Призраки Пянджа
Шрифт:
Я сунул внутрь пальцы, достал на подушечках несколько зёрнышек.
— Ясно. Банг.
Сагдиев нахмурился. Видимо, услышал знакомое слово.
— Это че ещё такое? — спросил любопытный Вася.
— Банг. Дурман-трава, — пояснил я.
— Так это ж наркотик… — удивился Вася.
— Это поможет, — проговорил Айдарбек слабым голосом. — Но духи предков начнут шептать…
Значит, вот что принимал Айдарбек после того, как мы привели его в пещеру. Я подозревал нечто подобное. К тому же это объясняло его
— Это изъять надо! — сказал Уткин, поочерёдно глядя то на меня, то на Сагдиева.
— Нет. Пусть принимает, — сказал я задумчиво. — Иначе до заставы не протянет.
Прикинув два и два, я сказал Айдарбеку, показав ему мешочек:
— Я дам тебе твой банг, Айдар, но сначала расскажи подробнее всё, что знаешь. Иначе с твоими голосами предков путного ничего уже не расскажешь.
Старик сделал брови домиком. Посмотрел на меня как-то жалобно, а потом пролепетал:
— Болит…
— Так. Ильяс, дай ему обезбол. Есть ещё?
— Пока да, — кивнул Сагдиев. — Анальгин.
— С его ранением это как мёртвому припарка. Давай по-фронтовому. Со спиртом. Так эффект будет получше.
— Это… как? По-фронтовому? — удивился Сагдиев.
— Дай таблетки и спирт из аптечки. Ложку ещё.
Сагдиев послушался. Он выдавил мне две таблетки анальгина из пластинки. Передал маленький тридцатимиллилитровый флакончик спирта, которым обычно обрабатывают раны.
Я аккуратно растолок таблетки камнями. Ссыпал порошок в алюминиевую ложку с заранее налитым туда спиртом. Потом добавил несколько капель воды из своей фляги.
При тусклом свете нашей коптилки я осмотрел получившуюся мутноватую жидкость. Встал, держа ложку. Подошёл к пастуху.
— Глотай разом. Скоро полегчает.
Старик жалобно глянул на меня. Потом на ложку. Открыл рот. Я залил обезболивающее ему в рот.
Старик проглотил, сморщился от горечи. Потом сплюнул неприятную на вкус слюну и тут же зашипел ещё и от боли в ноге.
— Вот. Запей, — предложил я ему фляжку.
Тот принял, сделал несколько жадных глотков. Тогда я вернулся на своё место.
— Теперь рассказывай.
Айдарбек чуть-чуть помедлил. Вздохнул и заговорил:
— Душманы пришли. Сказали, им нужны проводники. Я отказался. Но когда они сказали, что убьют всех — Расул вызвался идти. Расул мой первый сын. Он застал дни, когда я ещё по горам ходил. Расул со мной ходил, когда стал уже мужчиной. Он горы знает. Расул говорил душманам: я пойду вместо отца. Ну… ну они как узнали, что мы по горам ходили, забрали всех — и меня, и Расула, и Джамиля.
— А Джамиль? — спросил я. — Он тоже ходил по горам?
Чувствовал я, что старик юлил. Он упорно не хотел рассказывать нам о своём младшем сыне. Всячески избегал этой темы.
Горец не ответил сразу. Он сжал свои большие обветренные губы.
— Он пастух.
Внезапно Айдарбек снова скривился от боли, даже скрипнул зубами.
— Можно банг?
— Можно, — я решил его не мучать лишними расспросами касательно сына. Видел, как тяжело даётся старому Айдарбеку наш разговор. Но всё равно спросил: — Но сначала расскажи, кто с ними пошёл? Ты видел тех душманов?
— Видел, — кивнул Айдарбек. — Только лица не видел. Они их закрыли. Один был длинный, как палка. Глаз у него недобрый, нечеловечий. Второй душман — маленький и крепкий, как пенёк. Второй…
Старик указал на свою винтовку «Мосина», стоящую у стены рядом с Сагдиевым. Докончил:
— С ружьём.
Мы переглянулись.
— Первый вооружён? — спросил я.
Айдарбек покачал головой.
— Не знаю. Я не видел. Но второй… У второго на ружье… — Он задумался. Снова сморщил лоб глубокими складками. — У него дурбин-назар.
— Что? — не понял Уткин. — Какой Назар?
— Дурбин-назар, — Айдарбек сделал руками жест, как бы показывая трубу или цилиндр.
— Трубка? — спросил я.
— Да, — тот покивал. — Труба.
— Оптический прицел, — проговорил я тихо. — Значит, среди них идёт снайпер.
— Плохо дело, — покачал головой Вася Уткин.
— А чего плохо-то? — возразил ему Сагдиев. — Там же Алим. У Алима с собой плетка. Если что — он любому снайперу сто очков вперёд выдаст.
— Если только, — я потёр слегка колючую от появлявшейся редкой щетины щёку, — их не захватят врасплох. Ладно.
Я поднялся, протянул Айдарбеку его сморщенный, словно лицо старика, мешочек.
— На тебе твой банг.
Старик торопливо принял его. Сунул пальцы внутрь, потом в рот. Стал быстро жевать зёрна. Потом почему-то уставился на Ильяса. Внезапно предложил и ему отведать своего дурмана.
Тот отмахнулся.
— Не, спасибо, отец, — сказал Сагдиев. — Я хоть и мусульманин, но не дурманщик. Жуй себе спокойно свой банг.
— Опаздывают, — буркнул мне Вася, когда увидел, как я смотрю на часы.
А между тем подходило уже два часа следующего дня.
Сегодня было ясно. Синее, безоблачное небо развернулось над горами. Солнце стояло высоко. Пекло оно так, что прозеваешь — получишь ожог. Тем не менее, стоило ему скрыться за каким-нибудь горным хребтом, температура тут же падала. Холодало.
Светило мерно плыло по небу. Под его лучами скалы отбрасывали чёрные, словно бы вырезанные ножом тени.
Воздух на хребтах, что были подальше, дрожал под палящим солнцем. Тут и там возникали миражи: то тень вдали, будто бы от вражеского снайпера, засевшего за валуном, то незнакомый силуэт путника, следующего прямо между скальных выступов.