Приказано поступать по совести

Елисеев Сергей

Полина впервые смотрела мне в глаза, а во взгляде её читался огонёк надежды.

Я пообещал её защитить. Но смогу ли я выполнить своё обещание? Через какие-то минуты мне предстоит повести ребят навстречу неизвестности. Нас мало, мы напуганы, а враг жесток и силён. Я не хотел ей врать, не имел на это права. Однако, был ли у меня другой выход?

Мне удалось убедить пацанов в том, что у меня есть план, что у нас есть шанс выжить в этой мясорубке. И они доверяют мне, ибо надеются, на то, что я знаю, как надо действовать.

И от того на душе гадко. Я не

знаю, что происходит в городе, не знаю, кто наш враг и уж тем более не имею ни малейшего понятия о том, что нам делать. Мне страшно также, как и всем здесь находящимся.

Но есть кое-что, что я знаю наверняка: мы не можем умереть без боя. Ежели нам не суждено выжить, то лучше уж умереть в сражении. Тем более мы не имеем права сдаваться противнику. Между жизнью в позоре и смертью я выберу смерть, ибо она будет мне меньшею мукой, чем сытая жизнь с осознанием того, что тысячи убитых мирных жителей и память о них станут ценой, что будет уплачена мною за жизнь в тылу врага. А потому мой выбор сделан: я не сдаюсь. И почему-то я уверен в том, что пацаны сделают то же самое.

Через десять минут приготовления были закончены. Новоиспечённые солдаты выстроились в ряд, держа в руках своё оружие. Я смотрел на них и дивился тому, как за считанные минуты из испуганных школьников они превратились в настоящих бойцов. От первоначальной паники не осталось и следа, а всеобъемлющий страх сменился решительностью.

Вот, как выходит. Стоит убедить людей в том, что ты знаешь, что делать и дать им надежду на счастливый финал, как страх и паника меняются готовностью действовать. Даже, если придётся рискнуть жизнью. Я дал парням надежду. Теперь они рассчитывают на меня. И я не имею права их подвести.

– Пацаны!
– громко начал я, пытаясь выдавить из себя духоподъёмную речь. Однако, нервы давали о себе знать и ничего дельного придумать не получалось. А потому я пустил всё на самотёк.

– Знаю, вам страшно...и мне страшно также, как и вам! Не буду врать, дела у нас плохи. Враг силён, нас мало, а армия...возможно и нет больше никакой армии!

Мне было больно это говорить. Папа...где же ты? Жив ли ты?

– Но, - продолжил я, - если спасать нас больше некому, значит придётся спасаться собственноручно. Выбираться будем сами!

– Андрюх...
– обратился ко мне Егор, - там, в коридоре, дети...мёртвые. Эти твари им в спину стреляли!

Мне не оставалось ничего, кроме как промолчать. Порой молчание куда лучше тысячи слов.

– Мы должны отомстить!
– сквозь зубы прорычал Егор.

– А мы и отомстим, - ответил я, посмотрев ему прямо в глаза, - теперь это и наша война. Если у кого-то есть претензии - высказывайте. Отныне мы комбатанты. Пути назад уже не будет.

Воцарилась гробовая тишина. И вновь, лишь множественные пулемётные очереди напоминали об идущих в городе боях.

– Ну чё уж поделать?
– выступил вперёд Егор - мы полжизни положили на защиту людей. Сделаем это и сейчас!
– сказал он, после чего обернулся к Шевчуку, - Ты с нами?

– А есть выбор?
– пожал плечами Лёха - Выберемся

из этого ада - тогда и будем разбираться, кто прав, а кто виноват. Сейчас не время.

– Дело говорит дубина.
– подал голос Вадик - Мы и так по ходим по лезвию, друг с другом грызться нам ещё не хватало! На небе встретимся - за все дела перед Богом отвечать будем. А сейчас Родину надо защищать, да жопы свои вытаскивать.

Что ж, все конфликты улажены до поры, до времени. А теперь пора уходить.

Выстроившись в шеренгу, мы приготовились к выходу.

– Егор, - держи правый фланг. Лёха - левый. Пошли!

Выбежав из кабинета, парни прильнули к стене у двери, заняв позиции.

Я почувствовал, как Полина дышит мне в спину. Пора.

Вскинув автомат, я вышел из кабинета, и, оставляя Егора с Лёхой позади, мы вчетвером быстрым шагом направились к правому спуску.

Прямо у лестницы почти в ряд лежали полтора десятка трупов, истерзанных пулями. Дети...

– Сука!
– сплюнул Вадик, стараясь не смотреть на страшное зрелище. А тем временем где-то позади Колян вовсю боролся с рвотными позывами.

Прижавшись к стене, я обернулся в сторону пацанов, прикрывавших наш выход. Машу рукой в сторону спуска. Егор понимает меня без слов и стремительным рывком передвигается к проёму, в котором виднеется лестница, ведущая на первый этаж и берёт его под огневой контроль. Вслед за ним подтягивается и Лёха, продолжая прикрывать наш тыл.

Мысленно я похвалил пацанов за слаженный и организованный подход. Два года игр в страйкбол не прошли зря.

– На первом этаже смотрите в оба!
– скороговоркой выпалил я, после чего, вскинув автомат перед собой, вышел на лестничную площадку.

Что угодно может поджидать нас на первом этаже. На мгновение меня сковал страх перед лицом неизвестности. Но сейчас нельзя останавливаться, а потому, пересилив себя, я пошёл вперёд.

Каждая ступенька давалась мне всё с большим трудом. Меня преодолевало предчувствие надвигающейся опасности. Я замедлил шаг и приказал группе остановиться.

– Чё такое?
– послышался из-за спины голос Вадика.

– Что-то не так. Я пойду вперёд, на разведку.
– сказал я, после чего пошёл вниз по лестнице, покрепче сжимая в руках автомат.

Ступенька за ступенькой, одна за другой, и вот, впереди показался первый этаж.

– Господи...
– протянул я, опустив автомат.

И тут же позади послышался слёзный крик Полины и матерные возгласы пацанов.

– Что же это такое?
– тихо сказал я, а на глаза навернулись слёзы. В горле встал ком.

Рекреация была залита кровью, и в этих алых лужах, лежали тела. Десятки тел. Разорванные пулями, истоптанные сапогом врага. Тело маленькой девочки, перерубленное пулемётом напополам. Горка из нескольких тел - это были первоклассники. Старшеклассник, которому перерезали горло, а рядом с ним лежит его девушка со вспоротым животом. Прямо же у лестницы лежал подросток, чья голова превратилась в месиво из мозгов, костей и крови. И таких тел были десятки.