Приключения Филиппа в его странствованиях по свету
Шрифт:
Глава XXXVIII
ПРИВЕЗШІЙ ТЕТИВУ
Бдная Сестрица ушла изъ Мильманской улицы, разсердившись на Филиппа, на жену его, на намреніе супруговъ принять раззореніе, угрожавшее имъ.
"Триста восемьдесятъ-шесть фунтовъ" думала она: "заплатить за этого стараго негодяя! У Филиппа не найдётся столько со всей его мебёлью и съ тмъ, что онъ отложилъ. Я знаю что онъ сдлаетъ: онъ займётъ денегъ отъ ростовщиковъ, дастъ имъ векселей, а потомъ возобновитъ ихъ и кончитъ тмъ, что раззорится. Когда онъ заплатитъ по этому векселю, старый негодяй поддлаетъ другой, а эта милая жонушка велитъ ему заплатить; а эти бдняжечки пойдутъ милостыню просить, если не придутъ за хлбомъ ко мн, который всегда для нихъ готовъ, Господь
Она сосчитала — это было не трудно — свои собственныя наличныя деньги. Она чувствовала, что выплатить четыреста фунтовъ изъ дохода Филиппа было невозможно.
— А то, что хранится въ моёмъ чулк, онъ еще не долженъ брать, разсуждала она:- это имъ понадобится, когда гордость ихъ смирится и мои милочки будутъ голодать!
Не зная, куда ей обратиться за утшеніемъ и совтомъ, мистриссъ Брандонъ отправилась къ своему доброму другу, доктору Гуденофу, который всегда радушно принималъ Сестрицу.
Она нашла Гуденофа одного въ его большой столовой, за очень не длиннымъ обдомъ, посл визитовъ въ его больницу и къ его пятидесяти паціентамъ, между которыми, я думаю, было больше бдныхъ чмъ богатыхъ. Услышавъ извстіе, принесённое сидлкой, докторъ разбранилъ Филиппа и его мошенника отца, "такъ что утшительно было слышать", говорила намъ посл мистриссъ Брандонъ. Потомъ Гуденофъ вышелъ изъ столовой въ библіотеку, вынулъ связку ключей, отперъ бюро и вынулъ изъ него переплетённую книгу, которая была просто банкирская. Должно быть, чтеніе этой книги понравилось почтенному доктору, потому что на его почтенныхъ чертахъ появилась усмшка, и онъ тотчасъ не вынулъ изъ письменной шкатулки небольшую тетрадь срой бумаги, на каждой страниц которой были написаны имена банкировъ: Стёмни, Роуди и К.; на этой срой бумаг докторъ написалъ рецептъ денежнаго пріёма и подалъ своему маленькому другу.
— Вотъ вамъ, глупенькая! сказалъ онъ. — Отецъ мошенникъ, но сынъ славный малый; а вамъ, глупенькой, я долженъ помочь въ этомъ дл, или вы раззоритесь. Отдайте это тому человку за вексель. О, постойте! Сколько денегъ въ дом? Можетъ быть видъ банковыхъ билетовъ и золота прельститъ его больше чека.
Докторъ опорожнилъ свои карманы; не знаю сколько тамъ нашлось блестящихъ шиллинговъ и совереновъ, завёрнутыхъ въ бумагу; опорожнилъ ящикъ, въ которомъ было еще больше золота и серебра, потомъ сходилъ въ свою спальную и воротился съ бумажникомъ, набитымъ банковыми билетами, и изъ всего этого составилъ нужную сумму и отдалъ её Сестриц.
— Отдайте этому человку и постарайтесь за это взять вексель отъ него. Не говорите, что это мои деньги, скажите, что это ваши и больше неоткуда взять; улестите его, наговорите ему разной лжи. Сердце ваше отъ этого не разорвётся. Какой безсмертный мошенникъ этотъ Фирминъ! Хотя изъ двухъ случаевъ, которые я пробовалъ въ больниц…
Тутъ докторъ вступилъ въ медицинскій разговоръ съ своей любимой сидлкой, который я не возьму на себя передавать не врачамъ.
Сестрица призвала благословеніе Господа на доктора Гуденофа и отёрла свои влажные глаза носовымъ платкомъ, спрятала билеты и золото трепещущей рукою и пошла лёгкими шагами и съ счастливымъ сердцемъ. На тоттенгэмской дорог она пришла въ раздумье, идти ли ей домой или отнести эти деньги къ мистриссъ Филиппъ? Нтъ; ихъ разговоръ былъ сегодня не очень пріятенъ, они размнялись довольно запальчивыми словами, и наша Сестрица должна была признаться себ, что она была нсколько груба въ своёмъ послдвемъ разговор съ Шарлоттой. А Сестрица была горда, ей не хотлось признаться, что она была непочтительна въ своёмъ поведеніи къ этой молодой женщин. Она была слишкомъ самолюбива для этого. Разв мы говорили, что наша пріятельница была изъята отъ предразсудковъ и суётностей этого нечестиваго міра? Выручить Филиппа, выкупить гибельный вексель, пойти съ нимъ къ Шарлотт и сказать: "Вотъ, мистриссъ Филиппъ, свобода вашего мужа"- это было для нея рдкимъ торжествомъ! A Филиппъ долженъ дать честное слово, что это будетъ послдніи вексель,
— Какъ! это вы, мистеръ Гёнтъ? Я никакъ… то-есть, я думала, что вы можетъ быть придёте.
