Приятные ночи
Шрифт:
Синьора так сказала ему: "Синьор Антоньо, этот последний вечер недели имеет большие преимущества перед другими, и каждому дозволяется рассказывать то, что ему больше всего по душе. Посему, дабы удовлетворить как наше желание, так и желание этого достопочтенного общества, мы бы хотели, чтобы вы с присущим вам несравненным умением и столь же несравненным изяществом рассказали нам сказку на бергамском наречии { 92 }. И если, как надеюсь, вы это сделаете, мы все будем вам премного и навеки обязаны". Выслушав это предложение, Молино на мгновение слегка растерялся, но, видя, что ему никак не уклониться от этой свалившейся на него напасти, произнёс: "Синьора, вам - повелевать, нам - подчиняться, но не ждите от нас чего-нибудь особенно примечательного, ибо наши уважаемые девицы достигли такого блеска в повествовании своих сказок, что теперь уже ничего или почти ничего добавить к нему невозможно. Итак, такой, каков я на деле, а не такой, как вы хотите того и как желаю я сам, постараюсь по мере моих слабых сил удовлетворить, насколько смогу, ваши надежды. И, вернувшись на своё место, Молино положил своей сказке такое начало.
92
Бергамское наречие, или бергамский диалект.
– Италия в силу своих исторических судеб оказалась раздробленной на множество герцогств, маркизатов,
Сказка III
У Бертольда из Вальсабии три сына, причём все три горбаты и одинаковой внешности. Один из них по имени Дзамбон отправляется странствовать по свету в поисках своего счастья; он попадает в Рим и там умирает, и тело Дзамбона вместе с телами двух его братьев было брошено в Тибр
"Durum est", милые дамы и благородная Синьора, повторяю, "durum est contra stimulum calcitrare" [ 93 ], и означает это, что удар ослиным копытом - вещь пренеприятная, а удар конским - и того неприятнее. Посему, если судьба пожелала возложить на меня обязанность повествовать, должно стерпеть и это, ведь, как говорится, лучше повиноваться, чем ограничиваться молитвами { 94 }, ибо упрямство идёт от лукавого; в противном случае упрямцы попадают в обиталище дьявола. И если я не расскажу вам ничего такого, что бы потешило вас, вините в этом не меня, а Синьору, которая так повелела. Делая то, чего ему делать не должно, человек частенько сталкивается и встречается с тем, о чём он никогда прежде даже не помышлял, и по этой причине остаётся кругом в дураках, как это и случилось в былое время с Дзамбоном; норовя обмануть двух своих братьев, он сам оказался обманутым ими; впрочем, в конце концов все трое умерли дурной смертью, как вы об этом узнаете, если подарите мне ваше внимание и воспримете умом и душой всё то, о чём я поведаю вам в этом моём рассказе.
93
Трудно сопротивляться стрекалу - латинская поговорка, примерно соответствующая распространённым русским "против рожна не попрёшь", "плетью обуха не перешибёшь".
94
..лучше повиноваться, чем ограничиваться молитвами...
– распространённое у итальянцев предписание церкви, имеющее в виду повиновение воле божьей.
Итак, я уже сказал выше, что Бертольд из Вальсабии { 95 }, находящейся на прилежащих к Бергамо землях, имел трёх сыновей, причем все три были горбаты и до того друг на друга похожи, что отличить одного от другого было столь же невозможно, как если б то были три одинаково вздутых сзади печных горшка. Один из них носил имя Дзамбон, другой - Бертац, а третий - Санти. Дзамбону, который был старшим из них, ещё не исполнилось шестнадцати лет.
Прослышав о том, что Бертольд, их отец, из-за случившегося в том краю, да и повсюду, страшного недорода надумал продать, чтобы продержаться со своей семьей, небольшой наследственный участок земли - надо сказать, что в том краю было мало таких или, вернее, не было никого, кто не располагал бы хоть какой-нибудь земельною собственностью, - Дзамбон, как старший брат, обратился к Бертацу и Санти, своим младшим братьям, с такими словами: "Для нас было бы большим благом, когда бы отец наш не продал той полоски земли, что находится в нашем владении; тогда бы после его смерти у нас было чем себе пособить. Для этого нужно, чтобы вы отправились странствовать по свету и постарались кое-что заработать, дабы можно было поддержать наше хозяйство, тогда как я останусь дома со стариком и буду за ним присматривать, и таким образом мы избавимся от непосильных расходов, а тем временем, может быть, пройдёт нынешний голод". Младшие братья Бертац и Санти, будучи не менее хитрыми и коварными, чем Дзамбон, сказали на это своему брату Дзамбону: "Дзамбон, любимый наш брат, ты застал нас со своим предложением настолько врасплох, что мы, право, не знаем, как ответить тебе; но дай нам отсрочку на эту ночь, мы всё хорошенько обдумаем и завтра утром сообщим наш ответ". Обоими братьями, Бертацом и Санти, их мать разрешилась одновременно, и были они близнецами, и в них двоих вместе было больше ума и сметки, чем у Дзамбона. И если Дзамбон был негодяй в двадцать два карата { 96 }, то Бертац и Санти тянули вдвоём добрые двадцать шесть, ибо повсюду, где хромает природа, её восполняют злокозненность и бесчестность.
