Приходите за счастьем вчера

Darena

(около месяца спустя)

Вот и наступил этот день. Их с Еленой день рождения. Ноябрьское утреннее небо хмурилось, но дождь ещё не пролился, тучи просто носило по небу, а сонные струи тумана, оплетавшие водопад в парке, делали окружающий мир и вовсе серым. Кет вздохнула – траур не предполагал праздника, да ей его и не хотелось. Но подарки друзья и знакомые присылали, пожелания сыпались из телефонной трубки как из рога изобилия ещё со вчерашнего вечера, и, как только ночная мгла немного рассеялась, девушка выскользнула из дома. Погода – не самая лучшая, день – будний, для мам с детишками и старичков – слишком рано, поэтому в и без того уединённом парковом лесу Мистик Фоллза пока ещё не было ни души. Место, чтобы отдохнуть и подумать. А подумать было о чём.

Сев на деревянную лавочку, брюнетка прикрыла глаза, вслушиваясь в ставшие непривычными за годы жизни в мегаполисе звуки. Если с Еленой они помирились

и стали ближе чем когда-либо, то другой вопрос волновал её гораздо сильнее. Отношения с Элайджей запутались окончательно. Он её не соблазнял. Точнее соблазнял, но не так как большинство мужчин, и Кетрин это начинало пугать. Он привязывал к себе. Ни один её мужчина не думал, что Кет нужно просто отдыхать, да и она уже давно забыла, что такое отдых от всех и вся – привычка играть на публику делала своё дело. Да и какой отдых мог быть с Майклом? Поэтому, когда в первую неделю, сев к Майклсону в автомобиль, Кет с трудом сдерживая агрессию, спросила, что они сегодня будут делать и получила лаконичный ответ «отдыхать», она его не поняла. Но они и впрямь отдыхали. Уехав в соседний городок, Элайджа её не тормошил, не заставлял ни разговаривать с собой, ни заниматься чем-то ещё, они просто гуляли по улицам. Молча наблюдали. Чужое место, где никто не лез с сочувствиями и соболезнованиями, незнакомые люди, которые ничего не знали о её горестях и радостях... Мир вокруг кипел, бурлил, поглощённый своими заботами, и ему было совершенно наплевать, что оборвался миг чьей-то жизни. В итоге, за обедом в небольшом итальянским ресторанчике Катерина первая вступила в диалог о том, о чём думала всё это время – об отце. Как ни странно, но Майклсон знал Алека и его жизнь очень неплохо, но беседа касалась только тем относительно «Vine&Spirit» и будущего этой маленькой компании. И Кет была ему за это благодарна – она никогда не понимала людей, которые рассказывали родственникам ушедших о жизни покойных. Потом, когда пройдёт время, возможно, ей и стало бы это интересно, но сейчас осознание, что она отдалилась от Алека по глупости, и чужой человек был, если не осведомлённее её, родной дочери, то в большем согласии с отцом, отзывалось только болью. Так, в разговорах о рабочих успехах и неудачах Алека, прошёл день их свидания. И когда, возвращаясь в Мистик Фоллз, она дремала на соседнем сидении, Катерина с каким-то изумлением поняла, что всё то, к чему она готовилась держать оборону, оказалось ненужным – её никто не пытался целовать, гладить и тому подобное. Элайджа даже не касался её, если это не было абсолютно необходимо, не жалел или разговаривал о личном. Единственное – розы, которые он закинул на заднее сиденье, – пришлось принять. Бывший муж чётко и ясно дал понять: это благодарность за прошедший день, а не надежда на большую лояльность к нему в последующие, и Кет, поняв, что выставит себя истеричкой, если будет протестовать, не сумела отказать. Но на другую неделю он уже покоя не давал вовсе и заставил её разбираться с юридическими нюансами фирмы отца, из-за чего она к вечеру валилась с ног и была зла до невероятия. Новая порция роз полетела в мусоропровод.

Потом Кет отправилась в Нью-Йорк – работу над Рождественским выпуском никто не отменял. В этот раз они оказались на фотовыставке, и к концу вечера она улыбалась как дурочка, сама положив пальцы ему на рукав… И снова никаких нежностей, розы у порога. Розы отправились к Джиллиан. Четвёртое… Она опомнилась только в момент, когда стаскивая с себя очередное платье, вдруг замерла как громом поражённая, поняв, что уже третий час наряжается для бывшего мужа. Элайджа был встречен драными чёрными джинсами и футболкой, и с того момента Кетрин превратилась в сварливую ведьму. Но злобное поведение уже дела не меняло: ему было всё равно, а она… Кет не обольщалась на свой счёт – всё было показухой, и очень походило на действия подростка «назло маме отморожу уши». Нет, она всё прекрасно понимала, но выбора не оставалось – продолжать быть безразличной девушка уже не умела, а делать то, что хотелось – прыгнуть к Элайдже в койку, как метко выразился Майкл, и будь, что будет, – до такого, слава Богу, ещё не дошла...

