечал немецкий генерал Б. Циммерман, за время «странной войны» на Западном фронте германские «войска настолько хорошо подготовились к наступлению, что приказ о его начале можно было отдать буквально на­кануне... «День икс — 10 мая» — так гласил отданный Гит­лером 9 мая приказ войскам Западного фронта». В этом приказе Гитлер провозглашал: «Битва, которая начинает­ся сегодня, определит на 1000 лет будущее германской нации».

В первые же часы, как писал Б. Циммерман, «немецкая авиация... нанесла мощный и внезапный удар с воздуха по французским аэродромам... Французской авиации был нанесен такой удар, что в ходе дальнейших операций она не играла почти никакой роли. Донесения, получаемые от наступавших групп армий, также были весьма отрадны­ми... Операция повсюду развивалась очень быстро». На­рушив нейтралитет Нидерландов, Бельгии и Люксембур­га, «соединения группы армий фон Бока стремительно продвигались до Голландии, а армия генерала фон Рейхе- нау форсировала канал Альберта и начала наступать на Брюссель».

Сочетание вероломства, риска и обмана благоприятст­вовало успеху вермахта. Как отмечал голландский исто­рик Л. де Ионг, «на рассвете первого же дня военных дей­ствий были совершены нападения на все мосты... По внешнему виду нападавшие походили на гражданских лиц; часть их оказалась переодетой в форму голландской конной полиции, военной полиции или в форму железно­дорожников». В первый же день войны немцы выбросили крупные десанты.

Шок, вызванный внезапным нападением Германии на нейтральные страны Западной Европы, распространился далеко от Гааги и Роттердама. В это время в Москве про­ходили эстонско-советские переговоры по поводу заклю­чения соглашения о расширении советских военных баз. 13 мая эстонский посол в СССР А. Рей сообщил из Моск­вы: «После того как на протяжении некоторого времени (примерно между 1—10 мая) русские, похоже, не особен­но спешили, но с окончанием наших переговоров нас вне­запно позавчера вечером (в субботу 11 мая) вызвали в Кремль, где в ходе полуторачасовой беседы обсуждались нерешенные вопросы... Молотов сказал, подытоживая вкратце: все эти вопросы сравнительно мелкие, и мы на­прасно тратим на них время в тот момент, когда на Западе развиваются очень большие и важные события; мы не мо­жем больше тянуть, а должны незамедлительно завер­шить переговоры. Он потребовал, чтобы к 13 мая согла­шение было готово, так чтобы его можно было подписать. Мы не сомневаемся, что под влиянием событий в Голлан­дии и Бельгии Кремль решил незамедлительно завершить переговоры с нами».

Ускорение темпов переговоров свидетельствовало о том, что Советское правительство прекрасно понимало временность передышки на советских границах. Веро­ломное нападение Германии на Бельгию и Голландию означало конец «странной войны». Недавний молниенос­ный захват Дании и крупнейших городов Норвегии свиде­тельствовал об огромных возможностях вермахта. Исходя из первых сообщений о новых успехах Германии, Совет­ское правительство стремилось подготовиться к тому часу, когда Германия, покончив с военными действиями на Западе, повернет на Восток.

Расчет немцев на успех на Западе вскоре стал оправ­дываться. 14 мая голландская армия капитулировала. На другой день немцы прорвали «неприступные» обороните­льные укрепления линии Мажино в двух местах. В Прибал­тике понимали, что события, происходившие на западной границе Германии, затронут и ее восточных соседей. Прежде всего были приняты меры для того, чтобы обеспе­чить политическую и материальную базу правящей вер­хушки этих стран в случае ее бегства за границу.

17 мая 1940 года латвийский посланник в Великобри­тании Карлис Зариньшь получил чрезвычайные полномо­чия от своего правительства. В случае прекращения его контактов со своей страной он был уполномочен осущест­вить полную власть над заграничными фондами Латвии и ее представителями за рубежом и ликвидировать все дип­ломатические миссии, за исключением миссии в США, если он сочтет это нужным. 30 мая литовский посланник в Риме бывший министр иностранных дел Стасис Лозарай- тис был назначен руководителем дипломатической служ­бы в случае, если правительство его страны перестанет существовать или не сможет выполнять свои функции. Часть латвийского и эстонского золотого запаса была пе­реправлена в Соединенные Штаты, а часть эстонских ар­хивов была вывезена в миссию в Стокгольм. Как справед­ливо констатировали Р. Мисиунас и Р. Таагепера, «Сове­ты, очевидно, понимали, что в случае любого военного конфликта они не могут полагаться на балтийские госу­дарства как на своих союзников».