Приятные ночи
Шрифт:
Пока мадонна Модеста была молода, соблазнительна и пригожа, торговля её никогда не хромала, но поскольку всепожирающее время властвует надо всем и устанавливает начало, середину и конец всему сущему, то и мадонна Модеста, некогда свежая, пухленькая и прелестная, сменила облик, но не любострастие своё и свой нрав: её перья слиняли и облезли, лоб избороздили морщины, лицо стянулось и съёжилось, глаза стали слезиться, а груди сделались столь же дряблыми и пустыми, как бычий пузырь, из которого выпущен воздух, и, когда она улыбалась, лицо её до того сморщивалось и корчилось, что всякому, кто тогда пристально смотрел на неё, становилось смешно, и это зрелище доставляло ему изрядное удовольствие. И вот мадонна Модеста волей-неволей превратилась в седую старуху, и больше не было никого, кто бы её любил и за нею ухаживал, как в прежние времена, и, видя, что поступление к ней башмаков быстро идёт на убыль, она сильно печалилась про себя и горевала. И так как с ранней юности и вплоть до этого часа она предавалась мерзкому блуду, врагу тела и кошелька, и сроднилась с ним и привыкла к нему, как ни одна женщина на всём свете, не существовало ни средства, ни способа, которые могли бы избавить её от столь пагубного порока. И хотя живительной
Увидав, что она начисто лишилась преклонения молодёжи, что стройные и прелестные юноши не расточают ей, как некогда, ни ласк, ни льстивых речей, мадонна Модеста измыслила нечто новое. Расположившись у себя на балконе, она начала пожирать глазами всех проходивших тут слуг, грузчиков, крестьян, метельщиков улиц и праздношатающихся бездельников, и кого ей удавалось завлечь, тех ради ублаготворения своей плоти она впускала к себе и от них получала привычное наслаждение. И если в прошлом в награду за своё ненасытное любострастие она требовала с возлюбленных, сообразно их званию и положению, по паре тех или иных башмаков, то теперь, напротив, в качестве возмещения за труды сама вручала по паре их всякому проявившему наибольшую неутомимость и сумевшему наилучшим образом ей угодить. Так мадонна Модеста дошла до того, что к ней стали валить все самые гнусные подонки Пистои, кто, чтобы получить удовольствие, кто, чтобы насмеяться и поиздеваться над нею, а кто и ради того, чтобы заработать вручаемую ею позорную плату. Прошли немногие дни, и склад, который был полон обуви, почти опустел.
Случилось так, что мессер Тристано пожелал однажды тайком поглядеть, как идёт торговля жены, и, взяв, без её ведома, ключи от склада, отпер его. Войдя внутрь, он обнаружил, что почти все башмаки куда-то исчезли. Не сразу справившись с охватившим его изумлением, он принялся размышлять, куда же подевала его жена столько пар обуви, находившейся в складе; и, решив, что жена, бесспорно, их сбыла и загребла кучу золота, внутренне немало утешился, представив себе, что какую-то долю он сможет употребить на своё дело. Призвав мадонну Модесту, он обратился к ней с такими словами: "Модеста, благоразумная и рассудительная супруга моя, сегодня я отпер твой склад, желая осведомиться, как идёт твоя отменно налаженная торговля, и полагая, что с той поры, как я впервые увидел твои товары, и до этого часа количество башмаков увеличилось, обнаружил, что, напротив, их стало намного меньше, и это изрядно меня удивило. Но подумав затем, что ты их продала и что вырученные от их сбыта деньги у тебя на руках, я успокоился. Ведь они - если всё обстоит действительно так - нешуточный капитал".
