Призрак Перл-Харбора. Тайная война
Шрифт:
— А вдруг Рузвельт передумает? Позиция выжидания, которую он до сих пор занимал, работала на усиление Америки. Так зачем же ему лишний раз дразнить японцев?
— У него не остается выбора. По словам Гопкинса, после смены японского правительственного кабинета и прихода к власти «ястреба» Тодзио переговоры зашли в тупик. А то, чем занимаются Номура и Курусу, он расценивает как затяжку времени, необходимую японской армии и флоту для подготовки к нападению. В Вашингтоне понимают неизбежность войны с Японией, но не располагают достаточными силами для ведения войны и потому ведут свою игру, чтобы
Лицо Сталина помрачнело, и он с ожесточением сказал:
— Рузвельту не откажешь в дальновидности. Как великий политик он не тащится за историей, а делает ее сам. Эта нота может остудить боевой пыл самураев.
Берия нервно сглотнул и решился возразить:
— Иосиф Виссарионович, — и тут же поправился. — Товарищ Сталин, я полагаю, что японскую военную машину уже ничем не остановить.
— Уверен? — этот вопрос, казалось, сплющил наркома. Его голова вжалась в плечи, а фигура съежилась и стала напоминать тающую снежную бабу.
— Да! — с трудом выдавил он из себя.
— Лаврентий, — Сталин сделал долгую паузу, — если твоя уверенность строится только на словах политиков, то это большое заблуждение. Слова им служат, чтобы скрыть истинные мысли и планы.
— Нет, товарищ Сталин! — голос Берии окреп. — Кроме слов, я опираюсь на конкретные факты. По данным токийской и харбинской резидентур, основные силы армии, флота и авиации Японии приведены в полную боевую готовность и сосредоточены на Тихоокеанском театре военных действий. Ранее в заливе Кагосима острова Кюсю состоялись в обстановке строжайшей секретности крупнейшие за последние годы учения. К сожалению, нашей агентуре удалось добыть лишь отрывочные данные. В частности, стало известно, что в ходе учений отрабатывались воздушные удары по морским целям и системам береговой обороны. Что касается Квантунской армии, то она занимает зимние квартиры. В совокупности все это говорит за военный вариант развития событий на море и свидетельствует о том, что наши усилия были не напрасны.
— Возможно и так, поживем — увидим, — не спешил с окончательными выводами Сталин и, бросив на Берию короткий взгляд, продолжил: — Ты и твои подчиненные неплохо поработали, но требуется еще одно, последнее усилие.
Тот вспыхнул от похвалы и не без пафоса ответил:
— Иосиф Виссарионович, спасибо за высокую оценку работы наркомата! Ради вас и партии я и НКВД готовы на любые жертвы.
Сталин оставил без внимания эту демонстрацию преданности и ушел в себя.
— Война, — короткое слово, как отзвук его мыслей, вопросом повисло в воздухе. — Война, — повторил он и заявил: — Только время и история оценят этот наш шаг, — голос Вождя набирал силу. — Великие цели требуют великих поступков! Будущее покажет, что мы были правы. Фашисты захватили пол-Европы, и сегодня под Москвой решается судьба не только нашей страны, но и всего мира! Если мы не устоим, то завтра коричневые орды захлестнут Азию и девятым валом обрушатся на сытую и благополучную Америку. Рузвельт и Черчилль это прекрасно понимают. Так почему же они медлят и не открывают второй фронт? Не могут или не хотят?
Берия гневно мотнул головой и с презрением бросил:
— Все они одним миром мазаны.
На лице Сталина неожиданно промелькнула улыбка.
— Лаврентий, откуда столько пафоса? — с сарказмом спросил он. — Ты так без работы оставишь Мехлиса и его комиссаров.
— Мне с ним не тягаться. Это он пускай Геббельсу рот затыкает, — Берия не преминул пройтись по адресу главного комиссара Красной армии.
— Ну, это, скорее, по твоей части, — хмыкнул Сталин, но в следующее мгновение его лицо затвердело, и он с ожесточением произнес: — Они, эти ненасытные денежные мешки рокфеллеры, форды и ротшильды, вскормили этого пса Гитлера и натравили на нас, но мы не дадим им отсидеться за нашими спинами. Мы заставим их воевать!
Берия невольно вытянулся, а Вождь продолжал говорить:
— Для этого требуется еще одно усилие, и война между империалистическими хищниками станет неизбежной. И ты, Лаврентий, с НКВД должны сделать это.
— Мы выполним вашу задачу, Иосиф Виссарионович! — заверил он.
— Надеюсь, — лицо Сталина смягчилось, и он уже буднично спросил: — Что там еще у тебя?
Берия запустил руку в папку и вытащил стопку листов. Сталин поморщился и ворчливо заметил:
— Вы что, с Поскребышевым сговорились меня в бумагах похоронить?
— Иосиф Виссарионович, надо утвердить списки номер один и два на врагов народа.
— А не многовато ли их будет? И так воевать некому.
— Нет. Здесь самые опасные. К остальным подходим избирательно. Тех, кто прошел перековку и покаялся перед советским народом, направляем на фронт, чтобы в штрафных батальонах искупили кровью свою вину.
— Ладно, давай, — согласился Сталин и потянулся к красному карандашу.
Положив на стол два списка из числа сотрудников наркоматов иностранных и внутренних дел, Берия суетливо поправил пенсне и поспешил заметить:
— Молотов ознакомился с обоими списками и согласился с предложениями НКВД.
В верхней части листа стояла аккуратная, с нажимом на первой букве, роспись наркома иностранных дел. Бегло просмотрев список номер два «врагов народа», которым выпала неслыханная милость каторжным трудом в лагерях ГУЛАГа искупить вину, Сталин поставил подпись. Список номер один, отпечатанный крупным шрифтом, чтобы не утомлять глаз Вождя фамилиями изменников и террористов, оказался короче.
Остро отточенное острие карандаша хищно скользило по фамилиям тех, кто подлежал немедленной ликвидации, и остановилось в конце первой страницы. Берия подался вперед. Сталин поднял голову, испытывающе посмотрел, и спросил:
— Не жалко? Ты же с ним не один год проработал в Закавказской ЧК?
— К врагам товарища Сталина и партии у меня и НКВД не может быть жалости и снисхождения!
— Мы все служим партии, — поправил Вождь и повторил вопрос: — И все-таки, не жалко? Кажется, в двадцатом он вытащил тебя из Кутаисской тюрьмы?