Призрачная любовь
Шрифт:
Хранительница замолчала, увидев, как изменилось лицо хирурга при последних ее словах. Он стал серьезным и даже каким-то немного злым.
– Он лучше нее, – отрезал Виктор. – Не знаю, как объяснить. У нас все разваливаться стало аккурат лет десять назад, когда пришла Люба, и Вера приказала Иннокентию ее вылечить. Он после первого же сеанса отказался. Что-то с ней не то!
Хранительница невольно передернула плечами.
– Он чувствует это острее нашего, поэтому и заперся в своем корпусе, – добавил хирург. – Надо было Вере оставить психиатра в покое…
– Люба в него… влюблена?
Виктор
– Да. И тебе этот змеиный клубок перешел по наследству.
Потом хирург взглянул на часы, висевшие в операционной, и произнес:
– Нам пора.
Вера вздохнула и принялась собирать инструменты.
– А остальные? – теперь она была уверена, что ей стоит знать истории прочих хранителей, раз с одним-единственным Иннокентием была такая беда.
– С остальными проще, – ответил Виктор. – Михаил Петрович – репрессированный профессор, многое сделал для медицины, был главой кафедры, прекрасным врачом. Единственное, чего он больше не может это стоять у постели больного, но у него по-прежнему золотые руки. В шкуре патологоанатома ему тесно.
Виктор перевел дух.
– Надя – сестричка из медсанбата времен второй мировой, контуженная. Из-за этого о ней мало что известно. Ушла на войну в сорок первом, прямо со второго курса мединститута, попала в лагерь. Пришла сюда в сорок третьем прямо в военной форме. С тех пор не говорит. Иннокентий практикует психологическое консультирование и Надя его клиентка с сороковых годов. С ней никакого прогресса. Им обоим упорства не занимать в нежелании идти во врата.
Хирург хмыкнул.
– А Любовь?
– Про нее никто ничего не знает, – произнес Виктор, снимая со стола манекен. – Она избегает нас. Но Вера в нее очень верила.
– Почему?
Хирург красноречиво взглянул на часы.
– Давай постараемся не опоздать.
– Куда?
– Михаил Петрович обещал собрать хранителей сегодня.
– Но я вроде всех видела, – вздохнула Вера.
– Нет, – взглянул на нее хирург. – Ты еще не знаешь Иваныча.
Кто мог предположить, кем окажется очередной хранитель?
Холодная осенняя ночь дышала в лицо, и девушка вновь с полной силой ощутила, что стала призраком, навечно связанным с этими старыми и обшарпанными корпусами, где болели и умирали люди.
– Нам можно вот так всем вместе собираться, – объяснял хирург, когда хранители вышли из корпуса. – Только после полуночи. Мы ведь все духи. А Иваныч… он жил на этой земле еще до того, как тут построили больницу.
– Но разве не Вера была самая старшая?
Виктор покачал головой.
– Все знают, что он человек не до конца. А точнее, никогда им не был. Он это то, что высшие инстанции присылают на землю, когда решают, что у конкретного места будет особая миссия.
Вера удивленно взглянула на спутника.
– Он отвечает за двери в загробный мир, – кивнул ей Виктор. – Это в морге, а он вроде таможенника, который проверяет документы. То, как происходит переход для многих из нас тайна, но я думаю, что если в твоих проездных документах много хороших отметок, ты получаешь добрую участь, если нет – злую. Хранители в больнице помогают людям подправить то,
– Он вообще разговаривает?
Виктор задумался.
– Иваныч очень странное существо.
Наконец, Виктор остановился перед тем корпусом, где поселилась юная хранительница, и пропустил девушку в железную дверь. Поднимаясь наверх, она подумала, что собрание, должно быть, у Иннокентия, но шагнув в коридор, поняла, что именно из ее комнаты исходил приглушенный свет и долетали голоса.
Кроме того, там было накурено, а Вера не любила запах табака. К счастью, психиатр догадался открыть окно. Именно он сейчас с наслаждением затягивался сигаретой, сидя на подоконнике. Как только Вера вошла, все обернулись к новой коллеге, гомон утих.
– Что-то вы задержались, – произнес Михаил Петрович.
Что-то вроде эха воспоминания билось в висках. Вера знала историю этого человека, слышала ее от одного из преподавателей. Возможно, смогла бы вспомнить его настоящее имя. Очередная встреча с прошлым практически выбила почву из-под ее ног, но тут Вера словно против воли перевела взгляд на Иваныча и поняла, что не может ничего произнести. Тайна настоящего имени неприкосновенна.
Вера, в самом деле, без труда узнала привратника, хоть Иваныч и был одет санитаром морга, и выглядел ему под стать – полноватый, с виду пропитый небритый мужчина неопределимого возраста. Похоже, привратник уже так долго обитал при больнице, что научился блестяще копировать ее обитателей. Тяжелый взгляд был единственным, что выдавало в нем принадлежность к потустороннему миру.
– Здравствуй, Вера, – поприветствовал ее Иваныч.
Девушка сделала шаг в комнату.
– Что-то случилось? – спросил патологоанатом.
– Не тревожьтесь попусту, профессор, – заговорил психиатр, глядя девушке за спину.
Сейчас Вера видела лишь то, как ярко блестели стекла его очков. При воспоминании о том, как хранительница в прошлый раз встретилась с психиатром взглядом, ей до сих пор было нехорошо. «А можно ли вообще разглядеть его глаза?» – вдруг пронеслось в голове.
– Витя трепло, – с этими словами психиатр затушил сигарету о блюдечко, оттолкнулся от подоконника и прошагал к незанятому стулу рядом с Любовью. – Напрасно вы переживали, Михаил Петрович. Вера уже все знает и о вас, и обо мне.
От этих слов у хранительницы неприятно засосало под ложечкой. Вера помнила, что психиатр был способен читать мысли только без очков. Как он узнал?
Тем временем Иннокентий сел, сложил на столе руки и приподнял голову. В его позе, жестах и голосе было столько уверенности, что Веру это разозлило. Он ведь озвучил удачную догадку. Просто из чувства противоречия захотелось доказать психиатру, что он не может знать о других все.
– Гусь, – кажется, хирург был с ней солидарен.
Виктор вышел из-за спины Веры, прошагал к столу и отодвинул новой коллеге стул. Остальные молчали, обдумывая, видимо то, что их тайны без разрешения попали к чужачке. И ведь Вере нечем было им отплатить – она ничего не знала про себя. Впрочем, оставался психиатр с его даром влезать в голову.