Не без тяжкого вздоха, исшедшего из самых сокровенных глубин её сердца, мадонна Модеста ответила: "Мессер Тристано, супруг мой, нисколько не удивляйтесь этому, ибо те башмаки, которые вы в таком изобилии видели в складе, ушли тем же путём, каким появились; и считайте бесспорным, что неправедно нажитое в короткое время полностью исчезает. Так что вы этому нисколько не удивляйтесь". Мессер Тристано, который не понимал, о чём идёт речь, ошеломлённый словами жены, призадумался и, устрашившись, как бы с его торговлей не случилось того же, не пожелал продолжать разговор, но в меру своих возможностей и умения постарался, чтобы его торговля не пришла в такой же упадок, как торговля жены. Увидев, что мужчины, кто б они ни были, окончательно от неё отвернулись и что она раздала все башмаки, заработанные столь милым её сердцу занятием, мадонна Модеста от горя и обиды, которые её мучали, тяжело заболела и, спустя короткое время, сломленная чахоткой, в самых прискорбных обстоятельствах умерла. Вот так вместе с жизнью пришёл постыдный конец и торговле легкомысленной мадонны Модесты, в назидание другим оставившей по себе позорную память.
По окончании короткой сказки Синьоры все как один принялись от души хохотать и порицать мадонну Модесту, которая во всём остальном, за исключением своего отвратительного и низменного распутства, жила тихо и скромно. Не могли они удержаться от смеха и когда вспоминали о том, что и наживание, и утрата башмаков были для неё одинаково сладостны. А так как истинная причина, побудившая Тревизца убедить Синьору рассказать сказку, состояла в нежелании Катеруццы исполнить эту обязанность, Синьора сначала мягко и в немногих словах ей попеняла за это, а затем в наказание за её провинность строго-настрого приказала загадать загадку, которая подходила бы к рассказанной ею сказке. Выслушав волю Синьоры, Катеруцца встала и, повернувшись к ней, молвила: "Синьора моя, обращённые вами ко мне упрёки меня не обидели, больше того, от всего сердца признаю их справедливыми. Но справиться с возложенным вами на меня поручением и предложить загадку, которая не расходилась бы с рассказанной вами сказкой, мне не по силам; ведь сразу и без подготовки нельзя придумать такое, что пришлось бы вам по душе. Но раз вы благоволите наказать меня этим способом за провинность - если мой поступок и впрямь заслуживает такого названия, - я, как беспрекословно послушная вам девица, больше того, как преданнейшая служанка ваша, прочту нижеследующее:
Я занят делом с дамою прелестной: Вот юбочку приподнимаю ей, Чего она желает, мне известно, И эта вещь уже в руке моей. Она мне говорит: "Он, больно, тесно, Полегче надо бы и понежней". Вот и стараюсь я не сделать больно И так и сяк - была б она довольна.Прочитанная Катеруццей загадка оказалась столь же забавной, как рассказанная Синьорой остроумная сказка. Но так как многие усмотрели в этой загадке непристойное содержание, Катеруцца пожелала убедительно отвести от себя обвинение в неблаговидных намерениях. "Итак, благородные дамы, правильное истолкование нашей загадки не что иное, как тесный башмак. Ибо речь в ней идёт о даме, садящейся в кресло, и о сапожнике, который с башмаком в руке приподнимает ей ногу, причём
Конец пятой ночи
КНИГА ВТОРАЯ
ПРЕЛЕСТНЫМ И МИЛЫМ ДАМАМ
ОТ ДЖОВАНФРАНЧЕСКО СТРАПАРОЛЫ ИЗ КАРАВАДЖО ПРИВЕТ
Существует, прелестные дамы, много таких, которые либо из зависти, либо из ненависти норовят вцепиться в меня мёртвой хваткой и растерзать мою слабую плоть, утверждая, что написанные мною и собранные в этой и ещё одной книжке { 113 } занятные сказки отнюдь не мои и что я бесстыдно украл их у такого-то и такого-то { 114 } Говоря по правде, - и я откровенно признаюсь в этом - они и впрямь не мои, и, если бы я стал настаивать на противном, я бы солгал, ибо они были записаны мною так, как их рассказали в собрании десять девиц. И, если я ныне выпускаю их в свет, то делаю это отнюдь не затем, чтобы возвеличить себя и не ради снискания себе почёта и славы, но исключительно для того, чтобы угодить как вам, так, особенно, тем, в чьё распоряжение я предоставляю себя, кому навеки обязан и перед кем в неоплатном долгу. Итак, примите с весёлой улыбкой, милые дамы, этот ничтожный дар вашего преданного слуги и не верьте злобствующим крикунам, скалящим на нас свои острые зубы, словно бешеные собаки, но почитывайте иногда эти сказки и порою извлекайте из них для себя удовольствие и развлечение, не покидая, однако, того, от кого исходит всякое наше благо. Будьте счастливы и не забывайте о тех, кто неизменно печётся о вас, среди коих, надеюсь, я не самый ничтожный.
