Приключения Вернера Хольта
Шрифт:
— Мост. Конечно, охраняемый. Часовые сигналят тихий ход, а машинист взял да и остановил. Тут охрана в первом вагоне сдуру давай палить. Часовые на мосту, понятно, начали отстреливаться, никак не могли понять, что к чему.
Паровоз дернул, все стали карабкаться в вагоны. На мосту Хольт увидел несколько темных фигур с винтовками за плечами.
— Есть пострадавшие?
— Как ни странно, нет, — ответил Вольцов. — Но это плохой знак — значит, стрелять не умеем!
На следующий день они наконец добрались до места. Поезд остановился на товарной станции. Пути, пакгаузы, семафорные будки — все это широкой
— Это Грон, — заявил Вольцов, кинув взгляд на карту. До города — затерявшегося среди густых лиственных лесов крохотного, погруженного в дремоту городишка с каким-нибудь десятком улиц — от товарной станции было полчаса ходу. Они маршировали по узким улочкам. Хотя время близилось к полудню, прохожих почти не попадалось. Они пели: «…Спешите к нам, и вместе сеять будем, в глазах у нас голодная тоска, мы земли новые, да новые добудем…» Промаршировав через весь город, они вынырнули из лабиринта кривых улочек на просторную площадь. Здесь Бетхер скомандовал: «Стой!» Фасадом к площади, и улице, из которой они вышли, особняком стояло большое двухэтажное здание школы, а по обе его стороны тянулся густо разросшийся сад, отгороженный от площади низеньким заборчиком. Боковые стены дома были глухие, без окон. Окна фасада в первом этаже и подвальные забраны решетками.
— Дрянь квартира! — выругался Вольцов, скидывая с плеча карабин. — Охранять плохо!
Бетхер, осмотрев со взводными школу, давал приказания:
— Первому взводу — караульная служба. Второму — прибрать в школе. Третьему — достать соломы. Живо вещи сложить во дворе, оружие постоянно иметь при себе. На ремень! Налево! Повзводно левое плечо вперед, шагом марш!
Хольт вошел в парадное, поднялся на несколько ступенек, стены раздвинулись, и он очутился в просторном вестибюле. Вправо и влево тянулся коридор с классами. Прямо против входной двери широкая деревянная лестница вела на второй этаж. Справа от нее, спустившись на две-три ступеньки и миновав дверь в подвал, можно было через черный ход попасть во двор. Слева из вестибюля в открытую дверь видна была каморка швейцара. Швейцар, темноволосый мужчина лет пятидесяти, стоял посреди комнаты. Бем накинулся на него:
— Давайте сюда ключи, живо! И чтоб духу вашего здесь не было! Вон!
Швейцар явно не понимал по-немецки, однако поспешил убраться через черный ход.
Хольт работал до позднего вечера. Он помогал выбрасывать во двор парты и скамьи. Третий взвод пригнал машины с прессованной соломой. Они разнесли кипы по всем классам.
На следующий день второй взвод нес караульную службу. Бем распределял людей в наряд. Первое отделение во главе с оберформаном Шульце охраняло школу, второе отделение под командой оберформана Ресслера патрулировало по городу, третье под командой оберформана Бергера охраняло вокзал, четвертое с оберформаном Лахманом — железнодорожный мост. Бем пояснил:
— С двадцати до шести часов охрана моста стреляет без предупреждения, в эти часы жителям воспрещается выходить на улицу. Охрана школы и вокзала стреляет после первого предупреждения. После двадцати одного часа городской патруль задерживает всех штатских. В полиции, где размещается караульное помещение, имеются
Все молчали. Бем продолжал:
— Словакия наша союзница, но народ здесь неспокойный и враждебно относится к немцам. Местная полиция не заслуживает доверия. Если что случится, она будет арестована и обезоружена. При арестах действовать беспощадно. Какими угодно средствами сломить сопротивление! Лучше применить оружие, чем дать волю подозрительным элементам. — Раскрыв записную книжку, он прочел: — «Однако по возможности следить за тем, чтобы с симпатизирующими рейху слоями населения обходились корректно». — Он скомандовал: — На ремень! — Потом, вытянув руки по швам: — Второй взвод… смирно! Пропуск:
«Утренняя заря!» — И подняв руку для приветствия: — По караулам!
Отделения тотчас отправились на смену часовых.
Шульце со своими людьми устроился в нижнем этаже, слева от входа, в швейцарской, превращенной в караульное помещение. Там было сложено несколько ящиков с патронами, на столе лежала постовая ведомость. Хольт с Гомулкой должны были стоять на посту с полуночи до двух утра. Два других взвода еще утром были посланы по окрестным деревням реквизировать сено и солому и доставить на станцию. Так что в школе находилось лишь отделение Шульце.
В полдень Хольт сидел с Вольцовом в караулке. Вольцов где-то раздобыл немецкие газеты, правда не совсем свежие. Он читал и курил. Хольт спросил:
— Как дела на фронтах?
Вольцов опустил газету.
— Что Финляндия капитулировала — это ты знаешь? Болгария тоже порвала отношения с нами. А во Франции у нас что-то стряслось. По-видимому, фронт распадается. Линию обороны мы удерживаем только на Ривьере. Лион пал, противник дошел до Мозеля. — И он мрачно спросил: — Этого хватит? На востоке военные действия развиваются стремительно. На центральном участке русские стоят уже под Варшавой…
— Под Варшавой?! — испуганно воскликнул Хольт.
— Да. Восстание все еще не подавлено. На северном участке русские наступают, прорвали фронт у Нарвы. И на Украине жмут. Того и гляди будут в Карпатах — так сказать, за стенкой от нас. Семиградский Кронштадт [13] пал. Удар, очевидно, нацелен на Венгрию… Еще что? Ах да, Фау-2! Англичане, по-видимому, так же хорошо переварили это наше новое оружие, как и Фау-1.
Хольт спросил, как не раз спрашивал:
13
Брашов
— Но как же, господи, дальше-то будет?
— Уж как-нибудь, — ответил Вольцов. — Война, к счастью, штука живучая, и сейчас делается все, чтобы вновь поставить ее на ноги! Геббельс принял ряд радикальных мер к тотальной мобилизации. Закрываются школы, прекращают работу издательства и типографии, прусское министерство финансов ликвидировано и так далее. Здесь, в «Фелькишер беобахтер» — к сожалению, номер немножко староват — напечатана речь статс-секретаря доктора Наумана. Он произнес ее в Данциге по случаю начала шестого года войны. Тут говорится, что доктор Науман дал…