Процветай
Шрифт:
— На самом деле это отличная идея, — говорит Андреа. — Как ты думаешь, твоя сестра согласится на маленькую колонку в блоге? Это могут быть советы по сексу, руководство по знакомствам, что угодно в этой области, — советы по сексу?
— Не знаю, — говорю я тихим голосом. Роуз хвалят за то, что у нее больше года был парень, и она спала только с ним. Но у меня было слишком много безымянных парней. Она — образец, который могут копировать другие люди, в то время как я грязная, верно? Никто не должен идти по моим стопам.
Я никогда не думала
Я никогда не думала, что ее будут превозносить, а меня — осуждать.
Это несправедливо.
Если бы я всю жизнь была предана Лорену Хэйлу, люди любили бы меня больше?
Возможно.
Андреа и Венди изучают все мои реакции, словно собираются записать их для статьи. Кажется, я бормочу что-то на прощание, а потом просто ухожу в оцепенении. Проходит несколько минут, прежде чем я слышу знакомый голос.
— Лили, — обеспокоенный голос Ло кажется таким далеким. — Я искал тебя... Лил? — его руки тянутся к моему лицу, я все еще стою в бальном зале, ближе к богато украшенной стене.
— Ты был прав, — вздыхаю я. Он был действительно прав.
— В чем прав? — его голос низкий, как из пустоты пещеры.
— Мы не нужны Коннору и Роуз, — они никогда не нуждались в нас так, как мы нуждаемся в них. Значит, мы пиявки? Мы высасываем жизнь из наших друзей и никогда, никогда не будем достаточно сильны, чтобы расплатиться с ними.
Я оказываюсь в его объятиях еще до того, как успеваю спросить. Он несет меня на спине. Мои ноги плотно обхватывают его талию, секс звучит все лучше и лучше. По крайней мере, он должен дать мне прилив сил, кайф от чего-то хорошего, чтобы заглушить плохое.
Но я знаю, чем это закончится.
Я никогда не удовлетворю эту жажду.
Очень мягко я говорю: — Мы не можем заняться сексом, — эти слова вбивают гвоздь в мое сердце. Потому что оно болит от того, что мне отказывают в этом, даже мои собственные губы. Потому что это все, что мне нужно.
— Я знаю, — шепчет Ло, приводя меня в пустой коридор с глобусами и другими картинами над головой. Он усаживает меня на скамью и опускается на колени перед моими раздвинутыми ногами.
Мое дыхание сбивается, и я наклоняюсь вперед, чтобы поцеловать его, схватить в кулак его рубашку и притянуть его еще ближе.
Как только мои пальцы сжимают ткань, он кладет руки мне на колени, крепко сжимает мои ноги и кладет одну ладонь мне на воротник, прижимая меня спиной к стене. Отказ причиняет боль.
— Ло, — говорю я на одном дыхании, его черты резкие, суровые и волевые.
По моей щеке скатывается слеза.
Он не отступает. Как будто он предвидел такой исход с самого начала свадьбы. Как будто он весь день готовился к моему падению.
Вот оно.
Мне стыдно за себя и неловко. Я просто чувствую себя отвратительно.
— Мир никогда нас не поймет, — говорит он мне, его глаза так бесстрастны, что я не могу отвести взгляд. — Но это неважно, Лил. Мы есть друг у друга, и я понимаю твою боль, понимаю, как это больно, поэтому мне нужно, чтобы сегодня ты отгородилась от других людей, хорошо? Их не существует в нашем мире.
В
Возврата к жизни с Лореном Хэйлом не будет. И хотя заводить настоящих друзей, поддерживать настоящие связи с другими людьми сложнее, это правильно. Но именно это причиняет столько мучений внутри. Каждый день в их присутствии мы смотрим на отражения тех, кем должны быть, и знаем, что никогда не сможем ими стать.
Мои плечи расслабляются, и я шепчу: — В нашем мире есть суперспособности?
— Да, — говорит он, — но ты не невидимка.
Черт.
— Что же тогда я могу делать?
— Летать, — говорит он, — со мной, — он быстро поднимает меня, сажает к себе на спину, как мы всегда делаем. И он бежит к двери, мои волосы развеваются у меня за спиной. Мои губы растягиваются в слабой улыбке.
Он говорит: — Хочешь затеряться со мной во дворце?
Я кладу подбородок ему на плечо, и пара слезинок стекает по моим щекам, но они льются из глубины моего сердца.
— Да.
Это хорошее «да». Самое лучшее.
Оно наполнено тысячей слов «я люблю тебя», той любовью, которая может заставить тебя летать.
39. Лорен Хэйл
.
1 год: 00 месяцев
Август
Ее губы распухают под моим нажимом, ее пальцы сжимают мои светло-каштановые волосы, сильно дергая. Я прижимаю ее спиной к стене спальни. Нашей спальни. Нашей стене.
Она тянется, чтобы не упасть, и ее пальцы натыкаются на деревянный край нашего комода. Мой член проникает глубже между ее ног, и она издает резкий, прерывистый вздох, за которым следует крик удовольствия. Я крепко целую ее, прижимаясь к ней, и ее тело содрогается от удовольствия. Ее рука скользит, сбивая лампу на пол.
Грохот едва слышен.
Моя голова наполняется светом, я восхищаюсь ее телом, ее звуками и эмоциями, которыми мы обмениваемся через наши губы. Я никогда не хочу прекращать целовать ее вот так, пока я полностью внутри нее, наши пульсы бьются в унисон, и эта отчаянная настойчивость гонит нашу кровь.
Я не останавливаюсь. Напряжение захлестывает меня, перед глазами пляшут черные и белые пятна. Ощущения, о существовании которых я и не подозревал, вырываются наружу, и мои движения становятся жаднее, жестче, забирая у нее все до последней капли энергии.
Я держу ее за затылок, толкаясь в нее снова и снова. Наши губы так близко, что носы соприкасаются.
— Ло, — кричит она. Она снова пытается ухватиться за комод, но ее рука, блестящая от пота, тут же соскальзывает с него.
Тяжело вздохнув, я говорю: — Вставай, — я поднимаю оба ее бедра выше своей талии и отпускаю, чтобы опереться рукой о стену, прижав ее своим телом.