Принцип неопределенности

Финикийский Торговец

– Я решил, что и для первого, и, особенно, для второго мне не помешают деньги.

– И где мы возьмём очень точные характеристики корабля?
– спросил капитан.

– Что в них входит?
– поинтересовалась Нейла.

– Масса, габариты, центр тяжести, моменты инерции в различных сечениях, место расположения гиперпривода, скорость и место входа в гипер, траектория маршрута в гипере. Материалы, из которых изготовлен корабль. Характер груза. Половина есть в открытых источниках, а остальное можно подсмотреть при его отправке с Корусанта. Если нет возможности предсказать пункты входа-выхода промежуточных

прыжков, разумеется.

– Решено, мы отправляемся на Корусант. Но не отсвечиваем там, - сделал заключение Травер.

Возражений не последовало.

– Нет ничего более вдохновляющего, чем возить контрабанду в Республике. Особенно в её демократических субъектах, - наставительно сказал Травер.
– Я ощущаю себя почти мессией, приносящим истину тёмным и неразумным.

– Почему именно в Республике?
– заинтересовался я. Не то чтобы вообще существуют вещи справедливые или нет, но космос предполагает наличие некоторых правил. И в космическом смысле я считал это занятие вполне справедливым.

– Там, где я родился - на Рилоте, не дело черни определять, как должна быть устроена городская управа и чьим благородным задам восседать в Совете Пятерых. Так её и об остальном не спрашивают. Тут же, в Республике, каждый 'личность со своим мнением'. Демократия типа, - гнусаво захихикал Травер.
– У нас же каждый город целиком принадлежит аристократии, начиная от грязного помойного корыта и заканчивая самыми благоуханными садами и складами, полными товаров. Тоже принадлежащими догадайся кому. Кроме храмов, разумеется - они вотчина самодовольных жрецов.

– И?

– Те, кто владеют всем, устанавливают правила. Это не очевидно ли?
– всплеснул руками капитан.

– Вполне, - кивнул я.
– Тот, кто владеет капиталом, имеет возможность для эксплуатации тех, у кого его нет, то есть для присвоения продуктов чужого труда. Так идёт классовая борьба, обусловленная наличием собственности. И если некоторые думают, что её нет, это не значит, что тебя не поставил на колени правящий класс, - озвучил я прописные 'истины' марксизма. От общей ветхости теории и дискредитировавшего себя историзма они ещё не перестали быть таковыми. Хотя мне и претило всяческое обобщение людей в некие группы, как таковое, но дедушка Ленин был кем угодно, но не идиотом.

– Логично. Вот у меня есть звездолет. А у тебя его нет. И чья доля больше?
– довольно подмигнул капитан.
– А кто-то и вовсе будет оплачивать наши услуги. У него же, бедняги, своего корабля и вовсе нет. И, скорее всего, никогда не будет. Собственность, она такая. Диктует своё.

– А тут бывают места, где её нет?
– спросил я капитана.

– Общественное владение имуществом, - прищурился злорадно твилек.
– Ага, встречается. Видел своими глазами. Не у людей.

– Пока есть субъективное превознесение именно своих потомков среди прочих детей, пока наши гены хотят продолжить именно себя, выиграть конкуренцию в этой итеративной гонке, мы будем собирать имущество и оставлять его именно им. И считать это справедливым. Накопление имущества ради себя - обман нашего разума инстинктами продолжения рода. Мёртвым всё это не нужно. А мы все без пяти минут мертвецы. Ты думаешь, что это нужно тебе, а это просто неосознанное следование пункту программы по созданию привилегированных условий своим потомкам.

Почти как и всё, чем мы занимаемся, - усмехнулся я.

– Как будто в этом есть что-то плохое, - буркнул капитан.

– Как будто в этом есть что-то хорошее, - не согласился я.
– Но, не выкорчевав инстинкты, неравенство не победить. То есть вообще невозможно. Ибо они закрепляются естественным отбором.

– Вернемся к нашей замечательной Республике, - сказал слегка недовольно капитан.
–

В ней живут феерические долбоёбы. Здесь одновременно дают людям понять, что они сами могут выбирать себе правителей, но не дают им возможности самим определять, кому и какие налоги платить. Подумать только - голосовать можно, но не кредитом. А ведь только это и имеет смысл.

– Интересная мысль. Голосовать кредитом...
– сказал я. Капитан в очередной раз меня удивил. Хотя я не считал это глупым, поскольку искусный обман требует талантов больших, нежели принуждение к исполнению законов силой.
– Ты так оправдываешь уклонение от налогов...

– И контрабанду. Если у человека есть 'священное' право выбирать, то нет ли у него и права выбирать, кому и за что отдавать свои деньги?

– Но нет ли таких прав у жителей тех мест, где ни о какой демократии не слышали?

– Каких-каких прав? Ты вообще о чём, - выгнул бровь Травер. Его и без того уродливое лицо исказилось ещё сильнее.

– Действительно, - рассмеялся я.
– Их же не существует.

– Но эти удивительные республиканцы говорят, что есть. Откуда следует, что...

– Если они есть, то почему бы их и не расширить?
– ухмыльнулся я.

– Бинго!
– хлопнул рукой о штанину Травер.
– Но система по выколачиванию денег из населения дозволяет своим налогоплательщикам ровно столько возможностей, чтобы они ничего не могли изменить в свою пользу. И кто приходит им на помощь? Правильно - я!

Он, казалось, был захвачен неким чувством вовлечённости во что-то важное - сейчас, как никогда ранее он был искренен. Через призму Силы было понятно - капитан относился к своему занятию не просто как к форме бизнеса, а как к религиозному служению. Скучных и практичных наёмников это, должно быть, отпугивало, но мне нравилось находиться рядом с неординарными личностями. Да и сам он, судя по всему, находил коллекционирование таких членов экипажа вдохновляющим занятием. Наши судьбы удачно пересеклись. Если и существует такая вещь, как удача.

Я восхищался и логикой Травера. Слегка шизофреничной, но, как это в таких случаях и бывает, неопровержимой. Безумцы способны совершать совершенно неожиданные обобщения и выводы, имея зачастую невероятно стройную логику в своих размышлениях, построенных при этом на первичном абсурде. С каждым новым шагом по лестнице абстракции всё дальше удаляясь от тверди реальных явлений.

Но я, как никто, знаю, что всякое первичное предположение, касающееся места человека в мире и обществе, всегда абсурдно. Нет ни смысла, ни цели. Никаких обязательств. А финал всегда один. Но, совершая абсурдные вещи, я хотя бы даю себе отчет в этом. И капитан, воспринимая реальность такой, какая есть, тем не менее, находил свободную торговлю в Республике забавным феноменом, позволяющим насмехаться над двоемыслием большинства её граждан. Даже если они и не замечают его сами.