Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата

Емельянов Ю. В.

22 июня правительство Вареса объявило свою про­грамму, в которой подчеркивалось в качестве первосте­пенной задачи «установление действительно искренних и дружественных отношений с великим соседом — СССР и неуклонное выполнение пакта о взаимопомощи». Прави­тельство ставило целью переустройство политической жизни страны в сторону демократизации всей государст­венной системы, провозглашение свободы слова, печати, собраний, разрешение рабочим иметь свои легальные ор­ганизации, политическую партию и свою рабочую печать. Новое правительство обещало гарантировать «свободное развитие всех национальностей». Одновременно оно на­меревалось повысить заработную плату, улучшить усло­вия труда и жизни, предоставить всем работу

и искоре­нить спекулятивные элементы. С этой целью оно провоз­глашало проведение чистки государственного аппарата, «изгнав из него антисоветские, провокаторские элементы, распустить организацию кайцелита».

Аналогичные события происходили и в Литве. 24 июня в Каунасе состоялся массовый митинг в поддержку нового правительства.

Отчеты полпредств из Прибалтики и воспоминания ком­мунистов отмечают позитивное отношение широких масс к смене правительств. Разумеется, оценки июньских собы­тий в Прибалтике работниками советских полпредств и коммунистами Эстонии, Латвии, Литвы отражают их миро­воззрение, для которого была характерна твердая убеж­денность в повсеместном и скором крахе несправедливого капиталистического строя. Стремление воспринимать про­исходящее со своими идейно-политическими установками заставляло их проявлять невнимание к тем аспектам собы­тий, которые могли свидетельствовать о недружелюбном отношении к вступлению Красной Армии и вмешательству советских эмиссаров в дела прибалтийских стран не толь­ко со стороны «верхов и их прислужников», но и части ши­роких масс. В то же время даже сторонние наблюдатели констатировали теплый прием советских войск и поддерж­ку перемен в правительствах со стороны значительной час­ти населения. Такое отношение запечатлела в своих ре­портажах из Литвы американская журналистка А.Л. Стронг.

Комиссия АН ЭССР в своем докладе, цель которого — обосновать «противозаконность» вступления Эстонии в СССР, все же признала, что «большая часть народа Эсто­нии по различным причинам приветствовала новое прави­тельство: демократически настроенная интеллигенция связывала с этим устремления к демократизации госу­дарственного строя, наиболее бедные слои населения на­деялись на улучшение своего материального и социаль­ного положения, основная часть крестьянства добивалась уменьшения долгов, ложащихся на хутора, малоземель­ные и безземельные крестьяне хотели получить землю, коммунисты видели в этом один из этапов реализации своих программных требований. Это подтверждают мно­гочисленные митинги, народные собрания, резолюции трудовых коллективов и программные документы создан­ных новых организаций».

Рекомендации полпреда СССР, которые он направлял в Москву 26 июня, свидетельствовали о том, что полпред­ство в это время даже не помышляло о возможности уста­новления в республике социалистических порядков. Меры, предложенные полпредством, ограничивались сле­дующим: «1) ...помогать новому правительству своими консультациями»; 2) «развертывая военное строительст­во, будем привлекать всемерно эстонских рабочих и тем самым ликвидировать безработицу»; 3) создание в Эсто­нии сети обществ дружбы с СССР, показа советских кино­картин и выступлений артистов; 4) «в организуемой газете на русском языке широко развернем ряд статей о совет­ском строительстве во всех областях народной жизни»; 5) создание консульства в Нарве; 6) назначение помощника полпреда в связи с увеличением работы.

Самая последняя рекомендация звучала осторожно: «В связи с выявившимися на митингах требованиями рабо­чих об организации легальной компартии необходимо продумать и этот вопрос».

