Приключения Филиппа в его странствованиях по свету

Теккерей Уильям Мейкпис

Черенъ два для посл встрчи кузеновъ спокойствіе Торнгофской улицы было нарушено появленіемъ великолпной жолтой карет съ гербами съ кучеромъ въ парик и съ напудреннымъ лакеемъ. Бетси, няня, выходившая гулять съ малюткой, встртила этого гиганта на порог двери мистриссъ Брандонъ, а дама въ карет отдала три карточки лакею, которой передалъ ихъ Бетси. Бетси увряла, что дама въ карет любовалась малюткой и спрашивала сколько ей мсяцевъ, чему мама малютки вовсе не удивлялась; черезъ нсколько времени послдовало приглашеніе на обдъ и наши друзья познакомились съ своими родственниками.

Филиппа, во второй его визитъ къ сэру Джону, ввели въ библіотеку, гд огромное фамильное

дерево висло надъ каминомъ, окружонное цлой галереей покойныхъ Рингудовъ, которыхъ представителемъ былъ теперь баронетъ. Сэръ Джонъ сообщилъ Филиппу, что онъ уважаетъ людей за ихъ собственныя дла, а не за то, что сдлали ихъ предки. Вотъ, напримръ, покойный лордъ Рингудъ имлъ сына, который умеръ нсколько лтъ тому назадъ жертвою своихъ сумасбродствъ и развратной жизни. А если бы онъ пережилъ отца, онъ засдалъ бы теперь въ палат пэровъ — самый несвдущій молодой человкъ, безъ всякихъ правилъ, слабаго ума, самой дурной жизни. А если бы онъ остался живъ и наслдовалъ Рингудское имніе, онъ былъ бы графъ, а сэръ Джонъ, превосходившій его нравственностью, умомъ и характеромъ, равный ему по происхожденію, оставаля бы просто сэръ Джонъ. Вслдствіи этого сэръ Джонъ ршился смотрть на самаго человка, а не уважать его за нелпыя прихоти фортуны. Когда сэръ Джонъ говорилъ съ своимъ родственникомъ, слуга вошолъ въ комнату и шепнулъ, что свинцовыхъ длъ мастеръ принёсъ счотъ. Сэръ Джонъ вскочилъ съ бшенствомъ, спросилъ слугу, какъ онъ сметъ тревожить его, и веллъ сказать свинцовыхъ длъ мастеру, чтобы онъ убирался къ чорту. Ничто не могло сравниться съ дерзостью и жадностью ремесленниковъ, сказалъ онъ, кром разв дерзости и лности слугъ. Тутъ онъ кликнулъ назадъ слугу и спросилъ его, какъ онъ сметъ оставлять огонь въ камин въ такомъ положеніи, кричалъ и бранилъ слугу до талой степени, что его новый знакомый удивился, а потомъ, когда слуга ушолъ, продолжалъ свой прежній разговоръ о равенств правъ.

Проговоривъ съ полчаса, впродолженіе котораго Филиппъ съ трудомъ нашолъ возможность произнести слово, сэръ Джонъ вынулъ свои часы и всталъ со стула. Филиппъ тоже всталъ, не жаля, что свиданіе кончается.

Сэръ Джонъ проводилъ своего родственника въ переднюю, до парадной двери, передъ которой конюхъ водилъ верховую лошадь своего барина. Филиппъ слышалъ, кань баронетъ разругалъ конюха точно также, какъ слугу. Фландрская армія не ругалась такъ страшно, какъ этотъ защитникъ человческихъ правъ.

Филиппа просили назначить день, когда онъ и его жена захотятъ воспользоваться гостепріимствомъ своего родственника. При этомъ случа мистриссъ Фирминъ держала себ такъ граціозно и такъ просто, что сэръ Джонъ и лэди Рингудъ нашли её очень пріятной и благородной наружности особой, и наврно удивлялись, какъ женщина ея званія могла пріобрсти такое утончонное обращеніе. Лэди Рингудъ спросила о двочк, которую она видла, хвалила ея красоту, разумется привлекла сердце матери и тмъ заставила её разговориться свободне, чмъ она ршилась бы при первомъ свиданіи. Мистриссъ Фирминъ пріятно играла на фортепіано и пла очаровательно. Посл обда она восхитила своихъ слушателей. Лэди Рингудъ любила хорошую музыку и сама была хорошей музыкантшей старой школы, играя Гайдна и Моцарта.

Высокій и красивый отставной пасторъ, занимавшій у сэра Джона должность майордомо, положилъ свёртокъ въ карету, когда узжали мистеръ и мистриссъ Фирминъ, и доложилъ съ почтительнымъ видомъ, что кэбъ заплачемъ. Наши друзья, безъ сомннія, предпочли бы обойтись безъ этой церемоніи, но Филиппъ выигралъ два шиллинга по милости щедрости своего родственника.