113
и ещё одной книжке...
– т.е. в книге первой "Приятных ночей".
114
...украл их у такого-то и такого-то.
– Эти нападки имели под собой основание: Страпарола широко заимствовал у своих предшественников, иной раз ограничиваясь простым переводом, как это произошло, например, с латинскими новеллами Морлини, помещёнными, правда, во второй книге "Приятных ночей", которую и предваряет данное обращение к дамам.
Венеция, первое сентября MDLIII
НАЧИНАЕТСЯ КНИГА ВТОРАЯ СКАЗОК И ЗАГАДОК
МЕССЕРА ДЖОВАНФРАНЧЕСКО СТРАПАРОЛЫ ИЗ КАРАВАДЖО,
ИМЕНУЕМАЯ "ПРИЯТНЫЕ НОЧИ"
НОЧЬ ШЕСТАЯ
Уже тёмная ночь окутала всё непроницаемым мраком, и золотые звёзды на беспредельном небе не излучали больше своего сияния, и Эол, несущийся над солёными водами с тяжёлым сопением, не только раскачал море, но и беспощадно накинулся на корабельщиков, когда блестящее и дружное общество, пренебрегая яростным ветром, бурей на море и жестоким холодом, сошлось в привычном месте. После того как Синьоре было выражено должное уважение и почтение, каждый расположился на своём месте, и Синьора приказала принести золотую чашу, в которую были опущены записки с именами пяти девиц. Первой была вынута из неё записка с именем Альтерии; второй - с именем Ариадны; третьей - с именем Катеруццы; четвёртой - с именем Лауретты; пятой - с именем Эритреи. Вслед за тем Синьора повелела всем пятерым пропеть песенку, и, беспрекословно послушные её воле, они сладостно и нежно спели вот это.
Когда б, Амур, стремления твои С желаньями мадонны совпадали, Как мощно, как согласно бы звучали Векам святые ваши имена! Но не осилить твоему запрету Её порыва к чистоте и свету, Желанием душа моя полна, Но - горе!– нет надежды для любви. Моей царицы имя всё светлее, Твоё ж, Амур, померкло перед нею.
По окончании прелестной и чарующей песенки Альтерия - ей было назначено жребием приступить первой к повествованию - отложив в сторону виолу и плектр, которые держала в руке, следующим образом начала свою сказку.
Сказка I
Два кума искренно любят друг друга и друг друга обманывают, и, в конце концов, дело дошло до того, что жёныу них стали общими
Поистине поразительны уловки и хитрости, которые измышляют многогрешные смертные, но намного поразительнее, по-моему, то, что пускают в ход кумовья, когда обманывают друг друга. И, раз мне должно положить своей сказкой начало повествованиям этой ночи, я надумала рассказать вам про то, как, прибегнув к хитростям, обману и вероломству, кумовья околпачили и надули друг друга. И хотя первый обманщик с изумительной ловкостью обманул своего кума, тот с неменьшей хитростью и неменьшей выдумкой одурачил его в свою очередь. Обо всём этом я вам и поведаю, если вы подарите меня своим благосклонным вниманием.