Проблема «бессознательного»

Бассин Филипп Вениаминович

Главным препятствием при попытках эксперименталь­ного изучения закономерностей динамики и природы сно­видений всегда была неуправляемость этих своеобразных проявлений психической активности, невозможность для экспериментатора вмешиваться в их развертывание и произвольно устанавливать между ними и воздействующи­ми стимулами именно те отношения, которые необходимы для анализа каких-то конкретных проблем. Неудивитель­но поэтому, что работы, начатые несколько лет назад во Франции Desoille и посвященные проблеме «управляемых сновидений в состоянии бодрствования» («r'eve 'eleill'e dirig'e»), привлекли серьезное внимание.

Название этой проблемы не является строгим. В рабо­тах Desoille [131] речь идет, конечно, не об управляемых сновидениях в точном смысле этого слова, а о свободных ассоциациях, возникающих, когда обследуемое лицо нахо­дится в дремотном состоянии. Спонтанное сценоподобное развертывание подобных ассоциаций экспериментатор, од­нако, в какой-то степени регулирует, задавая испытуемому соответствующие вопросы. Методика представляет собой поэтому как бы дальнейшее развитие известных приемов, введенных Jung, с тем только отличием, что продуцируют­ся при ее помощи не отдельные слова, а более или менее связанные

цепи образов.

Образы эти возникают в экспериментах Desoille при неодинаковых степенях глубины дремотного состояния (в состояниях, переходных между сном и бодрствованием и приближающихся в различных случаях и на разных ста­диях эксперимента то к одному, то к другому из обоих этих полюсов). Desoille был проведен систематический анализ отношения этих образов к аффективным пережива­ниям и в результате показана связь, которая существует между подобной продукцией «ненаправленного» сознания, носящей характер зыбких, быстро трансформирующихся и порой очень причудливых визуализаций, и теми элемен­тами прошлого опыта, которые имели наиболее интенсив­ную эффективную насыщенность. А более тщательное из­учение показало и бесспорно символическую природу мно­гих из вызывавшихся подобным образом сновидных об­разов.

Легко понять, какие методические преимущества име­ет прием, разработанный Desoille, перед попытками ана­лиза собственно сновидений. То, что в данном случае из­учению подвергаются феномены, лишь приближающиеся к последним, полностью искупается возможностью на­правлять поток исследуемых свободных ассоциаций в ка­ком-то определенном общем направлении, наиболее вы­годном для конкретных задач эксперимента. Desoille не дает еще законченного теоретического истолкования выяв­ленным им очень сложным психологическим картинам. Его теоретическая позиция где-то на полпути от истолко­ваний психоаналитического стиля к классическим павлов­ским трактовкам, при все более отчетливо ставящемся ак­центе на последних [87] . Для нас же наиболее интересен раз­работанный им и отраженный в его монографии и в лек­циях (прочитанных им в 1965 г. в Сорбонне) метод регу­лирования и последующего анализа сновидной активности сознания. Его экспериментальные данные подтверждают представление об аффектогенности и символической при­роде сновидений, причем они одновременно помогают устранить из этих представлений некоторые долго их отя­гощавшие искусственные психоаналитические толкования.

87

Приводим некоторые высказывания Desoille, дающие пред­ставление о его теоретической позиции: «Полностью признавая неоценимый вклад, сделанный психоанализом, я не мог удовлетво­риться его теорией... Теория должна помогать нам лучше понимать факты и более эффективно на них воздействовать... Я счел себя обязанным полностью покинуть теорию фрейдизма, чтобы присоединиться к павловской концепции. В общем я полагаю, что нужно распространить на всю нашу аффективную жизнь павловские понятия условного рефлекса и "динамической схемы"... Я был вы­нужден отбросить представление о бессознательном, как об обла­сти в которой происходит что-то, остающееся неизвестным созна­нию... Мы должны также отвергнуть представление о роли, кото­рую приписывают в символизме сновидений "цензуре", если мы станем изучать образы "арго" (в данном случае, условного языка визуализаций, возникающих в условиях дремоты. — Ф.Б.), выра­жающего без влияния какой-либо "цензуры" самые различные переживания испытуемого. Politzer предложил называть "интим­ным языком" зрительные и другие образы сновидений. Это язык архаический, на что уже сам Freud обратил внимание, язык без грамматики, на котором субъект изъясняет испытываемые им чув­ства, когда у него нет другого собеседника, кроме него самого. Это также то, что называется "забытым языком", по Fromm» [132, стр. 38-39].

