Приворотное зелье на единственную
Шрифт:
– - Да, - ответила Люба.
– Я сейчас прямо пойду. Сейчас аккуратно одену Нюсю, чтобы не разбудить...
Она готова была пойти по темноте сразу туда, но Лиза остановила.
– - Куда ты сейчас пойдешь? Дождик моросит. Девочку еще простудишь. Лучше завтра...
– - Мишка не догадался, что Нюся - его дочка. Я должна сказать ему про Нюсю. Он бы сразу с нами остался.
– - Он бы и так остался, - улыбнулась тетушка Михаила, - если бы только ты глазом моргнула.
– - Лиза! Я дура? Да?
– убитым голосом сказала Люба.
– Правильно мне Вера сказала: поговори с Мишей. А я не стала. Даже про Нюсю не сказала.
– -
Люба не успела ответить, как раздался недовольный голос:
– - Еще чего придумали! Нечего ребенка таскать по темноте.
Это поднялся в комнату Любы и Годеонов.
– - Родя!
– укоризненно покачала головой жена.
– Зачем встал? Тебе же трудно по ступенькам ходить.
– - Ничего! Я выдержу! А ребенка не дам по темноте таскать неизвестно куда. И Любку не пущу. Я за вас отвечаю, пока Мишки нет рядом. Все! Спать сегодня всем. Завтра найдем Мишку, если сам не явится.
– - Хорошо, - согласилась Люба.
– Я завтра сама разыщу Михаила.
Но сон по-прежнему не шел к женщине. Люба и радовалась, и злилась. Женщина без конца представляла встречу с Михаилом, прокручивала в голове разговор с ним. Как лучше ему сказать про Нюсю? Потом решила ничего не говорить, пусть догадается сам.
– - А почему Мишка остановился в этом доме?
– пришла мысль, когда уже засыпала, и сон опять отлетел прочь.
– У него, наверно, опять нет денег. Как тогда зимой. Надо отдать ему деньги за его машину. Кредитка у меня где-то в сумочке, есть и наличные. Родион Прокопьевич недавно давал мне. (Годеонов регулярно давал деньги Любе, говорил, что это из Мишкиной части, а то просто для девочки от дедушки на витамины и игрушки. Люба краснела, но брала. Хоть и было все в доме: для внучки и Лиза, и Родион Прокопьевич покупали все, даже много лишнего, и Любе тоже, но молодой маме и самой хотелось порой пройтись по магазинам. Вот и брала деньги.) Завтра верну Мише кредитку и часть наличными. Я же брала из его денег, когда меняла окна, - решила женщина.
И, наконец, к утру её сморил сон. И Люба неожиданно для себя проспала. Нюся всегда хорошо и долго спала в доме бабушки и дедушки. А сегодня дочка проснулась только в десять часов утра. И Люба тоже. Нюся просыпалась перед этим, но Люба так хотела спать, она положила девочку к себе, дала грудь, малышка пососала, и обе задремали. Женщина даже не слышала, как уехали Лиза и Родион Прокопьевич, как пришел сторож, что-то делал в саду. Ахнув, что уже много времени, Люба быстро сварила манную кашу, покормила дочку, самой кусок не лез в горло, быстро собралась, хотела позвать с собой Лизу, и только тут выяснила: ни её, ни Годеонова не было уже дома.
– - Куда это они исчезли?
– подумала Люба.
На столе нашла записку: "Вернемся к обеду".
– - А, - вспомнила Люба, - к врачу поехали. Лиза мне вчера говорила. Что же они меня не разбудили?
Она представила себе, что Лиза решила её разбудить, а Родион Прокопьевич, узнав, что обе, мать и дочь, спят, наверняка, изрек свою любимую фразу:
– - Будить ребенка! Сейчас. Так я и позволил разбудить внучку. Пусть малышка спит, сколько хочет. Сама проснется, когда надо.
А может, и оба решили не будить их. Они души не чаяли в малышке. Вот и проспала в результате Люба. А Михаил сам так и не пришел. Ну что же, значит, надо идти Любе.
Женщина
– - Не буду возвращаться, - решила женщина, - плохая примета. Обойдусь. В конце концов, у меня Нюся редко пьет водичку. Да и если захочет пить, можно покормить грудью. Так что иду дальше.
Дочке было десять месяцев, она кушала все: и кашку, и супчик, и овощи с фруктами, и мясо понемногу варили ей, но Люба не решалась бросить кормить её грудью, лето стояло жаркое, знойное.
Дом Зои стоял по-прежнему мрачный, с заколоченными окнами. Непохоже было, что здесь есть люди. Но калитка была распахнута. Сяпка куда-то уже полезла в сторону полуразрушенного сарая, наверно, учуяла очередную мышь, пошла поразмяться немного. Замка на двери не было. Люба постучала в заколоченное окошко, никто не ответил. Женщина взяла дочку на руки, оставила коляску во дворе, вошла в полутемный дом. Мишка был там. Он спал на старом диване, что стоял рядом с входной дверью. Не сразу и проснулся. Люба с дочкой на руках присела на диван в ногах мужчины, с жадностью вглядываясь в дорогое лицо. Как долго не было Миши! Выглядит уставшим, похудел. Будить было жалко. Дочка вертелась, не хотела сидеть на руках, агукала, показывала ручкой на спящего. Она, конечно, разбудила Михаила.
– - Люба!
– удивился тот.
– Ты пришла?
Он сел на диване.
– - Пришла, - вздохнула женщина и сказала совсем не то, с чего хотела начать.
– Я принесла твои... О, Господи!
Она не договорила, потому что вспомнила, что кредитка и приличная сумма денег лежит в пакете, что остался в коляске на улице. Женщина побледнела.
– - Я сейчас, последи за Нюсей, - она посадила дочку на диван возле мужчины и метнулась на улицу.
Моя!
Михаил подрался с Кешкой. Жаль, что помешал Годеонов. Получил бы Кешка свое и больше не появлялся бы здесь. Мишка не собирался уступать ему свою женщину. Когда же Люба появилась с ребенком на руках, он настолько был удивлен, что сразу решил - Люба родила от него! Он ни минуты не сомневался, что сейчас женщина шагнет к нему, протянет девочку, и он с радостью обнимет их двоих. Мишка даже забыл про стоящего рядом Кешку. Но вместо этого он услышал сердитые слова:
– - А не пошли бы вы оба отсюда, господа.
И разозленная Люба прошла мимо них, как будто это пустое место. Чей же ребенок у Любы? Михаил оглянулся и только сейчас заметил сидящую за рулем Веронику. Нет, не его дочь несла Люба. Ясноглазая девочка на руках любимой женщины - дочь Веры. Все правильно. Вот она берет её у Любы, целует, что-то ласково приговаривает. А жаль. Михаил всегда хотел иметь детей. Ничего, все еще впереди. Через минуту сказал себе:
– - Ну и что. Ребенок не мой. А Любка все равно моя. У нас с ней тоже будут дети.