Приключения техасского натуралиста
Шрифт:
Моя мать держала много кур, среди которых выделялась крупная, величавая курица породы Плимут Рок. На ферме ее называли «наседкой сорока восьми цыплят», поскольку одной весной она вывела сорок восемь цыплят, не потеряв из выводка ни одного. Почти у каждой курицы в нашем хозяйстве был свой особенный нрав, что нередко становилось предметом горячего обсуждения в нашей семье.
В том, что куры, как и другие животные на ферме, обладали определенной индивидуальностью, сказывалась одухотворенность живой природы. В хозяйстве нашем намеренно поддерживалась атмосфера взаимной симпатии, в которой прекрасно чувствовали себя как животные и птицы, так и хозяйничающий тут венец природы — человек. Было принято давать живности клички в соответствии с особенностями характера — это доставляло всем особую радость,
Когда курица высиживала цыплят, вся наша семья внимательно следила за процессом. Мы с нетерпением, отмечая дни в календаре, ждали двадцать первого дня высиживания. Иногда проверяли, закрывает ли наседка собою все яйца и не разбила ли она какое-либо из них. Одни куры бьют много яиц, другие — лишь несколько, третьи — ни одного. Помню, я следил за гнездом, стараясь уловить момент, когда наседка станет торжественно переворачивать каждое яйцо. Тогда я впервые задумался о роли инстинкта в жизни животных. Действительно, ну откуда курица может знать, что яйца надо поворачивать? Тем более если она несется впервые. И откуда она знает, как часто это нужно делать? Я не нашел ответа тогда, не знаю его и сегодня. И по-прежнему удивляюсь этому чуду. Откуда сидящая на яйцах курица знает, что она не может терять время на собственную еду, и потому, спешно склевав брошенные зерна, тут же бросается обратно к гнезду. Удивительного в мире не убывает, просто снижается способность обыкновенного человека удивляться. Напротив, есть люди, способные удивляться все более остро — наблюдая природу, они упорно задаются почти детскими вопросами. Именно таков Уильям Блэйк. Его книга «Тигр, пылающий тигр» — не что иное, как цепь вопросов, которые может задать любой умный ребенок и которые только кажутся простыми и поверхностными. Сегодня они столь же актуальны, как во времена Блэйка, предшествовавшие веку научных открытий. Нет, наука объясняет мало, относительно мало. Она выхватывает лишь фрагмент развития, в лучшем случае несколько фрагментов бесконечной причинно-следственной цепи.
Итак, высиживанию приходил конец. На утро двадцать первого дня я следовал за мамой к гнезду и наблюдал, как она поднимает громко протестующую наседку, обнаруживая под ней уже двух, трех или даже полдюжины маленьких, еще влажных существ. Мать собирала их и помещала в теплое, безопасное место, пока несушка не высиживала все яйца — только тогда весь выводок курице отдавали обратно.
Я попытался заговорить о курах и цыплятах с соседским мальчиком и обнаружил, к моему удивлению, что он никогда в жизни не видел курицы с цыплятами. Его мать сдавала яйца в инкубатор, где их клали в большой ящик — он видел это сам — и выводили цыплят. Этот мальчик был подобен моряку, который никогда не видел телеги и лошади и не может понять, как можно управлять ими без штурвала.
Смотрю я на всю эту современную технику — как со щелчком включается и выключается свет, кормушка наполняется кормом, а поилка водой, поддон автоматически очищается от помета — и думаю: бедные цыплята, они не знают материнской заботы, не знают, что такое беспокойство курицы при приближении к выводку любого чужака. Как я смеялся в детстве, когда мой добродушный неосторожный щенок из одного лишь праздного любопытства слишком близко подошел к священному выводку и разъяренная курица налетела на него как фурия и загнала под дом, куда он испуганно скрылся, поджав хвост! Курица с цыплятами — само воплощение заботы и беспокойства; достаточно увидеть однажды, как она угрожающе распушает свои перья или, наоборот, совершая стратегическое отступление, резким, предупреждающим кудахтанием призывает своих малышей побыстрее убираться из небезопасного места.
По мере того как цыплята подрастали, набираясь сил и храбрости, они все чаще возбужденно гонялись за лакомыми насекомыми и дрались друг с другом за добычу.
