Приручить чудовище
Шрифт:
Она нахмурилась:
— Вы очень плохо воспитаны.
— Да, пожалуй, — улыбнулся он. — Вы собираетесь исправить это упущение?
Уголком глаза он заметил, как Феба и София обмениваются выразительными взглядами, но проигнорировал их.
Миссис Галифакс вздернула подбородок:
— Я просто подумала, что вы могли бы быть более вежливы с женщиной, которая заботится о вас.
Его брови выгнулись. А взгляд переместился на дивный рот. Он сказал, понизив голос так, чтобы больше никто не услышал:
—
— Не поддразнивайте.
Ее тихие слова должны были заставить его чувствовать себя пристыженным, но вместо этого лишь усилили его интерес. «Осторожно, — шептал его внутренний голос, — не позволяй женщине соблазнять тебя мыслью, что ты можешь дать ей то, чего она хочет».
Мисс Манро пригубила свой чай и, пронзив Хелен колючим взглядом, спросила:
— Как давно вы стали экономкой брата? Хелен тоже сделала глоток и учтиво ответила:
— Несколько дней назад.
— А-а-а, — сказала мисс Манро, откинувшись на спинку кресла.
Хелен вернулась к своему чаю. Она была немного сбита с толку. Трудно сказать, означало ли это «А-а-а» подтверждение, недоверие или что-то совсем другое. После ужина они перешли в гостиную, уже чистую. Девушки проработали весь день и даже развели огонь в камине. Чучела на стенах по-прежнему смотрели на них своими тусклыми стеклянными глазами, но на перьях и шкурах не было и следа паутины. И это определенно было достижение.
Джейми и Абигайль задержались в гостиной только для того, чтобы пожелать всем спокойной ночи. Когда Хелен уложила их спать и вернулась, сэр Алистэр и мисс Макдоналд беседовали в дальнем углу, а мисс Манро поджидала ее у двери.
Хелен кашлянула, чтобы завести светскую беседу.
— Сэр Алистэр сказал, что вы довольно давно не виделись.
Мисс Манро посмотрела на нее поверх чашки:
— Он скрывается здесь от всех, словно прокаженный.
— Возможно, он чувствует себя неловко?
Она бросила взгляд в другой конец комнаты, где беседовали сэр Алистэр и мисс Макдрналд. Вместо чая он пил бренди. Он склонил голову, чтобы лучше слышать то, что говорила ему леди. Убранные назад волосы открывали шрамы, но придавали ему более светский вид. Изучая его профиль, Хелен поняла, что без шрамов он был довольно красив. Пользовался ли он женским вниманием до того, как был обезображен? Эта мысль расстроила ее, и она отвела взгляд — но только для того, чтобы обнаружить, что мисс Манро внимательно ее разглядывает.
— Это больше чем неловкость.
— Что вы имеете в виду? Абигайль закричала, когда увидела его в первый раз.
Мисс Манро коротко кивнула:
— Именно. Дети, которые с ним не знакомы, боятся его. Даже взрослые смотрят на него с подозрением.
— Он не любит причинять другим неудобства. Хелен увидела в глазах мисс Манро проблеск одобрения.
— Вы можете представить, — рассуждала
— Это, должно быть, ужасно. — Хелен закусила губу, преисполняясь сочувствия. — Особенно для него. Он такой грубоватый снаружи, но внутри, думаю, более чувствителен, чем хочет показать.
— Теперь вы начинаете понимать. — Мисс Манро откинулась на спинку кресла и задумчиво посмотрела на брата. — Когда он только вернулся из колоний, было лучше. Его шрамы были еще свежи и потрясали больше, но он еще не понимал того, что сейчас. Прошел год или два, прежде чем он осознал, что так будет всегда. Он больше не был обычным, незаметным человеком. Он стал развлечением.
Глухой звук протеста вырвался у Хелен на эти грубые слова.
Мисс Манро быстро взглянула на нее: — Это правда. С его стороны было бы глупо не замечать этого, считать, что шрамов нет или что он обычный человек. Он то, что он есть. — Она подалась вперед так напряженно, что Хелен захотелось отпрянуть. — И я люблю его за это еще больше. Вы меня слышите? Он был хорошим человеком, когда уезжал в колонии, но вернулся человеком необычайным. Многие думают, что храбрость — это простое проявление доблести на поле битвы, не предусмотрительность, не изучение последствий. Что это действие, длящееся секунды или минуты. Однако то, что приходится делать моему брату, — это жить со своей ношей годами. Он знает, что так будет до конца жизни. Он сражается с этим. — Она твердо смотрела на Хелен. — Вот это, с моей точки зрения, и есть настоящая храбрость.
Хелен смотрела на свой чай, ее рука дрожала. Тогда, на кухне, она не понимала полностью его душевной травмы. Говоря по правде, она посчитала проявлением трусости то, что он прячется в своем заброшенном замке. Но сейчас… Жить вдали от людей годами и принимать это проклятие — а такой умный человек, как сэр Алистэр, должен воспринимать это именно так, — да, это требовало немалых усилий. Настоящей храбрости. Она никогда не думала о том, что сэр Алистэр переживает, что ему предстоит переживать всю оставшуюся жизнь.
Она подняла взгляд. Он все еще беседовал с мисс Макдоналд, она снова видела лишь его профиль. С этой стороны его шрамы не были видны. Его нос был прямым, подбородок — твердым и решительным. Его скулы были высокими, щеки — впалыми. Он выглядел привлекательным, симпатичным мужчиной. Возможно, в этом было виновато вечернее освещение. Он, должно быть, почувствовал ее взгляд и обернулся. Теперь были видны все его шрамы, выпуклые, багровые, уродливые. Только самый ужасный из шрамов — пустую глазницу — прикрывала повязка.