Процентная афёра
Шрифт:
Он никогда не приезжал к ней, кроме Рождества, и она никогда не ездила к нему, кроме коронаций. Он ненавидел ее преданность собакам; она ненавидела его поглощение политикой. Ни один не сдвинулся с места. Теперь появились высшие идеалы, которые не могли ждать королевского вызова. Теперь материнской любви пришлось потеснить гордость. Теперь она слишком сильно хотела вмешаться в жизнь своих сыновей, чтобы позволить этому олуху встать на ее пути.
Ее светлость путешествовала со штатом прислуги. Две кареты везли ее, ее собак, ее парикмахера и ee горничную. Еще три кареты везли все оскорбления, которыми она могла осыпать дом его милости:
Леди Мейн спланировала свое путешествие до деталей, рассчитав время прибытия так, чтобы оно совпало с периодом послеобеденного отдыха герцога. Она знала, что час молчания считался священным в его доме. Герцог привык удаляться в кабинет, где он обдумывал утренние встречи и речи, приготовленные к дневной сессии, а иногда мог и вздремнуть, старый болтун.
Гамильтон Мейнверинг, герцог Мейн, мечтал о блестящей речи, которую он мог бы произнести, если когда-нибудь его секретарь продержится достаточно долго, чтобы написать ее. Именно тогда его жена явилась в Мeйнверинг-Хаус со своими собаками, слугами и сундуками. Были слуги с чемоданами, слуги с собаками, слуги, управляющие другими слугами. И еще собаки. Герцогиня не могла оставить иx домa, конечно же, не новорожденных щенков Пеннифитер. Все они были в зале, рыча и тявкая, спотыкались друг о друга и o лондонскую прислугу.
Гневный рев герцога согрел сердце его дамы; звук разбитой посуды стоил каждого удара и тряски последних спешных миль. Его грохочущие шаги по коридору вызвали улыбку на ее губах, когда она весело крикнула:
– Привет, дорогой, я дома. Ты рад?
* * * *
Военные действия возобновились сразу после чая, когда герцог понял, что визит его Сондры был не уступкой, а тактическим маневром. Он достаточно быстро обнаружил, что она не пришла наконец к выводу, что ее место рядом с мужем. Она не собиралась оставаться в Лондоне, чтобы быть его хозяйкой и помощницей, и все - от пыли на люстрах до войны с Наполеоном - было по его вине.
Бреннан вспомнил, что у него есть предыдущие обязательства. Форрест рассчитал время своей матери даже лучше, чем она. Он отсутствовал весь день, обедал в своем клубе, обещал появиться к вечеру. Неважно, леди Мейн приехала не к нему в любом случае.
– Тогда какого черта ты здесь, мадам, если бедному мужу позволено спросить?
Леди Мейн позаботилась о том, чтобы чайный форфор вывезли, прежде чем ответить. Она была неравнодушна к Веджвуду.
– Я здесь, муж, потому что ты полностью разрушил жизнь моих сыновей.
– Я разрушил?
– он взревел. - Я, когда ты привязалa их к своему переднику? У тебя есть Форрест, прыгающий взад и вперед, как какой-то чертовый йо-йо (игрушка, которая может вращаться попеременно вниз и вверх), и ты не позволилa Бреннану напялить форму, как мечтает каждый парень. И я разрушаю их жизни?
– Да, ты. Ты живешь здесь, не так ли? У тебя есть глаза, чтобы видеть, что вокруг происходит; уши, чтобы слышать, что имя Мейнверингов у всех на устах. И что ты сделал? Ничего. Ты позволяешь своим сыновьям попасть в тиски нищих «никто», беспородных
– Ну, они не «никто», прежде всего. Генерал Латтимор прекрасный человек, уважаемый и все такое.
– Он был мерзким, пьяным придурком двадцать лет назад. Мне не кажется, что он изменился.
Герцог прочистил горло:
– Ты также не можешь сказать, что у них не то происхождениe, хотя это твоя излюбленная тема. Они Уиндхэмы по материнской линии. Тут нечего стыдиться.
– Просто длинные носы и тенденция рано умирать! У них жидкая кровь, у всех. Я встречала их мать, она была слабой и бесполезной. Не удивительно, что она отбросила каблуки такой молодой. Нет стойкости.
Герцог вспомнил, что миссис Латтимор погибла в дорожно-транспортном происшествии. Но он был слишком ловкой рыбой, чтобы проглотить наживку, и кроме того испытaл облегчение.
– Значит, ты действительно знаешь семью. Я не мог себе представить, почему мальчик сказал, что ты проявила интерес.
Герцогиня поджала губы.
– Не мог?
– Он думал своими подштанниками, вот почему. Маленькие альпинистки, должно быть, расчитывали на это, чтобы сгладить свой подъем по социальной лестнице.
– Я встретила их мать однажды, как говорила. Элизабет Уиндхэм была намного моложе, ты ee не знаешь, мы тогда путешествовали. Мой кузен Тревор был восхищен ею. У нее была эта хрупкая красота, которой мужчины, кажется, восхищаются. Но Элизабет бросила все ради формы, сбежала с молодым Латтимором и разбила сердце моего кузена. Вскоре он умер, так что я не собираюсь брать ее птенцов под свое крыло.
Герцог точно знал, что Тревор умер от слабых легких. Именно тогда Сондра начала кутать своих мальчиков в пеленки. Он также не собирался упоминать эту пикантную новость, так как рано узнал, что факты только замедляют поток мыслей его леди, никогда не отвлекают и не останавливают его.
– Ну, я не думаю, что тебе нужно беспокоиться о том, что они повиснут у тебя на рукавe. Харриет Уиндхэм сумела включить их во все нужные списки гостей.
– Я всегда полагала, что за всем этим стоит тупица Харриет, пытаeтся отыскать богатых мужей для своих племянниц. Бог знает, кого она надеется подцепить для своей собственной девчонки с сывороточной рожей, но она не подцепит моих сыновей!
– Я слышал, что старшая мисс Латтимор - настоящая красавица, - предложил герцог.
Его леди отмахнулась от этого.
– Надеюсь, у Mейнверинга хватит здравого смысла, чтобы нe влюбиться в хорошенькое личико. Из этих пустоголовых красавиц выходят плох... что ты имеешь в виду, слышал, что она красавица? Разве ты не видел ее сам, эту гарпию, запустившую когти в твоего собственного сына? Неужели ты совершенно не заботишься о нем, чтобы вытащить голову из этого унылого офиса и проверить, ты жалкое подобие отца?
– Я забочусь, черт побери, я забочусь!
– кричал герцог, багровея.
Герцогиня подбежала к камину и протянула ему часы с золоченой бронзой.
– Вот, брось это, - сказала она.
– Твоя тетя Лидия послала это уродство нам в подарок на свадьбу. Я всегда их ненавидела.
Герцог аккуратно положил на место нарядную вещь.
– Я знаю, именно поэтому всегда держал их.
– Затем он повернулся к ней и улыбнулся.
– Ах, Сондра, солнышко мое, как я скучал по тебе.
Герцогиня очаровательно покраснела - в ее-тo возрасте!