Призрак Перл-Харбора. Тайная война
Шрифт:
Страшно? А кому сейчас не страшно. Нет, надо рисковать, — все больше укреплялся Фитин в своей мысли. — Прямое участие Плакидина в работе с Саном активизирует операцию и позволит выполнить задачу товарища Сталина в срок. Но как убедить в этом Лаврентия Павловича? Как? Тут одних эмоций и слов о надежности Плакидина явно недостаточно. Необходимо найти надежный крючок, с которого невозможно сорваться…
Жена и сын живы. Родственники врага народа — серьезный аргумент для Берии. Если их вытащить из лагеря в „шарашку“, посадить на льготный режим и дать усиленный паек, а Плакса
— Кто такой агент Сан, насколько глубоко он способен осветить положение в высших кругах США и Японии?
Этот прямой вопрос заставил Плакидина подобраться. Он, как настоящий профессионал, не спешил раскрываться, а ждал очередного вопроса Фитина.
— Положение тяжелое, вы все сами видели. В этой ситуации мы можем рассчитывать на вас и Сана в решении важной задачи? — повторил вопрос Фитин.
Такая прямая постановка вопроса рассеяла опасения Плакидина, что НКВД ведет с ним какую-то темную игру, и он заговорил на языке разведки:
— Такая постановка задачи требует твердых гарантий, что его жизнь и репутация не пострадают.
— Да, — подтвердил Фитин и не отвел в сторону глаз.
— Скорее, даже репутацию. В положении Сана она значит больше, чем сама жизнь. В свое время он был вхож в ближайшее окружение президента США и императора Хирохито.
— В этом вы можете быть абсолютно уверены. Его безупречная репутация — залог успешного выполнения задания.
— Хорошо. Что от меня требуется?
— Ничего сверхъестественного. Восстановить с ним связь и продолжить работу.
Рука Плакидина с папиросой повисла в воздухе. Он не мог поверить в то, что услышал, и, с трудом находя слова, переспросил:
— Я… я… не ослышался?
— Нет.
— К-а-а-к! Вы доверяете врагу народа?
На лице Фитина появилась болезненная гримаса, он нажал на кнопку звонка — в дверях появился помощник — и распорядился:
— Принесите чай и что-нибудь к нему.
— Есть! — ответил тот и вышел.
В беседе возникла пауза. Фитин не спешил форсировать события и решил дать время Плакидину прийти в себя. Иван вытащил из пачки новую папиросу, но так и не закурил. Боясь услышать самое страшное, он, не поднимая глаз, спросил:
— Что с моим сыном и женой?
— Они живы, — ответил Фитин.
— Живы?! — воскликнул Плакидин и приподнялся со стула.
— Видите ли, Иван Леонидович, — Фитин старательно подыскивал слова, — по закону близкие родственники врага народа, извините, репрессированного, подлежат…
— Я знаю. Что с ними?
— Они находятся под Нижним Тагилом, но в ближайшее время в их судьбе произойдут существенные изменения. Мы переведем их сюда в нормальные условия.
— Что значит — существенные изменения?
Фитин не стал кривить душой и честно ответил:
— В нынешнем положении больше того, что я сказал, сделать не могу. Здесь они будут обеспечены всем необходимым, а остальное — их полная свобода —
— Страхуетесь? — на этот раз в голосе Плакидина не было ожесточения. Со всей искренностью он заявил:
— Я вам, Павел Михайлович, очень благодарен. Вы не Господь Бог, но сделали гораздо больше, чем мог начальник разведки. Я не стану говорить высоких слов, профессионалы в них не нуждаются, наш судья — совесть и время.
— Вот и договорились, — оживился Фитин, на его лице появилась открытая улыбка, и предложил: — Пока передохните, а потом побалуемся чайком.
Иван остался один в кабинете. Из приемной доносился голос помощника Фитина, он звонил в столовую. Несмотря на поздний час, на столе перед Плакидиным появился поднос. На нем ароматно дымилась чашка с настоящим чаем, на блюдце золотились аккуратно нарезанные дольки лимона, а в вазе было черничное варенье. Иван ничего этого не видел и все еще не мог прийти в себя. За последние сутки с ним произошло столько невероятных событий, что их вполне хватило бы на целую жизнь. Ему страстно хотелось верить молодому и, похоже, искреннему в своих намерениях руководителю советской разведки.
Шум шагов заставил Плакидина встрепенуться. Из смежной комнаты в кабинет стремительно вошел крепко сбитый, но уже успевший погрузнеть мужчина, за ним показался Фитин. Не здороваясь, он прошел к столу, уверенно занял кресло начальника разведки, а тот так и остался стоять.
— Садись, Павел Михайлович, — властно произнес вошедший и впился глазами в Ивана.
Тот поежился под его тяжелым взглядом, и холодок обдал спину — перед ним сидел Берия. Вблизи нарком сильно отличался от своих парадных портретов, висевших в кабинете начальника лагеря и в клубе. Большие залысины и серый цвет лица старили его.
Разговор начался с неожиданного вопроса Берии:
— Плакидин, на советскую власть обижаетесь?
— Нет, я за нее сражался, — помедлив, ответил Иван.
— Правильно делаете, — категорично отрезал Берия и заговорил чеканными словами:
— Честные коммунисты не имеют ничего общего с наймитами мировой буржуазии, пробравшимися в ряды чекистов и пытавшимися захватить власть в партии и стране! Товарищ Сталин разгадал их коварные планы и, опираясь на здоровые силы, вырвал с корнем ядовитое жало у этой гидры! К сожалению, — здесь тон Берии стал еще жестче, — многих жертв удалось бы избежать, если бы мы, чекисты, проявили политическую бдительность. Из-за нашей близорукости немало врагов народа проникло в органы государственной безопасности. Ловко маскируясь, они вершили черные дела. Тысячи честных коммунистов и беспартийных были ими оклеветаны и брошены в лагеря. Эти оборотни замышляли отравить товарищей Сталина, Молотова, Ворошилова и уже предвкушали близкую победу, но просчитались. Преданные чекисты под мудрым руководством товарища Сталина сорвали с них маски и разоблачили предателей. Ежов, Миронов и их пособники ответили по заслугам за совершенные преступления. Сегодня мы расплачиваемся дорогой ценой за то, что эти мерзавцы натворили, — и кулак Берии обрушился на крышку стола.