Принцип неопределенности

Финикийский Торговец

– Да, конечно, - ответил её собеседник.

Она прочитала данные.

– Тебе ничего не показалось подозрительным?

– Нет. Только то, что он родом с неизвестных регионов, но это же ни о чём не говорит. Один мой знакомый имеет паспорт, в котором написано, что он родился на Нар-Шаддаа и воспитан приёмной семьей хаттов.

– А номер?!
– воскликнула неожиданно для меня сохранявшая до того почти ледяное спокойствие женщина.

– Осик!
– выругался кто-то на другом конце комлинка.
– Всё время перед глазами был.

– Падаван!

– Прошу простить меня, не сдержал эмоции. Это более не повторится.

–

Как он получил такой номер?
– Она была немало удивлена.
– Я немедленно вылетаю в Республиканский центр, конец связи.

* * *

Если увиденное мной во сне (хотя какой к чёрту это сон!) было правдой, то я разминулся с джедаем всего на несколько часов. Или меньше. И моему невольному эксперименту грозило раскрытие. Но увиденное мною за гранью сна могло быть только ей. И маячок тоже был с нами. Лежа в постели, я сконцентрировался на обшивке корабля, понадобилось полчаса, чтобы заметить его, сложные конструкции корабля невероятным образом отражались в странном восприятии, я с трудом понимал, что есть что из холодных бездушных геометрических массивов, какими представали перед мой внутренним оком конструкции "шлюхи". Но маячок нёс едва уловимый отпечаток Силы джедая и потому выделялся среди разрывающих моё пространственное воображение нагромождений металла.

Я нашёл Травера среди голографических карт, выискивающего некую точку в просторах Галактики.

– Что ты ищешь?
– спросил я его, вглядываясь в россыпь подписанных точек.

– Крупный аграрный мир, поставляющий свою продукцию на Корусант.

– А Блис?

– Я болтал о нём на каждом углу для сброса внимания. Мы летим в другое место.

– Но начало маршрута взято в его направлении.

– Пусть так считают и на Кореллии.

Твилек был уродлив. Наросты на лбу, второй подбородок и заточенные зубы. Он не помнил таблицы интегралов и не знал почти ничего о гипернавигации, кроме расположения кнопок на навикомпе. Но сейчас я его начинал уважать.

– Та женщина-джедай прицепила к нам маячок. Под левой задней стойкой шасси.

– Даже не буду спрашивать, как ты это узнал. Но его надо снять, желательно до того, как мы выйдем из гипера, - сказал он, ни на секунду не отрываясь от карты.

– А это возможно? Я понимаю, как только мы выйдем из прыжка, мы засветим свои координаты, но выполнимо ли это в гипере?

– Если не удаляться от корпуса дальше трёх-четырёх метров, то да. Иначе сойдёшь с маршрута. Крайне бесчеловечным и ужасным образом.

– Пошлём Т2-B3?

– Он не предназначен для обслуживания кораблей Мон-Каламари. Слишком кривые поверхности, и ему не за что толком зацепиться. Половина наружного корпуса для него не доступна.

– Можно выйти в скафандре. В нём есть возможность двигаться вдоль корпуса?

– Это можно. На нем есть магнитные захваты. Но опасно. Я не пойду. Нейла не пойдет, я не дам. Фарланда и пинками не выгонишь. Я и не знаю, кому идти.

– Могу и сам попробовать. И придется открывать шасси, - рассудил я.

– Иди, одевайся.
– Инициатива наказуема. Безумие.

Скафандров для ВКД[5] у нас было с избытком, но ни одного подходящего размера. Все они были мне велики. Даже подогнав один под себя, я чувствовал себя в нём неудобно. Для дыхания в нём использовалась дыхательная смесь, обогащённая кислородом. Но можно было использовать и обычную атмосферу, не снижая внутреннего давления. В целом он был менее громоздок и тяжёл, чем 'Орланы'

персонала МКС, но всё равно был жесткой конструкцией с мощной системой охлаждения. Хотя и газовой, а не жидкостной.

Я выбрался, используя специально предназначенный для этого шлюз в машинном отделении. Очень медленно, стараясь не трясти головой и лишний раз не осматриваться, я пополз по корпусу корабля, переставляя магнитные 'присоски' на перчатках скафандра. Свет далеких светил, падая на 'поверхность' нашей рукотворной кротовой норы[6] из-за того, что мы двигались быстрее скорости света относительно звёзд[7], растягивался в линии. Короткие, яркие, длинные, тусклые; цветов более причудливых, чем обычное звёздное небо, они сливались в сплошной ливневый поток. Облака межзвёздного газа, имевшего плотность в пару молекул на квадратный километр в самых плотных туманностях, врезались в наш щит, мерцая разноцветной плазмой на его поверхности. Безумное зрелище привело меня в священный трепет. Я приблизился ещё ближе к границе, за которой искажалась сама метрика пространства, и увидел странные геометрические, пугающе правильные, фигуры. Дыхание замерло. Я не мог найти подходящих слов, вцепившись в поверхность корабля, разрывавшего пространство со скоростью в миллионы раз, превосходившей световую. Пусть только в проекции, в которой мы и не находились, но всё же. Даже мысль, что ничего подобного я увидеть не могу по жестоким законам физики, не пришла тогда мне в голову.

От того, чтобы расщепиться в звёздный туман и энергию меня отделяло пульсирующий метр... уже меньше метра! пустого пространства. Я видел Си-лучи... разрезающие мрак у врат Тангейзера. Да, именно так.

– Эй, ты чего встал? Всё в порядке?
– в наушниках раздался голос Травера.
– Ты уже пару минут не двигаешься.

– Это того стоило, - только и смог сказать я.

Из рубки всё смотрелось иначе, я не знал, что было тому причиной. Цвета, видимые пилотами, были тусклыми и не имели того богатства красок, открывшегося передо мной. Я смотрел на всё это, как на близкое извержение вулкана, уже вдыхая насыщенный серой воздух, но всё ещё питая иллюзию собственной безопасности.

– Мы в туманности, скоро до границы гипера местами будет около метра. Тебе лучше вернуться, - вновь тревожный голос капитана звучал в наушниках.

– Метр?
– Я уже мог протянуть руку и коснуться границы реальности.
– По-пластунски доберусь, тут десяток метров до шасси.

– Дело твоё, - он всё равно был недоволен моей излишней храбростью.

Я пополз, прижимаясь брюхом к изогнутой обшивке корабля. Настроенные на максимальную мощность, магнитные захваты держали меня настолько прочно, что я полз, как слизень по шкуре гигантского морского животного, не отрывая ладоней от изрезанной канавками тусклой поверхности.

– Я у шасси, - доложил я.

– Открываю.

Крышки, прикрывающие шасси, раскрылись в сторону. Телескопическая штанга начала выдвигаться. Венчавшая её лапа упёрлась в переливающуюся границу, доля секунды - и щит перестал отодвигаться вместе с ней. Конструкция начала растворяться, как кусок рафинада, брошенный в кипяток.

– Травер! Стой!

Запищал зуммер в ухе. На изображении, проецируемом на стекло шлема, зажглось предупреждение о высоком потоке гамма и бета излучения. Пока ниже уровня, блокируемого щитом. Но чем ближе поток подбирается к границе мощности, тем большая доля излучения его пробивает.