Проблемы русской истории. Уникальность исторической судьбы России

Сущенко Виктор

Хотя и после свержения Василия Шуйского страна имела шанс выпрямить вектор своего развития. Когда был разгромлен Тушинский лагерь, группа бояр во главе с Иваном Салтыковым и патриархом Филаретом направилась в польский лагерь под Смоленском, чтобы просить польского короля отпустить на русский престол своего сына Владислава. Даже такую неприемлемую для патриотических чувств россиян кандидатуру польского королевича можно считать неплохой возможностью повернуть страну на более прогрессивный путь развития. Об этом позволяет судить соглашение, подписанное русскими боярами с Сигизмундом III, об условиях приглашения Владислава на московский престол. В этом документе регламентировались полномочия государственных органов и определялись привилегии и

ограничения для разных сословий. В качестве особого пункта выдвигалось требование о создании льготных условий для выезда молодых русских людей за границу с целью приобретения знаний и приобщения к европейской культуре.

Это соглашение было заключено в самый напряженный момент, когда польский гарнизон уже находился в Кремле. Данный документ содержал прочные гарантии против поглощения Руси Польско-Литовским государством. Они состояли в запрещении назначать на высшие государственные посты выходцев из Польши и Литвы и строить католические храмы, а также в требовании сохранить все прежние порядки в Московском государстве. Непременным условием предоставления царского венца польскому королевичу Владиславу был переход его в православие. Таким образом, статьи этого соглашения превращали польского королевича Владислава в русского царя польского происхождения, а государственный строй страны приобрёл бы со временем черты умеренного абсолютизма с постоянно действующим парламентом в лице Боярской думы и Земского собора.

Но и этот вариант развития страны тоже оказался безвозвратно утраченным. Видимая слабость Русского государства и предательское поведение семибоярщины породили у польского короля Сигизмунда III надежду на полное порабощение Руси без всяких формальных церемоний. Однако появление в Москве польского гарнизона, присутствие католиков-«латынян» в Кремле – священном для всех православных россиян месте – вызвали в народе взрыв патриотических чувств. Наконец-то произошло сплочение всех здоровых сил русского общества под флагом изгнания из «первопрестольной» столицы чужеземных и иноверных захватчиков. Под знамёна Первого, а затем Второго русского народного ополчения встали рядом и сторонники сгинувших самозванцев, и приверженцы боярских царей, и простые русские люди, горевшие желанием спасти свою родную землю от иностранных интервентов и местных банд.

Прямым следствием прокатившейся по стране Смуты стало растущее в народе стремление к стабильности и порядку. А ничто так не способствует стабилизации общества после долгих лет бедствий, как призыв вернуться к спасительной старине, к тем общественно-политическим институтам, которые гарантировали спокойствие и порядок раньше и должны были гарантировать их впредь. После кровопролитий и разорений Смутного времени даже правление Ивана Грозного уже не внушало былого ужаса. Тогда праведно или неправедно судил народ законный государь, а в годы Смуты вся страна оказалась под полной властью чужеземных и местных бандитов.

Так, на почве общей усталости от смутных лет и разочарования во всех промелькнувших претендентах на царский трон, верх в сознании русских людей взяли консервативные настроения. Общественному мнению тех лет больше всего отвечало воспроизведение порядков, существовавших до Смутного времени, в противовес настоящей анархии и произволу местных и иноземных бандитов. О таком повороте в общественном сознании свидетельствует хотя бы следующий весьма примечательный факт: когда Второе русское ополчение освободило Москву, его предводители Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский распорядились отчеканить на монетах лик давно умершего царя Фёдора Иоанновича, чья легитимность была вне всякого сомнения.

Может возникнуть вопрос: почему в такой тяжёлый для страны момент все взоры сошлись на слабом юноше Михаиле Романове, никак в Смутное время себя не проявившем, в отличие, например, от князя Дмитрия Пожарского? Ответ на него дал историк В. О. Ключевский, отметивший, что это был первый в истории России пример «гнилого компромисса», ибо «избрали не

самого достойнейшего, а самого удобнейшего» [10] , т. е. того, кто устраивал все слои русского общества. Только это и могло обеспечить стране политическую стабильность. К тому же избирали на престол не конкретную личность, а новую династию. Здесь у бояр Романовых было то немалое преимущество, что они являлись хоть какими-то родственниками прежней династии московских правителей, поскольку Анастасия Романова была первой и любимой женой Ивана IV, а следовательно, новый царь Михаил Романов приходился внучатым племянником этому грозному государю. Таким образом, прослеживалась преемственность в смене династий, и, стало быть, обеспечивалась легитимность царской власти.

10

Ключевский В. О. О русской истории. – С. 316.

Итак, всё вернулось на круги своя. Консолидация русского общества оказалась возможной только на традиционно-консервативной, самодержавно-православной основе. Все варианты обновления страны, обозначившиеся в годы Смуты, были отвергнуты русским обществом. Процесс приобщения к плодам западной цивилизации, а тем более освобождения всех сословий русского общества от гнёта самодержавной власти, оказался отсрочен на целые века. Отчуждение от Запада стало даже ещё большим. После польско-шведской интервенции он однозначно рассматривался как враждебная «Святой Руси» сила.

Результатом прокатившейся по стране Смуты стали ещё большее усиление самодержавной власти царя и окончательное закрепощение русского крестьянства. Это оказалось возможным потому, что умами и душами людей овладела идея «государства-правды» с царём-батюшкой во главе в противовес произволу и анархии смутных лет.

Именно эта опора на здоровый консерватизм русского народа позволила первым царям из династии Романовых постепенно восстановить хозяйственную жизнь страны и укрепить социально-политические институты; добиться не только возвращения части утраченных в годы Смуты русских территорий, но и значительного их приращения за счёт присоединения Левобережной Украины. Наступила традиционно неторопливая старозаветная московская жизнь, временами прерываемая городскими бунтами и крестьянскими выступлениями, что дало основание некоторым историкам назвать вторую половину XVII столетия «бунташным веком».

Но таким ли уж бесполезным был этот период в русской истории? Правы ли те авторы, которые сетуют на то, что царский престол тогда не занимала личность, равная по своим масштабам Петру Великому? Что долгие годы страной правил богобоязненный, добрый, но совершенно несостоятельный как правитель-реформатор царь Алексей Михайлович?

Вряд ли можно считать вовсе бесполезным и ничем не примечательным царствование второго Романова. Может быть, в тех условиях послесмутного времени Алексей Михайлович по складу своей личности более, чем кто-нибудь другой, отвечал возобладавшему в русском обществе идеалу общественного согласия.

Всматриваясь в основные события его царствования, нельзя не заметить его склонность к постоянному поиску компромиссов как внутри страны, так и на международной арене. Причём таких компромиссов, которые так или иначе, но работали на укрепление сложившейся системы власти. Вспыхнуло в 1648 г. восстание городских низов в Москве – и последовало Соборное уложение 1649 г., частично удовлетворившее интересы помещиков и посадских людей. Помимо укрепления законодательной базы, был установлен бессрочный сыск беглых крестьян, что можно расценить как окончание процесса закрепощения крестьян. Посадские люди, кроме отмены налога на соль, добились ещё ликвидации так называемых «белых слобод». Жившие там горожане не платили налогов, которые раскладывались между оставшимся населением городских посадов – так называемых «чёрных слобод».