Призрак Перл-Харбора. Тайная война
Шрифт:
У него перехватило дыхание: то, ради чего он ежедневно рисковал и безуспешно пытался узнать, находилось перед ним. Опытный взгляд штабиста не мог ошибиться. Это была та самая карта и тот самый план наступления, о котором перешептывались близкие к командующему армией офицеры. Гному стоило немалых усилий, скрыть охватившее его волнение. Но Мацуока, кажется, ничего не заметил и объявил:
— Капитан, вы знаете о нехватке офицеров в отделе. Майор Сато выехал в командировку в Хэган и вернется через четыре дня…
«Поехал к границе выверять на месте детали плана наступления? — сообразил Гном, и внутри
— Завтра мне необходимо представить начальнику штаба план наступления с последними изменениями, — чеканил каждое слово Мацуока. — Я поручаю вам выполнение этой важной задачи. Времени осталось мало. Надеюсь, вы справитесь?
— Так точно, господин полковник! — заверил Гном.
— Помните, капитан, каждое слово и цифра из этих документов — строжайшая тайна. Агенты НКВД отдали бы многое, чтобы узнать ее.
— Ясно, господин полковник!
— Еще раз напоминаю, никому и ни одного слова! В кабинет никого не впускать! Документы возвратить лично мне! Понятно?
— Да!
— За работу, время не ждет! — поторопил Мацуока и вышел из кабинета.
Давно уже стихли шаги полковника, а Гном, как завороженный, смотрел на карту. Лишь шорох стрелок часов нарушал тишину кабинета; они неумолимо отсчитывали секунды и минуты отпущенной ему удачи. Сделать до утра копию карты и таблиц казалось немыслимым делом. Глаза страшились, а руки выполняли свое дело. Гном закрыл дверь на ключ, плотно задернул шторы, потом достал из ящика письменного стола кальку, которую держал для таких случаев, раскатал по карте, и, вооружившись карандашом и лекалом, принялся за работу.
Карандаш стремительно скользил по бумаге, очерчивая линии будущих фронтов и котлов окружения. Цветная паутина все гуще покрывала территорию советского Дальнего Востока и Забайкалья. Он работал без отдыха и останавливался, лишь когда у дверей раздавались шаги часового или засидевшегося допоздна штабного офицера. Работа над картой подошла к концу далеко за полночь. От неимоверного напряжения спина одеревенела, голова кружилась, а перед глазами плясала рябь из черных точек. Пошатываясь, Гном добрел до топчана и без сил рухнул.
Свинцовая усталость охватила тело, глаза сами закрылись, и он провалился в обволакивающую темноту. Из полузабытья его вывел шум в коридоре. Бряцание оружием и отрывистые команды говорили о том, что подошло время смены караула. Гном очнулся, посмотрел на часы и ужаснулся — стрелки показывали ровно четыре. Час, целый час драгоценного времени был упущен. Стараясь наверстать потерянное, Гном ополоснул лицо холодной водой, возвратился к столу и занялся таблицами. Стрелки неумолимо отсчитывали минуты, и, чтобы успеть, ему пришлось копировать те таблицы, в которых содержались наиболее важные данные. С наступлением рассвета карта командующего Квантунской армией с внесенными в нее изменениями, а также пояснительная записка были готовы. Гном сложил их в сейф и в изнеможении распластался на топчане.
Поднял его на ноги рык дежурного по штабу. Он рапортовал прибывшему на службу командующему. Вслед за этим захлопали двери кабинетов, и громкие голоса зазвучали в коридоре. Штаб ожил и забурлил. Гном встрепенулся, прошлепал к зеркалу и ужаснулся — на него смотрело
Отпущенных шести часов Гному хватало, чтобы найти Ольшевского и избавиться от опаснейшего груза. Не успели стихнуть шаги Мацуоки, как он поспешил на выход из штаба. Пристальный взгляд часового заставил сердце Гнома тревожно забиться. Проверив его пропуск, он нажал на кнопку. Входная дверь распахнулась, морозный воздух наполнил тамбур. Гном с облегчением вздохнул, вышел на улицу, и ноги сами понесли его к конторе Павла.
Пакет жег грудь и подгонял вперед. На Китайской Гном взял извозчика, доехал до вокзала, там сделал круг и, не обнаружив за собой хвоста, возвратился на Соборную площадь, дальше пошел пешком. День выдался погожий. В лучах восходящего солнца купола Свято-Николаевского собора горели жаром, зеркальным блеском сверкали витрины магазина «И. Чурина и Кo», а на центральных улицах было не протолкнуться. Утренний Харбин напоминал собой Вавилон. До девяти, когда Ольшевский должен был появиться в конторе, оставалось около десяти минут, и Гном замедлил шаг…
Этого часа с нетерпением дожидалась группа Гордеева. Ровно в девять Люшков обычно выходил из подъезда, садился в машину и под охраной Ясновского отправлялся к Чжао поправлять здоровье. На этот раз пьяный загул в «Тройке» дало себе знать. Шторы на окнах квартиры оставались задернутыми, а прислуга — бывший санитар из пехотного полка, шмыгавший по утрам в ближайшую лавку за солеными огурцами и рассолом, из подъезда не показался. Запаздывал и педантичный Ясновский. Стрелки подобрались к половине десятого. Гордеев начал нервничать — маячить и дальше на глазах у филеров из белогвардейской контрразведки становилось небезопасно. Один из них, чернявый, с ухватками трамвайного карманника, оставил свое место и вразвалочку направился к машине. Михаил быстро сообразил и обнял Анну.
— Ребята, не увлекайтесь, так и до свадьбы недалеко, — пошутил водитель.
— Не волнуйся, Коля, тебя пригласить не забудем, — усмехнулся Михаил и прижался к Анне.
— Мы так не договаривались, — отстранилась она и лукаво посмотрела на Дмитрия. Опасность придала девушке еще большую привлекательность, и в нем заговорила ревность. Ему стал ненавистен коротышка-шпик, из-за которого чужие руки прикасались к Анне. А тот вихляющей походочкой подвалил к машине и нахально стрельнул взглядом по пассажирам. Николай дернулся к дверце.
— Не заводись, — шепнул Дмитрий.
Филер продолжал вертеться перед зеркалом и подкручивать жидкие усишки. У Николая лопнуло терпение, он не выдержал, распахнул дверцу и рявкнул:
— Тебе чё, тут парикмахерская? Вали отсюда!
— Чё орешь? В зеркало нельзя посмотреть? — огрызнулся филер.
— С твоей рожей не в зеркало, а в з…
— Чё-ё? Тоже мне Аполлон выискался. На свою посмотри! Я щас…
Увесистый кулак Николая, полетевший к носу филера, заставил того отскочить на тротуар.