95
Вальсабия - так называется долина реки Кьезе от озера Идро вплоть до того места, где она выходит на Падуанскую равнину.
96
...негодяй в двадцать два карата...
– Карат (греческое кератион) - 1/24 унции чистого золота (т.е. несколько больше грамма). Дурак или негодяй в 24 карата означает дурака или негодяя чистой воды. Таким образом, Дзамбон немного не дотягивает до полного негодяя, а два других брата, вместе взятые, немного перевешивают полного негодяя.
И когда наступил следующий день, Бертац рано поутру, по побуждению и поручению своего брата Санти, отправился повидать Дзамбона и, найдя его, начал говорить так: "Дзамбон, любимый мой брат, мы хорошо обдумали и ещё лучше взвесили наши обстоятельства и, зная, что ты - старший наш брат, а ведь это и вправду так, находим, что тебе первому и подобает отправиться странствовать по свету, а мы, поскольку ещё не вышли годами, повременим пока дома и станем присматривать за нашим отцом; а буде ты тем временем обретёшь удачу и счастье для себя и для нас, ты нам об этом отпишешь, и мы вслед за тобой уйдём отсюда и разыщем тебя". Услышав этот ответ, Дзамбон, который рассчитывал обмануть Бертаца и Санти, отнюдь не нашёл его чрезмерно приятным и так пробормотал про себя: "Они, однако, ещё коварнее и злокозненнее меня". И он сказал себе эти слова, потому что задумал было отослать братьев куда-нибудь далеко-далеко, дабы из-за повсеместного недорода они где-нибудь умерли с голоду, а он остался единственным владельцем всего, ибо отец их был уже на краю могилы и, можно сказать, не жилец больше на свете. Но всё у Дзамбона обернулось совсем не так, как им было задумано. И вот, выслушав высказанное Бертацем и Санти мнение, Дзамбон из имевшихся у него кое-каких лоскутов соорудил себе безрукавку и, прихватив котомку
Не найдя там подходящего для себя занятия, он устремился в Верону, где встретился с мастером шапочником, который спросил его, умеет ли он шить шапки, и которому он ответил, что нет, не умеет, и, увидев, что и здесь ему для себя ничего не найти, покинул Верону и через Виченцу двинулся в Падую. Тут он наткнулся на неких врачей, которые спросили его, умеет ли он ходить за мулами, и он им ответил, что нет, не умееет, но умеет пахать землю и ставить подпоры в винограднике, и, ни о чём не договорившись с ними, он оставил Падую и ушёл оттуда в Венецию { 97 }. Проделав изрядный путь, и не найдя никакого занятия для себя, и не имея ни денег, ни пропитания, Дзамбон впал было в отчаяние. Но после долгого перехода он добрался, по милости господа бога, до Лецафозины, но и здесь, поскольку у него не было денег, никто не хотел приютить его у себя, так что бедняга просто не знал, что ему делать. Увидев, однако, подёнщиков, вращавших ворот, при помощи которого поднимались на суда грузы, и получавших за это кое-какую плату, он примкнул к ним и стал промышлять этим же ремеслом.
97
...а ушёл оттуда в Венецию.
– Брешия, Верона, Виченца и Падуя - таков кратчайший маршрут из Вальсабии в Венецию.
Но судьба, которая всегда преследует бедняков, лентяев и неудачников, пожелала, чтобы у него, когда он вращал такой ворот, лопнула ременная лямка и чтобы ворот, раскрутившись назад, изо всей силы ударил его одной из своих рукояток прямо в грудь и повалил наземь, и он потерял сознание и оказался на волосок от смерти, и, если б не некие добрые люди, которые, взяв его за ноги и руки, перенесли на судно и отвезли в Венецию, он бы не выжил. Поправившись, Дзамбон покинул этих добрых людей и снова пустился странствовать по земле в поисках такого занятия, которое было б по нём. Случилось так, что, когда он поравнялся с кондитерской лавкой, хозяин её, толокший в ступке миндаль, чтобы изготовить из него марципан, спросил у него, не захочет ли он у него остаться, и Дзамбон ответил ему согласием. Войдя в лавку, мастер вручил Дзамбону конфеты, которые нужно было перебрать и пересмотреть, и объяснил, что чёрные должны быть отделены от белых, после чего свёл его с ещё одним подмастерьем, обучавшимся ремеслу в его заведении, с тем, чтобы они работали вместе. И вот Дзамбон принялся вдвоём с кондитерским подмастерьем перебирать эти конфеты, причём товарищ его - вот язва, вот злодей!
– делал это на свой собственный лад, а именно, сдирал с них сладкую верхнюю оболочку и оставлял начинку.