Когда Шарлотта развернула свёртокъ, положенный

майордомомъ въ кэбъ, я боюсь, что она не обнаружила того восторга, который мы должны чувствовать, получая подарки отъ нашихъ друзей. Два платьица стариннаго фасона, пара красныхъ башмачковъ, измятые кушачки и другія тому подобныя бездлушки.

— Гм! сказалъ Филиппъ, не совсмъ довольный: — что если бы сэръ Джонъ веллъ своему буфетчику положить въ кэбъ для меня свой синій сюртукъ съ мдными пуговицами?

— Если это было сдлано съ добрымъ намреніемъ, мы не должны сердиться, сказала жена Филиппа:- и если бы ты слышалъ, какъ она и миссъ Рингудъ говорятъ о вашей малютк, то полюбилъ бы ихъ, какъ я.

Но мистриссъ Фирминъ не ршилась надть эти старые красные башмачки на свою двочку, а дтскія платьица длаются теперь гораздо шире, такъ что подарки лэди Рингудъ не годились никуда.

Доброжелательство этихъ новыхъ родственниковъ Филиппа было очевидно, однако, я долженъ сказать, не совсмъ пріятно. Въ первое время ихъ сношеній — а они, и съ сожалніемъ долженъ сказать, прекратились или прервались — знаки привязанности въ вид произведеній фермы: масла, цыплятъ и мяса являлись съ Беркелейскаго сквэра въ Торнгофскую улицу. Я знаю, что герцогъ Глостерскій гораздо богаче васъ; но если бы онъ подарилъ вамъ полкроны, я сомнваюсь было ли вамъ это пріятно. Такъ и съ родственниками Филиппа. Корзина, привезённая въ коляск съ оранжерейнымъ виноградомъ и съ деревенскимъ масломъ, очень хороша, но баранья нога — подарокъ, который немножко трудно проглотить. Мы удостоврились въ этомъ среди громкаго хохота, въ одинъ день, когда обдали у нашихъ друзей. Не прислала ли лэди Рингудъ мшка съ рпой также? Словомъ, мы ли баранину сэра Джона и смялись надъ нимъ, и будьте уврены; что многіе это длали надъ вами и надо мной.

Скоро большая жолтая карета съ напудреннымъ лакеемъ опять явилась у дверей мистриссъ Брандонъ въ Торнгофской улиц, изъ кареты вышла лэди Рингудъ съ двумя дочерьми. Он вошли къ мистеру Филиппу именно въ то время, какъ этотъ достойный джентльмэнъ сидлъ за обдомъ съ своей женой. Лэди Рингудъ, намревавшаяся быть любезной, приходила въ восторгъ отъ всего — чистый домъ опрятная служанка, хорошенькія комнатки — и какія очаровательныя картины! Многія изъ этихъ картинъ были работы бднаго Ридли, который какъ мы уже говорили, писалъ бороду Филиппа и брови Шарлотты и малютку Фирминъ тысячу разъ.

— Можемъ мы войти? Мы вамъ помшали? Какой прекрасный фарфоръ! Какая прелестная кружка, мистеръ Фирминъ!

Это былъ подарокъ живописца его крёстной дочери,

— Какой вкусный завтракъ! Это обдъ? Какъ пріятно обдать въ такое время!

Эти дамы ршились восхищаться всмъ.

— Мы димъ вашихъ цыплятъ. Можемъ мы предложить вамъ и миссъ Рингудъ? сказалъ хозяинъ.

— Зачмъ вы обдаете не въ столовой, а въ спальной? спросилъ Фрэнклинъ Рингудъ, интересный сынокъ барона Рингуда. — А у насъ дв столовыхъ, кром кабинета папа, въ который я не долженъ входить. И у слугъ дв столовыхъ.

— Молчи! останавливаетъ мама.

Но Фрэнилинъ продолжаетъ:

— И въ Рингуд столько же и въ Уипгэм. Уипгэмъ мн нравится гораздо больше Рингуда, потому что мой пони въ Уипгэм. У васъ нтъ пони. Вы слишкомъ бдны.

— Фрэнклинъ!

— Вы сами сказали, что онъ бденъ; у васъ не было бы цыплятъ если бы мы вамъ не прислали. Мама, помните, вы говорили, что они очень бдный.

Мама, покраснла, и наврно щоки и уши Филиппа тоже горли; въ первый разъ мистриссъ Фирминъ обрадовалась, услыхавъ, что ея двочка заплакала, потому что это подало ей предлогъ уйти въ дтскую, куда и другія дамы пошли за ней.