Работники полпредства исходили из того, что статус дипломатического представительства СССР, а стало быть, и независимый статус Эстонии сохранится. В своем обзоре событий в стране, направленном 26 июня, первый секретарь полпредства СССР в Эстонии Власюк настаи­вал

на ассигновании «дополнительных средств в 5000 крон» «в связи со значительным увеличением объема ра­боты до конца года».

Ссылаясь на «основные линии направления культурной работы в условиях новой обстановки в Эстонии», опреде­ленные А.А. Ждановым, тов. Власюк излагал программу деятельности ВОКСа в этой республике. Полпредство ре­комендовало отстранить от руководства Общества эстон­ско-советской дружбы Пунга, родственника К. Пятса, и сделать общество «самым массовым, с широким досту­пом к нему широких слоев народа, кому до сего времени путь в общество был закрыт плутократическим режимом». Предлагалось, чтобы «культурная работа по линии ВОКСа» охватила «все центры Эстонии, в первую очередь, кроме Таллина и Тарту, Нарву, Пярну, Изборск, Валк, Вильянди и др., где должны быть основаны филиалы Общества эстон­ско-советской дружбы».

Поскольку всю деятельность по пропаганде советского образа жизни планировалось вести через Всесоюзное об­щество культурной связи с заграницей, ничто не говорило о том, что в полпредстве предполагали, что Эстония скоро перестанет быть «заграницей». Власюк подчеркивал: «Тов. Жданов в разговоре, который я с ним имел, заметил, что ВОКСу незачем разбрасываться с мероприятиями в стра­нах, где нельзя получить такого результата, какой мы по­лучим в прибалтийских странах в связи с изменившейся политической обстановкой. Поэтому на прибалтийские страны в целом и в особенности на Эстонию ВОКСу необ­ходимо обратить основное внимание».

Пока в Прибалтике происходили массовые народные выступления и свержения прежних правительств, драма­тичные события развернулись на южном участке западной границы СССР. 23 июня Молотов вызвал Шуленбурга и со­общил ему о том, что «решение бессарабского вопроса не требует отлагательств». Он заявил, что Советское прави­тельство рассчитывает на то, что Германия «не будет пре­пятствовать, а поддержит советские действия». Это заяв­ление, по словам Ширера, вызвало «тревогу в вермахте, которая распространилась на Генеральный штаб». Воз­никли опасения, что Советский Союз предпринял попытку завладеть Румынией, от нефти которой зависела судьба всех военных операций Германии.

Вечером 26 июня 1940 года Советское правительство передало румынскому посланнику в Москве Давидеску за­явление, в котором указывалось, что «Советский Союз считает необходимым и своевременным в интересах вос­становления справедливости приступить совместно с Ру­мынией к немедленному решению вопроса о возвраще­нии Бессарабии Советскому Союзу. Правительство СССР считает, что вопрос о возвращении Бессарабии органиче­ски связан с вопросом о передаче Советскому Союзу той части Буковины, население которой в своем громадном большинстве связано с Советской Украиной как общно­стью исторической судьбы, так и общностью языка и на­ционального состава». Впоследствии требование о пере­даче Северной Буковины обосновывалось еще и тем, что в ноябре 1918 года Народное Вече Буковины приняло ре­шение о воссоединении с Советской Украиной.

Румынское правительство согласилось лишь на прове­дение переговоров. В ответ на это Советское правитель­ство потребовало очищения от румынских войск и занятия Красной Армией «территории Бессарабии и Северной Бу­ковины в течение четырех дней, начиная с 14 часов по мо­сковскому времени 28 июня». Румынское правительство обратилось за консультацией к Германии. По словам У. Ширера, «Риббентроп в панике направил инструкции из своего специального поезда посланнику в Бухаресте, со­ветуя румынскому правительству уступить, что оно и сде­лало 27 июня. На следующий день советские войска всту­пили на вновь приобретенные территории, а Берлин вздохнул с облегчением, так как по крайней мере богатые источники нефти и продовольствия не были отрезаны за­хватом Россией всей Румынии».