Небезынтересно, что особую роль при истолковании выявлен­ных им фактов Desoille приписывает работам А. Г. Иванова-Смоленского. «Опыт, — говорит он, — имеющий, на мой взгляд, решаю­щее значение, принадлежит А. Г. Иванову-Смоленскому. Этот опыт показывает, что у человека, у которого выработан динамический стереотип в одной из сигнальных систем, можно получить соответ­ствующую реакцию в другой сигнальной системе без дополнитель­ного обусловливания» [132, стр. 33]. Подобные межсистемные свя­зи важны, по Desoille, и для понимания сложных отношений, ко­торые существуют между разными «языками», используемыми при различных формах изменения сознания.

§111 Сновидения и механизм доминанты

Таковы представления, по которым символика сновидений выступает как выражение особой системы связей, устанавливающихся между психологическими содержания­ми в условиях образного мышления, как выражение особо­го «языка» сновидно измененного сознания, проявляюще­гося при подавлении второй сигнальной системы и устра­нении тем самым логического способа увязывания значе­ний. Нельзя, однако, не предвидеть сомнений в целесооб­разности такой постановки проблемы. Действительно, так уж ли необходимы эти экскурсы в теорию образных и логических смысловых связей для понимания символики сновидений? Не можем ли мы объяснить этот символизм, не прибегая к гипотезе «визуализирующего языка» созна­ния? Вопросы эти серьезны, и в советской литературе су­ществует тенденция отвечать на них положительно. Наи­более тщательно такой ответ разработан И. Е. Вольпертом. На нем необходимо остановиться более подробно.

И. Е. Вольперт приводит характерные строки А. А. Ух­томского: «В душе может жить одновременно множество потенциальных доминант — следов от прежней жизнедея­тельности. Они поочередно выплывают в поле душевной работы и ясного внимания, живут здесь некоторое время, подводя свои итоги, и затем снова погружаются вглубь, уступая поле товаркам... Эти высшие кортикальные доминанты... продолжающие владеть жизнью и из подсознатель­ного, очевидно, совпадают по смыслу с теми "психически­ми комплексами", о которых говорит Freud и его школа» [88, стр. 170]. Эти строки А. А. Ухтомского интересны прежде всего тем, что в них производится неожиданное

сближение физиологического понятия «доминанты» и пси­хоаналитического понятия «комплекса», которые глубоко отличаются одно от другого по множеству оттенков смысла по традициям употребления и сопутствующим ассоциаци­ям, но которые тем не менее в определенном отношении действительно обнаруживают характерное сходство, по­скольку каждому из этих факторов приписывается регули­рующее воздействие на динамику физиологических про­цессов и соответствующих психологических феноменов («владенье жизнью»), сохраняющееся независимо от того, находится ли этот фактор «в поле ясной работы сознания» или нет [88] .

88

При такой несколько абстрактной постановке вопроса с «доминантой» могут быть сближены не только фрейдовские «ком­плексы», но и многие другие представления, например понятие «установки». Однако в любом случае важно помнить, что подоб­ное сближение предполагает сходство лишь отдельных черт понятий, а не обязательно тождество самих этих понятий как таковых.

Понимая доминанту как такой регулирующий фактор (мы бы сказали, как важный элемент физиологического механизма установки) и приписывая этому фактору дале­ко идущее влияние на динамику сновидений, И. Е. Воль­перт безусловно прав [89] . Нет более ярких доказательств ре­гулирующего влияния сложных доминант (или, точнее, видоизменяя только форму выражения, но не существо мысли: нет более ярких доказательств регулирующего вли­яния установок, глубоко захватывающих личность), чем приводимые И. Е. Вольпертом случаи прямого продолже­ния в сновидении творческой деятельности, начатой во время бодрствования (уже упоминавшееся нами открытие Кекуле в условиях сновидно измененного сознания форму­лы бензола, создание Tartini в сходной ситуации сонаты «Трель дьявола», завершение Державиным в аналогичном состоянии оды «Бог» и др.). И. Е. Вольперт обоснованно подчеркивает и выдающуюся роль, которую в продуциро­вании сновидений играет фактор аффективности, выступа­ющий не «самостоятельно», а лишь как "качество" доми­нанты» (мы бы сказали, как эмоциональная окрашенность соответствующей установки, что есть опять-таки толь­ко повторение другими словами мысли И. Е. Вольперта).