Освщаемый луною, сіявшей позади его, Гёнтъ шатаясь вошолъ.
— Какъ вы комфортэбельно посиживнаете за вашимъ столикомъ, сказалъ Гёнтъ въ шляп надвинутой на глаза.
— Не хотите ли войти и приссть за этотъ столикъ? сказала улыбающаяся хозяйка.
Разумется, Гёнтъ присядетъ. Грязная шляпа снята съ головы и онъ входитъ въ маленькую комнатку бдной Сестрицы, стараясь принять небрежный, свтскій видъ. Грязная рука тотчасъ схватилась за бутылку.
— Какъ! и вы попиваете немножко? говоритъ онъ, любезно подмигивая мистриссъ Брандовъ и бутылк.
Она признаётся, что понемножку пьётъ. На огн кипитъ чайникъ, — не приготовитъ ли самъ мистеръ Гёнтъ стаканчикъ для себ?
Когда она повернулась вынуть изъ буфета стаканъ, она знала, что Гёнтъ воспользовался этимъ случаемъ, чтобы порядкомъ хлбнуть изъ бутылки.
— Пожалуйста не стсняйтесь, говоритъ весело Сестрица: — въ буфет есть еще!
Гёнтъ пьётъ за здоровье хозяйки, она кланяется ему, улыбается и прихлёбываетъ изъ своей рюмки, и такая кажется хорошенькая, румяная и весёлая. Щоки ея похожи на яблоки, фигура стройна и граціозна, и платье всегда сидитъ на ней отлично. При свт свчей не видвы серебристыя линія въ ея свтлыхъ волосахъ и знаковъ, сдланныхъ временемъ въ ея глазахъ. Гёнтъ смотрятъ на неё съ восторгомъ.
— Право вы кажетесь моложе и красиве, чмъ тогда какъ… какъ я видлъ васъ въ первый разъ.
— Ахъ, мистеръ Гёнтъ! кричитъ мистриссъ Брандомъ съ вспыхнувшими щеками, что очень къ ней идётъ: — не напоминайте этого времени, и того… тоги негодяя, который поступилъ со мною такъ жестоко!
— Онъ былъ злодй, Каролина, поступивъ такимъ образомъ съ такою женщиной, какъ вы! У этого человка нтъ правилъ; онъ былъ дурнымъ человкомъ съ самаго начала, научилъ меня играть, ввёлъ меня въ долги, познакомивъ съ своими знатными товарищами. Я былъ тогда простодушнымъ молодымъ человкомъ и думалъ, что водить знакомство съ вельможами, дававшими большіе обды, было отлично. Это онъ сбилъ меня съ пути, увряю васъ. Я могъ бы получить приходъ, жениться на доброй жен, сдлаться бишопомъ, ей-богу! потому что у меня были большія дарованія, Каролина; только я былъ чертовски лнивъ и любилъ карты и кости.
— Брандонъ всегда говорилъ, что вы были однимъ изъ самыхъ талантливыхъ людей въ коллегіи; онъ всегда это говорилъ я помню, очень почтительно замтила хозяйка.
— Говорилъ? Онъ сказалъ обо мн доброе слово. Фирминъ не былъ талантливъ. Благодарю; вы приготовляете тамъ горячо и хорошо, что отказаться нельзя, хотя я пилъ уже довольно.
— А я думаю, что вы, мущины, можете пить всегда. Вы говорили, что мистеръ Фирминъ…
— Да я говорилъ, что Фирминъ былъ щоголь, у него было какое-то величиственное обращеніе.
— Да, было! со вздохомъ сказала Каролина.
И наврно ея мысли вернулись съ давнопрошедшему времени, когда этотъ величественный джентльмэнъ плнилъ её.
— Я старался не отставать отъ него, вотъ что и раззорило меня! Я разумется поссорился съ моимъ старымъ отцомъ изъ-за денегъ, станъ лниться и былъ выключенъ изъ коллегіи. Потомъ посыпались на меня счоты. Даже теперь нкоторые еще не уплачены. Неужели вы думаете, что если бы я не находился въ стснённыхъ обстоятельствахъ то я сдлалъ бы это съ вами, Каролина? Бдная, невинная страдалица! Какъ это было постыдно!