Процветай
Шрифт:
Ее ноги безвольно опускаются обратно на пол.
— Я... — вырывается у нее, она слишком устала для слов. Но ее глаза горят жаждой, желанием и стремлением.
На этот раз я поднимаю только одну ее ногу и держу ее над своим бедром. Под таким углом у нее перехватывает дыхание, и она откидывает голову в сторону.
Я замедляю толчки, и стон вырывается из ее приоткрытых губ. В уголках ее глаз появляются слезы. Я вытираю их большим пальцем и начинаю опасное восхождение, ускоряясь и поднимаясь все выше.
Я переключаю свое внимание на ее маленькие
— Ло, — умоляет она. — Пожалуйста, пожалуйста.
— Почти, любовь моя, — говорю я, а затем издаю протяжный стон. Секс с Лили Кэллоуэй, возможно, самый токсичный, изменяющий сознание опыт в моей жизни.
Я занимаюсь им практически каждую ночь и каждое утро, и вместе нам все равно удается перейти в другое измерение удовольствия. Она крепко сжимает мой член, и на этом все заканчивается. Мое дыхание сбивается, а толчки становятся решительными и еще более жесткими.
Ее руки устало обхватывают мои бицепсы, даже не пытаясь по-настоящему удержать.
Я — единственное, что поддерживает ее в этот момент.
Когда я кончаю, я осторожно выхожу, но мои руки по-прежнему крепко держат ее за талию на случай, если она не сможет стоять. Ее веки трепещут в изнеможении, и я поднимаю ее на руки.
Она изо всех сил борется со сном, который наконец навалился на нее.
— Ло, мне... — зевает она. — ...мне очень жаль.
Мои мышцы вздрагивают от ее искренних извинений. Я убираю пряди мокрых волос с ее глаз.
— Не извиняйся, Лил. Это и мой выбор тоже. Но только на сегодня, хорошо?
— Мммм... — она едва может кивнуть. Мы трахались чуть больше четырех часов с небольшими перерывами между ними. Все для того, чтобы измотать Лили до умственного и физического истощения. Дать ей снотворное было бы проще, но ее терапевт опасался, что она начнет от него зависеть.
Сомневаюсь, что она одобрила бы такую альтернативу, но это всего лишь одна ночь безумного секса. Я не позволю Лили привыкнуть к этому и сделать это новой рутиной.
Я укладываю Лили на кровать, немного раздвигаю ее ноги — ровно настолько, чтобы вытереть их своей скомканной серой рубашкой. Затем я натягиваю черно-белое одеяло до ее подбородка. Ее глаза борются за то, чтобы оставаться открытыми.
— Где моя ложка?18 — она стучит по матрасу рядом с собой.
Я целую ее в лоб.
— Я собираюсь принять душ, — я верю, что она не будет мастурбировать, пока меня нет. Должно быть, я достаточно насытил ее, и на уме у нее только сон. Я подтыкаю края одеяла вокруг ее худенького тела. — Я люблю тебя, Лил.
— Я люблю тебя... — ее глаза закрываются, и она выдыхает последнее слово. — ...тоже.
Пару секунд я смотрю, как она засыпает, а затем поворачиваюсь к ванной, борясь с той же усталостью. Не успеваю я дойти до нее, как кто-то стучит в дверь. Я не решаюсь сразу ответить.
— Ло? — я слышу спокойный и сдержанный голос Коннора. — Это всего лишь я.
Только эти слова оживляют
В нашем доме в Принстоне жутко тихо, в основном потому, что Лили наконец-то уснула.
Коннор изучает меня долгим взглядом, как будто осматривает пациента. Я зачесываю назад мокрые от пота волосы руками и прислоняюсь плечом к стене.
— Она опрокинула лампу, — говорю я, полагая, что он услышал грохот, поскольку его спальня находится на первом этаже.
— Вы занимаетесь сексом уже четыре часа, — он констатирует это как факт.
— Да, — говорю я. — Ты засекал время?
— Трудно не делать этого, — его глаза не отрываются от моих. Я не вижу в них осуждения, и именно поэтому мы стали лучшими друзьями.
— Потому что Роуз беспокоится о ней.
— Потому что у меня слух лучше, чем у большинства людей, — говорит он, — а вы двое трахаетесь без стеснения.
Я выдавливаю из себя полуулыбку.
— Не всем же нравятся кляпы и наручники, — я уже связывал Лили раньше. Для меня это не новость. Однако записи секса Коннора и Роуз выходят за рамки всего, что я делал. Я не смотрел их, да и не хочу смотреть, но интернет все равно говорит.
— Нет, не всем, — мягко говорит он в знак согласия. — И я никогда не был поклонником кляпов, хотя и ценю их предназначение, — он делает паузу. — Могу я поговорить с тобой на кухне? — его взгляд скользит к кабинету напротив, дверь приоткрыта. В тени за ней виднеется очертание тела. Роуз. От одного ее присутствия у меня сжимается живот.
За последние пару недель Лили и Роуз едва ли обменялись более чем парой слов вскользь, в спокойной обстановке. С тех пор как Роуз и Коннор вернулись из медового месяца на Бора-Бора, атмосфера была... напряженной.
Я оглядываюсь на свою спальню: дверь приоткрыта, Лили все еще крепко спит под одеялом.
— Я сэкономлю ваше время, — говорю я ему, ускоряя лекцию. — Это было один раз. Я не помогаю ей. Я знаю, что делаю. Конец. Если вы хотите получить больше информации, то вам придется рассказать о своей сексуальной жизни, — не то чтобы я хотел чего-то большего, чем то, что уже получил от таблоидов. Но, черт возьми, все по-честному. Я скрещиваю руки на груди, ожидая его ответа.
— Я не Райк и не Роуз, — напоминает он мне. — Я верю, что ты не станешь использовать Лили и наоборот.
Тогда в чем дело? Я хмурюсь.
Чтобы убедить меня еще больше, Коннор говорит: — Я жду тебя всего на несколько минут внизу.
— Если тебя не смущает моя вонь.
— Ты прекрасно пахнешь, любовь моя, — он уже нацелился на лестницу. — Именно так, как я мечтаю.
Я фыркаю, расплываясь в улыбке.
— Хорошо, — я следую его примеру.
Как только мы проходим через гостиную, арку и попадаем на кухню, Коннор запускает кофеварку. Я засекаю время на духовке. Для него это 4 часа утра. Для меня — глубокая ночь. Он все еще носит пижамные штаны, так что, по крайней мере, в этом мы на равных.