Приключения Вернера Хольта
Шрифт:
— Ну-ка, я сам прочту! — прервал его Хольт.
Вольцов протянул газету. Хольт пробежал глазами: «…дал правдивую, неприкрашенную картину положения… окрыленный верой национал-социалиста… в то же время сумел убедительно обосновать перед собравшимися неизбежность победы Германии… собрание вылилось в яркую демонстрацию верности фюреру и его идеям…»
Где же обоснование нашей неизбежной победы? Это я непременно должен прочесть! Хольт снова пробежал глазами текст: «…решающий успех возможен лишь при тотальной мобилизации… Волны, как известно, вздымаются и спадают… Дни вступления в шестой год
Да, но где же все-таки обоснование неизбежности нашей победы, где же это? Хольт торопливо читал дальше: «…выгадать время, необходимое для мобилизации наших резервов…» Ага!
Вольцов спросил:
— Сыграем в офицерский скат?
Хольт покачал головой. Он читал: «…Противник глубоко заблуждается, если мнит себя накануне победы… На фронт направлены новые дивизии… Крепость Германия будет защищаться, как никогда еще не защищалась ни одна крепость, и тогда придет наш час…» Тогда, думал Хольт, тогда… Когда же? «…немецкий народ, прошедший сквозь горнило борьбы, стоит закаленный как никогда… проникнутый яростной и страстной решимостью до последней капли крови сражаться и отстоять свою страну, свою жизнь, свое мировоззрение… мировоззрение… за которое он борется в черные дни с еще большей решимостью, чем в часы счастья и благоденствия…» И все. Конец.
— Получай свою газету, Гильберт, — сказал Хольт. — С меня на сегодня хватит! Кто этот Науман?
— Генерал СС, бригадфюрер СС, его называют «закаленным на фронте политическим солдатом»… Ну, раз ты не хочешь составить компанию, разложу пасьянс!
В караульную заглянул Гомулка.
— Нам заступать, Вернер!
Хольт надвинул каску и взял карабин. Они ждали у черного хода. Большой квадратный двор был с трех сторон окружен садом, тенистым, с фруктовыми деревьями и декоративными кустами, а за ним начинался лес. Посреди двора стоял колодец, справа возле забора — сарай, а рядом калитка вела в сад. За колодцем, прямо напротив черного хода, в красном кирпичном домике жил швейцар.
Возле колодца слонялось несколько свободных от караульной службы бойцов: Венскат, Баруфке, Цельнер и Мерман; тут же стоял и Феттер; все голые по пояс — они только что кончили умываться.
— Пока что нам как будто здорово повезло! По сравнению с лагерем это же просто отдых! — сказал Хольт.
Гомулка ничего не ответил.
Из домика швейцара вышла девушка и направилась к сараю. Хольт подумал, что на вид ей лет двадцать, и обратил внимание на ее длинную белокурую косу.
— Смотри, какие у словаков красотки! — сказал он. Но Гомулка упорно молчал.
У колодца Венскат, сунув два пальца в рот, пронзительно свистнул, кто-то нараспев закричал:
— Э-э-эй! Куколка!
— Как не стыдно! — возмутился Хольт. — Что она о нас подумает! — Он направился к группе у колодца. Гомулка последовал за ним. .
— Видал, Хольт? — спросил кто-то. — Ничего
Хольт бросил:
— Ведите себя прилично!
— Не валяй дурака! — сказал Венскат. — Подумаешь, расшумелся из-за какой-то словачки!
Девушка вынесла из сарая два оцинкованных ведра и нерешительно пошла к колодцу.
— По воду собралась! — прокудахтал Феттер. Когда она подходила, Хольт заметил, что у нее большие синие глаза. Лицо девушки было замкнуто. Всем — и походкой, и манерой держаться, и гордо поднятой головой — она напомнила ему Уту. Если ребята начнут хамить, подумал он, я… И тут же подумал: осторожно, опять влипнешь в историю.
Девушка поставила ведро под желоб. Венскат выпалил:
— Хочешь, крошка, чтобы мы тебе накачали?
Девушка, по-видимому, не понимала по-немецки и оставалась невозмутимой, несмотря на грубый гогот. Она хотела было ухватиться за ручку. Но Венскат выставил ногу и сказал:
— Немецки нет? Не понимайт? Но что мы хотим, то везде одинаково!
Она в самом деле не понимает по-немецки, подумал Хольт и накинулся на Венската.
— Убери копыто… живо!
— Чего ты? Совсем, что ли… — недоуменно протянул Венскат.
— Ты сейчас же уберешь ногу или заработаешь! — пригрозил Хольт.
— Рехнулся малый, — проворчал Венскат, но все же ногу убрал.
Девушка подошла к колодцу, наполнила оба ведра и понесла их к дому. Все смотрели ей вслед. Венскат злобно бросил:
— Как это понимать? Ты что же, из-за этой собираешься ссориться со мной? Так, что ли?
— Хольт, Гомулка! Сменить часовых! — позвал Шульце из двери школы.
Два часа они уныло стояли на тротуаре перед входом. Город словно вымер. Поздно вечером вернулись оба взвода. Школьный двор сразу ожил: шум, гвалт, разговоры. В полночь Хольт с Гомулкой обходили сад и школу. Гомулка неожиданно сказал:
— Это дочь швейцара, ее зовут Милена. Шульце имеет па нее виды.
— Шульце? — воскликнул Хольт. — Этот павиан?
— Когда он о ней рассказывал, я впервые увидел на его лице что-то напоминающее человеческое выражение. Впрочем, нельзя сказать, чтобы приятное.
Чего я волнуюсь? думал Хольт. Какое мне до нее дело! Но… пусть знает, что среди нас не все идиоты и хамы.
— Почему ты заступился за нее у колодца? — продолжал Гомулка.
— Знаешь что! — возмущенно воскликнул Хольт. — Если Шульце… Словом, ничего у него не выйдет.
— Берегись! — рассудительно произнес Гомулка. — Поднять руку на старшего по чину — это пахнет полевым судом. Впрочем, до этого не дойдет, против Шульце у тебя нет никаких шансов, он просто свернет тебе шею. Вольцов бы с ним справился, но на него лучше не рассчитывай. А кроме того…
— Стой! — закричал Хольт и, вскинув карабин, в испуге отскочил.
В темноте сказали пропуск. Это был Бем.
— Потише! Чего вы так орете?
Хольт доложил:
— Происшествий не было.
— На посту не болтают! — проворчал Бем. — Лучше глядите в оба! — На груди у него висел автомат.
Бем тут же опять исчез в темноте. Они продолжали обход. Хольт, понизив голос, спросил:
— Ну и что — кроме того?
Гомулка остановился и, прощупывая взглядом темь, огляделся по сторонам.