Приходите за счастьем вчера

Darena

Попрощавшись, он вышел, а девушка отправилась восвояси, и о ней забыли, правда отношения с заведующей мед частью стали прохладнее, но Элайджа никогда и нигде не ценил панибратства в рабочих условиях, поэтому его это не волновало.

Но спустя ещё неделю его голову посетила мысль странная, полезная для дела, но мало свойственная его личности по своей направленности, и немного поразмыслив Майклсон ей поддался.

Великобритания. Йоркшир.

По возвращении из Нью-Йорка Катерина с головой ушла в быт, и хотя в дом вернулась Роза, но она была так измочалена всем произошедшим с сыном, что Кет не тревожила её просьбами понапрасну. Женщина же в своё время недоумевавшая, как так случилось у Майклсонов, что Кетрин просто отказалась от второй двойняшки и даже ни разу не приехала навестить дочь или хотя бы поинтересоваться о её судьбе, узнав, что хозяйка окончательно вернулась в дом, искренне этому событию порадовалась.

Впрочем, вскоре миссис Фостер поняла, что по сути ничего не изменилось – Кет по-прежнему игнорировала Софию как своего ребёнка, но в один из вечеров удивила экономку принеся нарядное красное платьице, сандалики и десяток забавных ползунков. Как сказала: купила заодно, когда выбирала вещички для Златки, и поскольку её рыжеволосой дочери красное платье бы не подошло, то оно досталось тёмненькой Софии. Да и после Кетрин не забывала о втором ребёнке и даже изредка брала девочек на прогулку или читала сразу для обеих, благо София оставалась боязливой, не зарилась на вещи Златки и несмотря на дружелюбие уже привыкла довольствоваться весьма малым вниманием, а Злателина в свою очередь очень интересовалась соседкой. Миссис Фостер не подозревала, что на самом деле эти подарки и внимание – вовсе не щедрость или медленно просыпавшийся материнский инстинкт, а чувство вины перед малышкой за случай с каплями, о котором никто так и не узнал, и потому искренне считала, что со временем Кет сумеет полюбить и вторую дочь так же сильно как первую. У самой Кетрин, пока не было других интересных занятий, появилась отдушина помимо дочери – Аида.

Даниэлла оказалась не только умненькой, но и всё быстро схватывающей физически, охотно училась и уже могла сидеть на лошади вместе с Кет, не перегружая животное и, пожалуй, впервые в жизни Кетрин не испытывала никакого раздражения оттого, что то, что принадлежало ей стало собственностью чужого человека. Да и она не считала свою лошадку собственностью – скорее любимой содержанкой. То, что, видимо, Дени от отца передалась любовь к природе и доброта по отношению к животным, успокаивало Катерину и позволяло просто радоваться проведённым в компании Аиды и девочки часам. У Сальваторе они с дочкой бывали минимум три раза за последнюю неделю, и с Бекс установились добрые приятельские отношения, как бывает, когда люди не испытывают никакой душевной тяги друг к другу, но их объединяет интерес к общему делу, быт и приятные эмоции, хотя Кет и понимала, что Ребекка и рада, и не рада одновременно – как всякая мать, она ревновала дочь к так увлёкшему её занятию и «преподавательнице», с которой девочка проводила кучу времени и чьего визита ждала как праздника, но с другой стороны эта увлечённость окрыляла блондинку, и хорошее настроение Дени с лихвой искупало неприязнь к бывшей невестке. К тому же, Бекс гордилась Даниэллой… Иными словами, если бы не исчезновение Елены и поездка в Штаты, то Кетрин ощущала бы себя довольной жизнью, как давно уже не была.

Они со Златкой как раз вернулись с прогулки, и укачанная, дочка ещё спала в люльке, когда переодевшись и спустившись вниз, Катерина застала Элайджу на кухне, наливающим себе воды в кружку. Он не звонил и не имел с ней связи, поэтому Кет примерно ожидала его в конце недели, но точной даты не знала. Бывший муж тоже удивлён не был.

– Добрый вечер.

– Здравствуй, – она прошла к шкафчику и открыв створку достала пакеты ромашки, залила кипятком. – Как дела?

– Отлично. А ты?

– Тоже.

Опустошив кружку, он покрутил её за ручку на пальце.

– Катерина, ты летала в Штаты?

– Не думала, что это мне уже запрещено, – она тут же пожалела о своей грубости и, сев за стол, примирительно сказала: – Да, летала по делам. Кажется, мы договорились не обсуждать ничего, кроме постели и дочери.

Ответ был исчерпывающим, но Элайджа им не удовлетворился.

– Это было обязательно? Брать с собой детей?

– Златку – да, а София – некуда было деваться. Я уволила нянь за профнепригодность, Роза была занята в Лондоне, поэтому Софию пришлось взять с собой. Всё в порядке. Мне нужно было разобраться в личных делах.

– Я думал всё в фирме давно переведено на Великобританию.