89

По этому поводу И. Е. Вольперт писал: «...Особенности доминанты объясняют тот факт, что в наших сновидениях сое­диняются в нечто целостное самые разнородные элементы пере­житых в прошлом впечатлений. Доминанта и есть та "сила", ко­торая соединяет эти элементы. Она, как отмечают А. А. Ухтом­ский и И. П. Павлов, как бы "притягивает" самые различные возбуждения в сфере своего влияния» [24, стр. 123].

Далее, однако, возникает основной вопрос: можно ли дать объяснение символике сновидений, используя пред­ставления, которые предпочитает И. Е. Вольперт? В по­рядке гипотезы, безусловно, да. И. Е. Вольперт опирается на хорошо изученные физиологические проявления доми­нант, когда он говорит, что «господствующая в сновидном синтезе доминанта, нередко латентная, которая объеди­няет в сновидении более слабые доминанты, не берет их каждую целиком в состав сновидения, а как бы отбирает отдельные их фрагменты и только эти детали компонирует в целую сновидную сцену. Да и сама господствующая до­минанта входит в состав сновидения не целиком, а только одной своей деталью или фрагментом. Тогда эти детали приобретают значение намеков на то целое, из которого они взяты, значение символов целого. На этой закономер­ности основаны те психические механизмы сновидений, которые Freud описал как "часть вместо целого", "сгуще­ние", "смешение"... Символы в сновидениях — случайные "обломки" доминант, всплывающие в сонном сознании по признаку соответствия господствующей в данный момент явной или скрытой доминанте» [24, стр. 134].

В этих высказываниях звучит совершенно определен­ный и внутренне последовательный подход к проблеме символики сновидений. Символизм сновидения — это, по И. Е. Вольперту, выражение прежде всего фрагментарно­сти образов, которые отражают ту или другую доминанту (или установку), оказывавшую достаточно глубокое влия­ние на поведение или сознание субъекта в условиях бодр­ствования. Именно эта фрагментарность, «случайный», психологически не мотивированный характер образов сновидения, отбор последних независимо от их значимости как представителей смысловой стороны доми­нанты, детерминируемость подобного отбора фактора­ми чисто физиологического порядка (явле­ниями индукции, фазовыми состояниями, неодинаковыми степенями заторможенности различных элементов доми­нанты, дробным растормаживанием, тенденцией возбуди­тельного процесса к генерализации или, наоборот, к концентрации) — вот что придает, по Вольперту, сновидению его характерные двойственные черты: иногда отчетливо распознаваемую близость к волнующим переживаниям бодрствования, относительную общую упорядоченность к «понятность», а иногда, наоборот, отсутствие четких свя­зей с этими переживаниями, внутреннюю алогичность и: бессистемность. Одновременное же проявление этих осо­бенностей приводит к возникновению в сновидениях «по­нятных» фигур на общем «непонятном» фоне, к появле­нию элементов, более близких в смысловом отношении, чем другие, к основной, определяющей сновидение доминанте и приобретающих поэтому характер своеобразных «наме­ков» на эту доминанту или ее символов.

§ 112 О слабых сторонах современного психологического и физиологического подхода к проблеме сновидения

Мы охарактеризовали три главных подхода к проблеме символики сновидений, существующих в современной ли­тературе: традиционный психоаналитический, психологи­ческий (рассматривающий символику как функцию образ­ности мысли) и физиологический. Эти подходы не исчер­пывают всех попыток решения вопроса о «языке» сновид­но измененного сознания. Однако наиболее важные споры, происходившие на протяжении последних десятилетий о природе сновидений, велись между сторонниками именно» этих трех концепций.