И сейчас, сидя на лавочке, Кет вдруг поняла, что Элайджа, словно профессиональный вор, кнопка за кнопкой аккуратно отключает её внутреннюю сигнализацию, отключает неумолимо, и теперь остаётся надеяться лишь на короткое замыкание – силу своего гнева и рассудок. Только как в его действия вписывался гарнитур из квадратных изумрудов, который ей доставили сегодня утром вместе с коротеньким поздравлением с Днём Рождения? Майклсон, наверняка, должен понимать, что это её взбесит… Хотя не может же Элайджа постоянно быть на коне, – Кет усмехнулась, сообразив, что это ещё одна ошибка – привычка приписывать Майклсону непогрешимость, выдаёт её с головой, – вот и поспешил, промахнувшись…

«Лунный свет»

де Бюсси не ворвался в мысли, проник мягко и нежно, заполняя сознание знакомыми аккордами. Кет чуть приподняла веки: так и есть – уличный музыкант в парке. Вообще это была не редкость, но обычно здесь наигрывали небольшие весёлые мелодии и, конечно, не с таким талантом… Порывшись в сумочке, Кет достала все имеющиеся у неё наличные. Мисс Пирс вовсе не стремилась к благотворительности и не умилялась просящим, но искренне считала, что всякий труд должен быть вознаграждён по достоинству. Это умение оживлять аккорды было достойно того, чтобы она оказалась без налички. Отдав всё, что у неё было, и увидев ответную улыбку скрипача, Катерина вновь устроилась на лавочке. Музыка продолжала играть, отвлекая от бесконечных вопросов и давая передышку натянутым нервам. Но вот, поняла Кет, произведение заканчивается, вздрогнула, готовясь открыть глаза, чтобы встать и вернуться домой, к гостям и тихим поздравлениям, но вместо того, чтобы сыграть последний аккорд, музыкант плавно перешёл к исполнению Штрауса, и Кетрин осталась сидеть. Она промёрзла до слёз – хотя в Виргинии осень и была южной, утренние часы всё равно оставались самым холодным временем суток, – но никак не могла выбраться из своей сказки и уйти. В этих руках музыка исполнялась именно так, как и должна была. Как в первый раз. По крайней мере, девушка так чувствовала, и для неё это было правдой. Прошло уже больше получаса, когда всё и впрямь закончилось. Она вновь открыла глаза, вопросительно моргнув, посмотрела на упаковывающего смычок скрипача.

– K"uhl, fr"aulein*, – улыбнулся мужчина.

Немецкий Кет не знала, но догадалась, что речь шла о том, что нельзя играть, если мёрзнут пальцы. Неожиданно она почувствовала проснувшееся желание вернуться домой, получать подарки и, чтобы Елена не грустила, а улыбалась. В конце концов, отец всегда повторял, что их День Рождения для него самый счастливый день в жизни. Глупо растрачивать его на тоску… И ещё ей захотелось отблагодарить этого человека. Но в сумке остались лежать только мобильный, ключи да футляр с драгоценностями – рассвирипев Катерина собиралась выбросить его, но так и не успела – забыла. Оно, наверняка, стоит не одной её зарплаты, ну и ладно – как-нибудь расплатится с Майклсоном.

– Как вас зовут? – опустив коробочку с изумрудами в кожаный футляр, Кет подняла слезящиеся от холода глаза.

– Richard. – Так и не посмотрев, что девушка ему передала, надев чехол на скрипку, мужчина бережно уложил инструмент в футляр, – Traurigkeit hindurchgeht, fr"aulein. Fr"uher oder sp"ater.**

– До свидания.

– Adieu.***

Великобритания. Лондон.

– Здравствуй, – с недоумением разглядывающий почту, Элайджа оглядел присланный чек, – её не было?

– Здравствуй, Майклсон. Была.

– Тогда, что значит чек? – мужчина растерялся, невольно перейдя с немецкого на английский, но потом опомнился. – Почему ты вернул чек? Да ещё с доплатой?

– Девушка отдала свою наличку и изумруды за исполнение нескольких композиций.

– Ах вот оно что, – Элайджа улыбнулся, почувствовав облегчение – мало того, что Кет всё-таки достался его подарок, так он ей ещё и понравился. – Тогда нужно было просто прислать мне изумруды, а я тебе чек…

– Ты не понял, изумруды я предпочитаю оставить себе, – хмыкнул Рихард. – И я не считаю, что она заплатила много, в нашей работе каждый даёт по своему разумению, но она наверняка захочет вернуть тебе сумму за изумруды, и это моя небольшая благодарность ей за то, что ввёл в заблуждение.

– Никогда не думал, что ты такой сторонник камней… – с недоумением пробормотал Элайджа.

– Ты – бизнесмен, Майклсон, – мужчина понял, что музыкант на другом конце провода улыбается, – а вот твоя невеста лучше бы увидела разницу. Твои деньги не могут сравниться с её изумрудами, потому что тебя там не было, и ты меня не слушал. Да и поздно: я уже отдал их дочери. Тори уже полчаса как вертится перед зеркалом, мечтая о дне, когда вырастет и сможет их надеть.

– О’кей, ясно как день, что Кет перетянула тебя на свою сторону. – Рассмеялся Элайджа, не став уточнять, что Катерина ему не невеста, а жена. – Но с чего ты взял, что она станет возвращать деньги? Это был подарок. Правда, я был уверен, что его выбросят.

– Вернёт. Именно потому, что отдала украшения мне. А иначе, может быть, и выбросила бы или забыла. И… – В трубке повисла секундная пауза, – она в Штатах, с чёрной лентой в волосах, а ты в Лондоне, и твоя Кет готова расстаться с твоим подарком ради получаса музыки в парке... Делай выводы. Без обид, Эл, какой вопрос – такой ответ.

Вошедшая Элионор, показала знак рукой, напоминая о начинающемся совещании.

– Да, нет, ты прав. – процедил Майклсон, осознавая, что глупо злиться на друга за правду, – Но меня уже забирают, поэтому до свидания. Передавай привет Джес и Виктории, и до встречи.