Она не ответила, отпила глоток и прищурилась, разглядывая мужчину. Видимо, командировка была в южных краях – лицо и руки Элайджи загорели, очередной деловой костюм был не по сезону лёгкий, да чёрные глаза смотрели спокойно и устало щурились, как свойственно людям проводящим много времени на свежем воздухе. Когда это ей пришло в голову, что Элайджа может быть мягкий и вполне домашний человек? Чудес на свете не бывает, и президент корпорации всегда останется им даже на своей кухне. Сейчас Кет не требовалось вопросов к нему, она вдруг вспомнила, где ещё видела значок Кола, и поняла, что все четверо во главе с Кардисом давно лежат в могилах, если Элайджа всё-таки расщедрился

и их ими обеспечил. Но почему, если её родственничек отделался простой общественной «поркой» в виде заботливо и крайне туго нашпигованной банкнотами прямой кишки? Это несколько смутило – последнее было явно не в стиле её Майклсона, но с другой стороны изощрённая жестокость – тоже нет, однако же перечёркнутое множество проставил явно не Кол. При всех его недостатках, он просто не посмел бы вмешаться в личную жизнь старшего брата.

– Что-то случилось? – раздался голос над ухом. Элайджа прошёл в нескольких дюймах, что она уловила запах его туалетной воды, и открыл холодильник, а Кет ощутимо вздрогнула от неожиданности и холодка пробежавшего по спине. Она боится? Нисколько. Но впервые брюнетка не смогла ответить однозначно на вопрос – она никогда по сути не задумывалась, а насколько людям, остальным людям, а не ей вообще нужно бояться Элайджи. Попытка отсудить корпорацию была явно в плоскости закона, и её муж был слишком благороден, чтобы как-то навредить дорвавшейся до денег девице. Перед глазами снова встала картинка трёх с половиной лет давности. Виски заломило – так уже ей самой надоели враньё и недосказанности,

– А есть чему случаться? – она изобразила улыбку. Элайджа явно устал после перелёта и разговор мог подождать, или не состояться. Вероятнее второе. Точно второе. – Просто переутомилась.

– Просто у кого-то привычка совать нос в чужие дела вместо того, чтобы сидеть дома и читать умные книжки, – усталым голосом сообщил Элайджа, доставая шницель. Поглядел и бросил обратно в контейнер. – Уж извини, но когда ты с моим ребёнком, то за ней присматривает шлейф охраны, поэтому давай как есть. Если касается меня или нашего прошлого рассказывай.

Кет со стуком поставила кружку на стол и нервно схватила в горсть зёрна кофе из стакана, оставленные кухаркой для запаха.

– В общем-то Кардис и остальные… Узнала о них. – Он приподнял брови, и Кет исправилась. – Об их исчезновении. Решила, что это тоже моё дело.

– Возможно, твоё. Я предложил им два пути, – сказал Элайджа, закрывая дверцу холодильника и оборачиваясь к ней, и Кет не услышала никакого намёка на оправдание в его голосе, – они становятся никем и живут тихо на дне жизни, либо создают мне проблемы. Они поступили по худшему варианту – сказали одно, а в итоге… Ты знаешь, что тебя тогда писали? – Ладонь брюнетки дрогнула, пара кофейных зёрен рассыпалось по скатерти, Кет уставилась в стол. Конечно, знала. – Разумеется для Бернера, но потом захотели передать моему главному конкуренту и заодно твоему хорошему другу. Вот и всё.

– Ты просмотрел эти записи? – голос осип.

– Только до того момента, как ты села на стол.

– Спасибо. А Леон?

– Он получил исполнение мечты – много-много денег и статус звезды.

– Интернета? Не ожидала от тебя.

– Мой приказ восприняли слишком прямолинейно. – Пауза. – А может, по прошествии времени я полагаю, и не слишком.

Облокотившись спиной о дверцу холодильника Элайджа ожидал продолжения расспросов, или хотя бы хотел увидеть выражение её лица, но Катерина в молчании сидела напротив, играла золотом кольца на среднем пальце и упорно вглядывалась в гладь стола. Поэтому он задал вопрос первым:

– И что в этом нового для тебя?

– Для меня? – Ей хотелось сбежать из этой кухни, но девушка пересилила себя и подняла на него глаза: – Наверное, ничего. Нет, есть – мы с тобой страшные люди, Элайджа. Я бы тебя не поняла, если бы ты этого не сделал. Нет, не поняла бы. Но всё равно мне бы хотелось стать снова… – слово прозвучало глупо, но другого как-то не было на языке: – невинной. Не в смысле секса, по настоящему.

Повисло долгое молчание. Майклсон стоял, не в силах сдвинуться и борясь с безумным, охватившим его желанием рассказать ей всё, что происходит в его жизни, и чего рассказывать не стоило. Он не был уверен, что она сделает или скажет в этом случае, но точно знал, чего не будет: причитаний и ненужных писков, или жалости, на которую так горазды женщины. Разве он вызывает жалость? Ерунда. Всё это ему было без надобности с тех пор, как увидел то, что когда-то было неприятным и реальным, но далёким и оттого не трогало: устать и оголодать можно до смерти. Её спокойная реакция, заставляла чувствовать себя не таким одиноким. Точнее он и не был одинок – у него была семья, но то была кровь, Катерина же выросла не рядом с ним, и все-таки она его понимала. Значит, примет и все остальное. Майклсон не находил в себе ужаса перед вновь открывшейся очередной стороной жизни, но ему необходимо было рассказать об этом новом вкусе, кому-то, кто мог бы его понять, или по крайней мере, заставить не помнить в следующие несколько дней и прогнать ощущение опустошённости. Катерина могла. Конечно, Элайджа ничего не сказал. Упругим движением отстранившись от своей «подпорки», он подошёл и положил руки ей на плечи, голос был уставший, но искренний: