Приходите за счастьем вчера
Шрифт:
– Я звонил около часа назад, она собиралась ложиться спать и прекрасно себя чувствовала.
Больше Елена не переспрашивала, прекрасно понимая, каких трудов ему стоит сохранять спокойствие на лице, но и впрямь ей было плохо. Решив, что просто заболела гриппом, она молча устроилась в кресле рядом с Колом, пристегнулась и начала следить за часами в полёте.
Бразилия. Штат Рио-де-Жанейро.
– Ладно, я на связи. Обязательно вызови себе врача, – высадив девушку у дорожки, Кол захлопнул дверцу, но дополнил в спущенное окно: – Не говори ей пока ничего, легенду ты помнишь.
– Подожди…
– Елена, некогда. – Он посмотрел
Вместо ответа она, намотав подол платья на руку, припустила бегом к дому.
Пять минут истекли, но Майклсон не наблюдал на улице никого и уже собирался стартовать, когда входная дверь распахнулась. Ковыляя и спотыкаясь о юбки мятого и уже утратившего любой лоск наряда, Елена дошла до автомобиля.
– Не уезжай пока в аэропорт. Нам нужно ехать в больницу к сестре, – у неё сбилось дыхание от слёз. – Сегодня ночью Кет потеряла ребёнка.
Впервые в жизни Кол не нашёл ничего лучшего, чем погладить Елену по голове.
*Гринвуд Джеймс (1833—1929) – британский писатель и журналист, автор книги «Маленький оборвыш»(англ. The True History of a Little Ragamuffin ) и ряда расказов и очерков о жизни людей из низшей социальной прослойки.
**Чизик-Хаус и Банкетинг-Хаус – лондонские дворцы.
***Bimota – небольшая итальянская компания, специализирующаяся на производстве мотобайков.
****Грин-Вуд – кладбище в Нью-Йорке, где захоронены многие известные и выдающиеся личности.
«Alles Walzer»***** – с нем. “Все вальсируют”.
====== Глава XXI (Часть III) ======
Бразилия. Округ Рио-де-Жанейро.
В палате стояла тишина, когда Кет распахнула глаза и недоумевающе оглядела комнату. Белые стены, какие-то машинки, Елена дремала, сидя в складном кресле… Чувствуя себя странно, девушка села и вздрогнула, когда коснулась пальцами ног прохладного пола, рука автоматически легла на округлый животик. Нет, не округлый, он не был таким же твёрдым как раньше – матка ещё не сократилась достаточно, – но стал пустым. Кет уже привыкла чувствовать щекотание малышки во время своих часто бессонных ночей и болтать с ней от одиночества в Бразилии. Теперь она куда-то делась.
– Где моя дочь?
Каким бы тихим ни был вопрос, но Елена услышала и проснулась, почти мгновенно оказавшись рядом.
– Кет, милая, – она погладила сестру по голове. – Ты должна лечь.
– Где моя дочь, Елена? – Зрачки заполонили радужку, Кет начала сбивчиво объяснять: – Таких же тоже бывает, что спасают.
– Она была очень маленькой по весу, котёнок.
– Она умерла?
– Я… – Тёмные глаза наблюдали внимательно, Елена поняла, что близняшка сейчас верит, будто ребёнок мог выжить. В девятнадцать недель?! Но Катерина не понимала очевидного – на вытянувшейся в ожидании шее от напряжения проступили жилки. – Да, она умерла.
Шея безвольно мотнулась, раз дёрнувшись в отрицании. Крепко обняв близняшку, Елена начала баюкать её, но та вдруг вскинула голову с её плеча, глаза заблестели безумной надеждой.
– А ты видела? Может, они просто не хотят обнадёживать?
– Она умерла, родная. В девятнадцать недель нельзя спасти.
– Но а вдруг, – вырвавшись, Кетрин быстро направилась к двери. – Это не так уж и отличается от двадцати двух, Елена. Всего-то три недельки разницы, ерунда.
– Нет, Кит. Я всё видела. Ты проспала больше суток.
Катерина
– А где же тогда Эл, если прошло столько времени? – Задрав больничную сорочку, она непонимающе осмотрела живот. Впервые в жизни Кет отказалась поверить своей половинке и решила схитрить – притворившись покорной, подождать, пока не придёт Элайджа. Но не утерпела, ехидно и торжествующе протянув: – Почему его до сих пор нет со мной? Он ведь не может не знать! Ты говоришь абсолютную дурь, и мне непонятно, зачем врать…
Елена с ужасом услышала тренькнувшую радость и раздражённую обиду в становящемся уверенным голосе.
– Он пока… не смог прилететь. Рейс задерживается из-за погоды. Конечно, знает. – Выпустив ткань из пальцев, Кетрин смотрела мимо, шевеля губами. – Конечно, прилетит. Обязательно. Кит, поплачь. Тебе станет легче.
– Я не хочу плакать. – Ровно ответила Кетрин, садясь на корточки и обхватывая колени ладонями. Резь в животе пониже пупка…
Оказывается, Элайджа был не с их дочкой, его просто здесь не было… Она и вправду не собиралась плакать – какой бы родной ни была Елена, разделить пустоту от утраты ребёнка она не могла. Нужен только один человек, теперь такой же потерянный в этом мире как она и только в его руках можно было найти утешение и прощение одно на двоих. Виски сжало тугим обручем стремительно повышающегося давления, боль усилилась. С трудом выпрямившись, Кет подошла к койке и села. – Нет, не хочу. Скажи, чтобы они мне сделали укол снотворного.
– Сначала тебе нужно попить и кушать, ты проспала почти сутки, – Елена быстро нажала на кнопку вызова медсестры.
– Нет. Мне нужно спать до приезда Эла. Мне нужно самой ему рассказать... – Стиснув вялую руку сестры горячечными пальцами, Катерина неожиданно твёрдо заговорила: – Прошу тебя, Елена, пусть они все оставят меня в покое. Мне нужно собраться с силами. Ты же знаешь, что ему так будет легче…
Её прервала медсестра, тут же отказавшаяся вколоть снотворное без разрешения лечащего врача, у которого сейчас был осмотр другой пациентки.
Впервые в жизни Катерина не стояла на своём, а, кивнув в ответ на вердикт, легла на место. Нет – так нет. Силы что-то решать, вложенные до остатка в убеждение сестры, отказали, и смысл потуг тоже потерялся: Маргарит ведь нет? Или была? Да или нет? Отбросив пугающую мысли путаницу времён, Кетрин начала думать о приятном – об Элайдже – он наверняка сейчас усадил бы её на колени, обнял и… В отличие от остальных, как попугаи твердивших благоглупости, вызывавшие ярость, Эл не искал плюсов, когда ей было больно. Просто убеждал в том, что она сильная и выносливая, способная справиться со всем, и всё же исключительный подарок был не в этом – только муж не давал перейти грань, когда сила переходит в равнодушие. С ней он был добрый, ласковый и сильный, сам по себе уходил ранний опыт правильного понимания жизни, и Кет чувствовала так, словно это и не она вовсе, а Катерина Пирс из Мистик Фоллз, девушка, для которой самым большим горем было стесать коленки или обжечься кофе. С единственным отличием от прошлого – очень любимая девушка. Она и сейчас знала, что переживёт даже это, если он возьмёт её к себе. Куда именно к себе, Катерина бы вряд ли сумела объяснить. Но его не было, и теперь у них не было Маргарит. Эл ведь так хотел их дочку, ждал, они вместе выбирали детскую… Что же будет с ним? Что ей ему сказать?