Процентная афёра
Шрифт:
Виконт отмахнул зрителей в сторону, как мух.
– Нет, я никому не должна, - заявила Сидни.
– Я не приму ни ваших денег, ни ваших советов. Я иду домой.
– Она не знала, позволят ли ей негодяи; она не знала, будут ли ноги нести ее. Она даже думать не хотела о том, чтобы уйти оттуда одна, в темноте, рядом никого нет.
Дед всегда говорил: «Не показывай страха», поэтому она подняла подбородок.
– Не думаю, что вы играете честно.
– В этот момент кто-то бросил рулон монет через плечо Сидни в сторону епископа. Она повернулась, чтобы отказаться, прежде чем она заплывет
– Я не...
– Слова исчезли, когда она увидела, кто стоял за ее стулом.
Вздох, который она сдерживала последний час, вырвался из ее груди. Она в безопасности! Как суша для потерпевшего кораблекрушение моряка, как глоток воды для залитого солнцем странника в джунглях, спасение было под рукой. Сидни чуть не подпрыгнула и не обняла своего спасителя, пока не взглянула получше на гранитное лицо лорда Мейна и не увидела, как выбеленные костяшки пальцев сжались на спинках ее стула. Как акула для потерпевшего кораблекрушение моряка, как племя людоедов для души, затерянной в джунглях - некоторые судьбы хуже смерти.
Сидни нашарила в своей сумке несколько шиллингов, которые у нее остались.
– Если подумать, я не против немного сыграть.
Еще один рулон монет упал на стол, на этот раз прямо перед ней.
– Новые карты, - она услышала его голос, как приговор судьбы.
– Леди cдает.
* * * *
Сидни не нужно было концентрироваться на правилах, картах или ставках. Виконт постучал своим лорнетом по карточке, которой он велел ей играть, и так же тихо указал, сколько ей следует поставить. Больше никто не говорил; игрокам приходилось смотреть в свои руки, а не рассчитывать на жульническую игру, чтобы ощипать голубка. Теперь неизвестная леди заключила сделку, и репутация Мейна вынудила их быть честными. Никто не осмелился пометить карты или поменять их. Это была справедливая игра.
Больше не было никаких грубых комментариев и никаких насмешек, нацеленных, чтобы заставить Сидни нервничать - что было бы слишком поздно в любом случае. Еe руки делали движения, передавая карты от сабо к игрокам, выталкивая монеты и маркеры вперед, собирая выигрыши.
По мере того, как груда перед ней росла, рос и ее трепет от неестественной тишины. Она подумала, что все должны слышать, как у нее стучат колени, неистовое биение ее сердца или капли нервного пота, стекающие по ее спине. Ей пришлось вытереть руки плащом, чтобы карты не липли к ним.
– Пожалуйста.
– Она повернулась, чтобы умолять, когда казалось, что игра будет продолжаться еще раз.
– Пожалуйста, могу я уйти домой сейчас?
Виконт молча поманил пальцем зависшего рядом слугу. Тот немедленно достал шелковую сумочку, соскреб в нee выигрыш. Грохот монет был единственным звуком. Виконт отодвинул несколько жетонов для доли дома, несколько для слуг, а затем кивнул одному из дилеров, чтобы обменять остальные на наличные. Только тогда он отодвинул кресло Сидни и помог ей подняться, положив руку ей под локоть. Он держал ee руку, когда вывoдил из тихой комнаты. Она могла слышать, как позади них начался шепот, но лорд Мейн продолжал идти размеренным шагом, не спеша. И молчать. Он кивнул
Наконец они достигли входа; oн был пуст, за исключением дворецкого и нескольких лакеев. Слугам было довольно кивка Форрестa, чтобы передать трость, шляпу и перчатки, отправить его экипаж и принести ему выигрыш.
Этот мешок монет, казалось, развязал поток слов, которые виконт стремился сдержать, пока они не останутся одни. Сунув его в руки Сидни, слишком разъяренный, чтобы обращать внимания, кто услышит, он зарычал:
– Вот, мадам. Надеюсь, что золото стоило этой ночи. Вы проиграли свою репутацию, проиграли будущее своей сестры, чтобы погасить долг, которого никто не хотел получить.
– Но, моя честь…
– Ваша честь, проклятье. Не было никакого позора в принятии подарка, когда он нужен, только удар по вашей упрямой гордости. А что такое честь, кроме доброго имени? Вы сделали все, что было в ваших силах, чтобы увидеть, как семейные имена волочатся по грязи, черт бы вас побрал.
Сидни дрожала, его рука - единственное, что удерживало ее на ногах. Тем не менее, она должна была заставить его понять:
– Но семья рассчитывала на меня! Что еще я могу сделать, когда все они зависят от меня?
– Вы могли, черт, позволить мне позаботиться о вас!
– заорал он - для просвещения слуг, игроков, толпящихся в дверях, наблюдая, дворецкого, который держал дверь, и трех экипажей, проходящих мимо.
С алым лицом, Сидни стряхнула его руку:
– Спасибо, мой лорд. Теперь мы можем быть уверены, что мое разрушение завершено.
Она ослабила тесемки кошелька и опрокинула его; монеты пролились у его ног и покатились по мраморному фойе, фунтовые банкноты развевались на сквозняке от все еще открытой двери. Один лакей продолжал притворяться невидимым; другой поспешно пополз вдоль пола, собирая купюры и монеты.
– А что касается выигрыша, мой лорд, я не хочу ничего ни от вас, ни от этого грязного места. Я не заработала это, я не буду зарабатывать это, и я не взяла бы это от них - или от вас - даже если бы голодала. Если бы мою сестру заставили искупаться в грязи, - крикнула она, пробежав через открытую дверь мимо застывшего с открытым ртом дворецкого.
– Если бы дедушка должен был вступить в армию снова. Если бы Уолли пришлось бороться с медведями. Если бы Вилли должен был… - Голос угас, когда ее поглотила темная дождливая ночь.
– Я не это имел в виду, - пробормотал виконт, но его услышал только лакей, протягивающий ему заполненную сумочку. Лорд Мейн рассеянно вручил ему монету. Oн посмотрел на толпу, собравшуюся в коридоре, и повторил, чтобы они все могли услышать:
– Я не это имел в виду.
– Епископ кивнул и прижал палец к носу. Прочие пялились и подмигивали.
– Дьявол! Очень хорошо, позвольте мне выразиться так: сегодня вечером ничего особенного не произошло. Любой, кто считает иначе, встретится со мной. Также любой, кто почувствyeт необходимость упоминания имени дамы, если вы его знаете, почувствyeт холодную сталь. Мечи, пистолеты, кулаки, это не имеет значения. А теперь спокойной ночи, господа.