Вероятно, многие припомнят, как при приближении грозы, с первыми низкими тучами, угрожающими громом, курица-мать начинала беспокойно загонять своих цыплят в курятник. А после грозы наседка, испуганно поглядывая на небо, делала пробную вылазку — увериться, что опасность миновала. Затем из курятника высыпали малыши и радостно разбегались в разные стороны после временного заточения. Но вслед им все еще неслись
Насколько я могу судить, все эти, условно говоря, духовные ценности ныне выброшены из жизни, в которой птица рассматривается исключительно как предмет производства. По сути дела, человек превратил курицу в кукушку, отдающую свои яйца на выведение, причем в масштабе, в природе доселе неслыханном. Разве только среди насекомых, мир которых во многом не изучен, есть что-либо подобное. Выведение куриного потомства возложено на механические приспособления. Можно сказать, что количество спонтанной животной радости, убитой этим вмешательством в дела природы, входит в тот неисчислимый дебет, который никогда не фигурирует в бухгалтерских расчетах научного выращивания птицы.
В современной литературе по сельскому хозяйству принято говорить о ферме как о производственном предприятии, и в принципе она таковым и является. Однако в древнейшем, прекраснейшем деле выращивания животных человек, используя технику, утратил присущую ему раньше симпатию к животному миру. Утрачен и воспитательный аспект, и эмоциональная сторона этого занятия, что привело к его дегуманизации. Изменились в худшую сторону сами люди, занятые этой работой. Конечно, путь назад отрезан, но нужно хотя бы попытаться сохранить в людях искру эмоционального сочувствия к животным, рожденного за века их приручения. Именно оно определяет нежное отношение не только к домашним животным, но и ко всему живому миру. Единственный путь — преподавать молодежи естествознание и биологию. Мы не имеем права утратить любовь к живой природе, рожденную в человеческом сердце в процессе приручения животных.
Недавно у реки Колорадо я проходил мимо негритянской хижины — на пастбище кормилось множество живописных красных кур породы Род Айлэнд. Я подумал, что мне стоит купить тут яйца, содержащие природные витамины и минеральные вещества, — от кур, живущих на природе. Я завязал разговор с пожилым негром. Спросил его, питаются ли эти куры жуками и кузнечиками.
— Нет, сэр, — ответил лукавый старик, испугавшись, что я, городской человек в сверкающем автомобиле, не захочу купить яйца от кур, питающихся подобным образом, — зачем им червяки и прочая гадость. Они всегда сыты, я кормлю их покупным кормом.
— А я-то думал, что хорошо бы купить яиц от этих прекрасных здоровых кур — наверняка у них настоящий деревенский вкус, который я помню с детства. Когда я был мальчишкой, куры питались насекомыми, кузнечиками и червями, и их яйца были самыми вкусными.
— Вот-вот, именно это я и хотел сказать, — ничуть не смущаясь, поддакнул негр, будто забыв, что говорил минуту назад. — Я всегда говорю, что темно-желтые желтки в яйцах бывают только у кур, которые кормятся сами, а от покупного корма яйца бледные. Вы посмотрели бы, как мои куры ловят жуков и кузнечиков рано утром, когда они только из курятника! Сейчас они уже всех переловили, просто щиплют траву…
Я купил у старика три дюжины яиц — все, что у него было, и они действительно оказались «с темно-желтыми желтками» и определенно стоили того, что я заплатил.
Конечно, эксперт по содержанию витаминов оценил бы наш со стариком метод определения качества яиц снисходительно. Но независимо от того, жертвует или нет научное птицеводство содержанием витаминов и минеральных веществ в своей продукции, оно определенно жертвует поэзией птицеводства.
Честный эксперт по домашнему птицеводству обычно предупреждает о привкусе мяса птицы, выращенной на фермерском дворе в режиме свободного кормления. Как каждый, выросший вблизи хлопкового участка, я знаю все о цыплятах, вскормленных на червях совках. У них действительно своеобразный привкус. Но после недельного кормления этих цыплят зерном привкус смягчается и становится очень приятным. Точно так же, как слишком острый чеснок придает салату неповторимый аромат, если натереть им край миски, или как запах мускуса в небольших количествах добавляет особую прелесть самым дорогим духам, дикое, природное способно облагородить привычный вкус.