Природа хрупких вещей

Мейсснер Сьюзан

— Я не спешу снова связать себя узами брака, — говорю я мягким искренним тоном. — А дом всегда будет принадлежать Кэт, и ей решать, как с ним поступить. Ты же позволишь ей оставаться здесь, даже когда она повзрослеет, да? — спрашиваю я Белинду.

— Конечно, — отвечает она.

— Но ведь она, возможно, захочет выйти замуж и переселиться в другое место, — замечает Эллиот.

— Не исключено. Она обязательно выйдет замуж, — рассуждаю я. — И если уедет, надеюсь, она позволит мне жить в доме, построенном на деньги из завещанного

ей доверительного фонда. Но нам пока незачем заглядывать так далеко в будущее. Сейчас у меня одно желание — выстроить для нас небольшой домик, прямо здесь.

И мы принимаемся чертить план нашего будущего жилища, который я показываю Кэт через несколько дней.

— Он… будет… наш? — тихо спрашивает она. Эти три слова, хотя и произнесены с интервалами, звучат для меня как прекрасная музыка.

— Да, родная.

— Здесь?

— Прямо здесь. Видишь, вот персиковое дерево. — Я показываю на силуэт дерева, нарисованный справа от плана одноэтажного домика с двумя спальнями.

Кэт поднимает на меня глаза.

— Наш старый дом?

— Наш старый дом сгорел, помнишь? Его больше нет, и нам не надо туда возвращаться.

— А отец?

Я проглатываю комок страха, мгновенно подступивший к горлу. Подозреваю, Кэт тревожит, что Мартин найдет нас и заберет ее к себе. Накажет за то, что он покалечился по ее милости.

— Его тоже больше нет.

Она долго смотрит на меня, медленно хлопая заблестевшими глазами. Видимо, мои слова отозвались болью в ее душе, и я понимаю, что глупо было надеяться, будто она так же легко, как я, вычеркнет Мартина из своей жизни. Кэт ничего не знает о его преступлениях, не знает, какое зло он мог бы совершить, добравшись до Белинды в то утро, если б не упал с лестницы.

Я привлекаю ее к себе.

— Он сильнее любил бы тебя, если б умел любить, куколка. Тебя легко любить. А он не умел. Не все умеют любить. Но ты умеешь. И я умею. И Белинда. И Эллиот. И Сара. И мама твоя умела любить. Есть люди, которые любят тебя, Кэт. Кто всегда будет тебя любить. И мы с тобой, если захотим, устроим для себя уютный дом в окружении любящих людей. Согласна?

Кэт теснее прижимается ко мне и кивает. Мне придется повторять ей это, когда она будет вспоминать Мартина. И мне придется повторять себе, что она, вероятно, в отличие от меня, будет думать о нем.

***

К концу октября я уже скопила сто долларов, в дополнение к тем деньгам, что лежат на сберегательном счете в одном из банков Сан-Матео. Доверительный фонд был учрежден много лет назад для того, чтобы Кэндис имела возможность вести образ жизни богатой аристократки, но я на наши еженедельные нужды трачу очень мало денег, выделенных на содержание Кэт. Бoльшая их часть идет на сберегательный счет, который будет принадлежать ей, когда она повзрослеет. Я уже начинаю думать, что свой домик появится у нас раньше, чем через год.

В начале

ноября Эллиот просит товарища помочь ему расчистить ровный участок у персикового дерева, чтобы к тому времени, когда я решу приступить к строительству, место для дома было готово.

Я наблюдаю за работой мужчин, размечающих участок, и тут Белинда приносит мне письмо, доставленное по почте. На мое имя. Отправитель — департамент полиции Сан-Франциско.

Под взглядом Белинды я торопливо вскрываю письмо. Мы обе надеемся, что полиция признала Мартина жертвой стихийного бедствия, случившегося семь месяцев назад, и с прискорбием сообщает об этом. Я всем сердцем желаю этого.

Но в письме говорится совсем о другом.

— Меня просят приехать в отделение для дачи показаний. Им нужна дополнительная информация о моем пропавшем без вести муже, — говорю я Белинде.

— Какая еще дополнительная информация? — хмурится Белинда.

— Не знаю.

— Ты же рассказала им все, что знаешь.

— Я рассказала то, что сочла нужным.

Белинда берет у меня письмо, читает.

— А если ты не поедешь? Ведь ты имеешь на это право?

— Не думаю, что это разумно. Я ведь должна всячески помогать им в поисках мужа.

Она возвращает мне письмо.

— Может быть, они готовы признать его погибшим, но не хотят сообщать об этом письмом. Может быть, они думают, что милосерднее сообщить об этом тебе лично.

— Может быть.

Но мы обе не верим, что это и есть истинная причина вызова в полицию. Тут что-то другое. И нас это тревожит.

В письме меня вежливо просят прибыть в новое здание департамента во вторник, шестого ноября, в одиннадцать часов утра.

Придется ехать. А что мне еще остается?

***

Собираясь в отделение полиции, я тщательно подбираю наряд. Надеваю элегантное платье неброского серого цвета, украшенное тесьмой, с шитьем на манжетах и вороте. Обручальное кольцо я давно не ношу, но в этот раз надеваю его на палец. Кэт не спрашивает, куда я еду, но я вижу, что она хочет знать.

— В город еду, по делам, — объясняю я. — К вечеру буду дома. Обещаю.

Эллиот везет меня на вокзал и опять, как в прошлый раз, предлагает поехать со мной.

— И как, по-твоему, я должна буду тебя представить? Как объясню, почему ты меня сопровождаешь?

— Да, пожалуй.

— Ничего со мной не случится.

— Ну, не знаю, — хмурится он. — Может, стоит быть готовой к тому, что он все-таки не погиб. Может, его нашли, и он жив. Возможно, он не так уж серьезно пострадал при падении с лестницы.

— Покалечился он серьезно. Когда я его бросила, он едва дышал. Если б его нашли живым, мне бы так и сказали, а не просили приехать для дачи новых показаний. Все, Эллиот, больше не хочу об этом говорить. И так нервы на пределе.

Дальше до самого Сан-Матео мы едем в молчании.