Призраки Пянджа

Март Артём

Карим крепче стиснул рукоять ножа.

— Ты сомневаешься, мальчишка? Сомневаешься, что я его порежу?

— Порежь, — я кивнул автоматом. — Дай мне пристрелить тебя с чистой совестью.

Карим рассмеялся.

— Д-а-а-а… — потянул было он и хотел что-то сказать, но я его перебил.

— Чего ржёшь? Будешь медлить — мой товарищ, которого ты оглушил вон тем камнем, придёт в себя.

Лицо Карима снова изменило выражение. На нём отразилась гримаса бессильной злобы. Он оскалился, снова неприятно

скривил при этом губы. Сузил глаза.

— Ты думал, я решу, что он мёртв? — кивнул я на Уткина. — Но ты бы не успел убить его и одновременно кинуться на Сагдиева.

Я вновь усмехнулся и добавил:

— Кроме того, ты плохо знаешь Васю Уткина. Таким камешком его не зашибешь.

Карим выдохнул.

— А ты не так прост, как кажешься на первый взгляд, советский пограничник.

— Я слишком часто такое слышу. Уже начинает надоедать.

— И тем не менее, — Карим посерьёзнел, — мы, по всей видимости, находимся… Хм… Как это сказать по-русски? Я неплохо владею твоим языком, но всё же…

— В патовой ситуации. Да.

Карим кивнул.

— Что же нам делать? — хрипловато спросил он.

— Ты хочешь жить, — сказал я. — Понимаешь, что твоя задача — расставить маяки в труднопроходимых горах, провалилась. Кому бы ты ни протаптывал путь, тебе не повезло. Ты наткнулся на нас.

Карим сплюнул. Сплюнул не по-киргизски, через левое плечо, как раньше. Сплюнул он совершенно по-простому — в сторону. Потом вновь оскалился.

Тогда я сказал ему:

— Если ты убьёшь моего товарища — немедленно умрёшь. Как только остальные придут в себя — умрёшь. Но у тебя есть шанс выйти живым.

— Да? И как же? — кивнул Карим вопросительно. — Неужели ты меня отпустишь?

— Да. Если ты сможешь убить меня ножом.

Карим помрачнел. Бросил взгляд на Айдарбека, наблюдавшего за нами.

— Нет. Твоего проводника ты взять с собой не сможешь, — предвосхитил я его вопрос. — Знаю, он тебе нужен, чтобы спуститься с гор. Но ты просто не успеешь. Выбор прост: либо смерть, либо шанс выжить. Что ты выбираешь?

Карим потянулся за автоматом Сагдиева. Неуклюже поднял его одной рукой и направил на меня. Проговорил ледяным тоном убийцы:

— Убить тебя ножом, говоришь? Тогда давай выйдем на улицу.

Мы стояли на пограничной тропе и держали друг друга на мушке. Что ж. Я смог вынудить Карима освободить Ильяса. Теперь придётся импровизировать.

Сумерки сгустились ещё сильнее. Солнце скрылось за горизонтом и окрасило тусклым кроваво-красным заревом далёкие, заслонившие его облака.

Ветер, казалось, стал дуть сильнее. Холодный, по-афгански злой, он пробирал даже сквозь бушлат.

Отступать было некуда. С одной стороны скала, с другой — глубокая пропасть. А перед лицом враг. Хорошо,

что я не собирался отступать.

Карим твёрдо держал автомат.

— Значит, я должен убить тебя ножом? Ты намекаешь на честный бой? Или останешься с автоматом?

— А ты умеешь играть честно?

Карим хмыкнул.

— Знаешь, как мой рамз-наам? Позывной. Прозвище.

«Позывной? — подумал я. — Он действительно солдат. Значит, я должен взять его живым».

— Ханджар, — сказал Карим, не дождавшись моего ответа. — Нож, если говорить на твоём языке. Знаешь почему? Потому что я привык убивать врагов ножом.

— Зря ты делишься такими вещами, — недобро улыбнулся я, решив подразнить Карима. — Можем же вычислить.

Карим тоже показал в улыбке свои беловатые в сумерках зубы.

— Не вычислишь, если умрёшь.

— Ну так что? — не поддался я на провокацию. — На ножах?

— Бросай оружие, советский пограничник. Я — потом. За тобой.

— Хреново, когда недооцениваешь противника, — покачал я головой, стискивая свой АК. — Когда считаешь его дураком.

Карим ничего не ответил.

— Думаешь, я стану бросать оружие? — спросил тогда я.

— Ну я же согласился на твои условия, — кивнул мне Карим. — Отпустил твоего товарища.

— Потому что был приперт к стенке. По правде говоря, ты всё ещё приперт к ней.

Карим не ответил, только нервно потоптался на месте, держа оружие наготове. Он был неуверен. Я видел это по его взгляду.

Карим явно не привык встречать такое упорное психологическое сопротивление со стороны молодого с виду солдата. Не привык, а потому медлил. Чувствовал подвох, но не мог понять, где он. И это было мне на руку.

— Время у тебя выходит, — продолжил я. — Скоро пограничники придут в себя. Возможно, твой друг-киргиз, который явно пошёл с тобой в горы из-под палки, уже приводит их в чувство.

Карим нахмурился, нахальная маска, с которой он рассказывал мне о своём позывном и провоцировал выкинуть автомат, без остатка сошла с его лица. В глазах осталась сверкать только нервная злоба.

— И тогда тебя пристрелят, как собаку, — закончил я.

— Шайтан… — протянул Карим. — Ты решил солгать мне. Потянуть время.

«Нет. Я решил взять тебя живым», — подумал я.

— Нет. У тебя действительно есть шанс убить меня и уйти, — ответил я Кариму. — Всё честно. Я привык держать слово.

— Тогда считаем до трёх и бросаем вместе, — предложил Карим, нервно стискивая автомат.

— А давай!

Карим выдохнул. Стал считать:

— Раз.

— Два, — быстро ответил я, не дав ему времени подумать.

— Три… — докончил он.

Никто не выбросил оружия. Мы так и остались стоять на горной тропе, держа друг друга на мушках.