Хозяин, догадавшись об этом, схватил добрую палку и всыпал им, не скупясь и без счёта, приговаривая: "Ах, разбойники, негодяи, мошенники, если вздумалось делать такое, делайте, сколько вашей душе угодно, но со своим, а не с моим", - и всякий раз награждал их палочными ударами, после чего приказал немедленно убираться ко всем чертям. Претерпев столь суровое обхождение у кондитера и уйдя от него, Дзамбон отправился на площадь святого Марка и, на своё счастье, проходя мимо того места на ней, где торгуют овощами и зеленью, был остановлен одним огородником из Кьоджи { 98 }, которого звали Вивиа Вианель, и тот спросил, не хочет ли он отправиться с ним, обещая вдосталь его кормить и хорошо с ним обращаться. Павший духом Дзамбон, который к тому же был голоден и мечтал поесть, сказал, что согласен, и, распродав те немногие овощи, какие у него ещё оставались, огородник вместе с новым работником сели в лодку и направились в Кьоджу; и Вивиа приставил Дзамбона смотреть за садом и ухаживать за виноградником.
98
Кьоджа - город на материке, в 24 км к югу от Венеции.
Понемногу Дзамбон привык ходить туда и сюда по Кьодже и хорошо узнал многих друзей хозяина, и так как подошло время созревания первых фиг, Вивиа сорвал с дерева три чудесные фиги и уложил их на блюдце, чтобы послать в дар своему куму, который жил тут же, в Кьодже, и которого звали сер { 99 } Педер. Призвав Дзамбона, он вручил ему три эти фиги и приказал: "Возьми, Дзамбон, три эти фиги и отнеси их моему куму серу Педеру и скажи ему, чтобы он из любви ко мне ими полакомился". Послушный воле хозяина, Дзамбон отозвался: "С большой охотой, хозяин", - и, прихватив фиги, весело удалился. Идя по улице, бездельник, которого не оставляло в покое его жадное чрево, то и дело поглядывал и заглядывался на фиги и обратился к своему чреву с таким вопросом: "Что же мне делать? Съесть ли их или не есть?" Чрево ответило: "Для голодного законы не писаны". И так как Дзамбон был чревоугодником от природы, и, кроме того, постоянно ощущал голод, он последовал совету своего чрева и, взяв в руку одну из фиг, принялся пальцами выдавливать её снизу и до тех пор нажимал на неё, пока не кончил тем, что высосал всё, что в ней было внутри, и от неё осталась одна кожура.
99
Сер - сокращенное от "мессер".
Съев фигу, Дзамбон задумался, не поступил ли он дурно, но, так как его по-прежнему мучило чрево, он взял в руку, не посчитавшись со своими сомнениями, ещё одну фигу и съел её таким же манером, как и первую. Почувствовав, что позволил себе недопустимое безобразие, Дзамбон стал колебаться, что же ему теперь делать, продолжить ли путь вперёд или вернуться назад. И, преодолев в конце концов свои колебания, он набрался духу и решил идти дальше. Придя к куму своего хозяина серу Педеру, Дзамбон постучался в дверь, и, так как его в этом доме хорошо знали, ему немедля открыли. Войдя внутрь, он застал сера Педера шагающим взад и вперёд по комнатам. Увидев Дзамбона, сер Педер спросил: "Что тебе нужно, Дзамбон? С добрыми ли ты явился вестями?" - "С добрыми, добрыми, - ответил Дзамбон, - мой хозяин послал вам со мною три фиги, но две из них съел я сам". "Как же ты сделал это, сынок?" - спросил сер Педер. "А вот как", - ответил Дзамбон, и, взяв последнюю фигу, положил её в рот, и неторопливо расправился с нею, и таким образом покончил со всеми тремя плодами.
Увидав, как ловко это проделал Дзамбон, сер Педер сказал ему: "Передай своему хозяину мою превеликую благодарность и чтобы впредь он больше не беспокоился и не посылал подобных подарков". На это Дзамбон поспешил ответить: "Нет, нет, мессер, пожалуйста, не сомневайтесь, что я с большой охотой доставлю вам его дар". Вслед за сим Дзамбон показал серу Педеру спину и возвратился домой. Узнав о плутнях Дзамбона, и принимая во внимание его нерадивость в работе, а также жадность к еде и безграничное обжорство, и поняв, что он безнадёжный бездельник, Вивиа прогнал его прочь. Бедняга Дзамбон, лишившись крова над головой и не зная, куда податься, надумал отправиться в Рим и попытаться устроить свои дела удачнее прежнего. И как он решил, так и сделал. Достигнув Рима и разыскивая и подыскивая себе хозяина, он набрёл на купца, которого звали мессер Амброс да Муль и который держал большую суконную лавку, и, договорившись с ним, начал помогать ему в торговле. Хлебнув перед тем досыта горя, Дзамбон порешил старательно учиться своему новому ремеслу и его превзойти.