Продается недостроенный индивидуальный дом...
Шрифт:
Но он не слышал, что она говорила. Только голос, радостный девичий голос слышал он.
В сарае у соседей было темно, дверь открыта настежь.
— Нет, нет, не сюда. Пойдемте в дом.
Ану Мармель встретила соседа в воскресном платье. В кухне на плите сверкали кастрюли, а в единственной отделанной комнате был накрыт праздничный стол.
— Вы не сердитесь, что мы оторвали вас от работы, но...
— Переехали?
— Да. Сегодня.
— Эге! Мне в моем ватнике не очень-то удобно садиться за такой торжественный стол.
—
Лехте — она как раз вносила в комнату блюдо дымящегося картофеля, — как и подобает хозяйке, тоже присоединила свой звонкий голос к голосу матери.
Бутылка водки. Жаркое из телятины. Большая глиняная миска мусса. Соленые огурцы. Салат из брусники.
Рейн повесил пальто и ватник на вешалку. В комнате было жарко.
Ану вытащила пробку и налила гостю и себе по целому чайному стакану. Лехте презрительно сморщила губы. Она считала, что пить — ужасная привычка.
— Послушай, капризуля, ну что за новоселье без вина?!
Рейн встал, подмигнул соседке и торжественно сказал:
— За ваше счастье!
Он выпил содержимое, точно воду, и поставил пустой стакан на стол. Лехте смотрела на него с испугом. Но Рейн откусил кусок огурца, отрезал мяса и сказал:
— Когда желают счастья, надо пить до дна.
— С меня хватит и столько, — засмеялась Ану и отпила глоток.
— Ну, просто не могу понять, как так можно... — тряхнула головой Лехте и принялась за еду.
Разговор вскоре переключился на строительство. Говорили и о мебели, которую надо купить. О печнике, который сложил плиту, сложил как умел, однако работал на совесть.
Гость задумался. Лехте набралась смелости:
— Вы сегодня такой серьезный.
Рейн рассмеялся.
— Не беспокоитесь, дорогие соседи, с вами хорошо сидеть. Лехте тут с испугом смотрела, как я выпил целый стакан водки. Бояться не надо. Пьяницей я не стану. Что бы ни случилось, пить не буду.
— Но что может случиться с вами? — допытывалась Лехте.
— Жизнь — сложная штука. Сегодня строишь дом, а завтра узелок в руки и — на все четыре стороны.
— Что это за разговор, сосед, куда это годится, — заметила Ану и налила остатки водки в стакан Рейна.
Сколько тепла в сердце одного человека! И как холодно оно у другого... Что же гнало его отсюда, из тепла, на холод? Ристна. Когда они познакомились — Урве и Ристна? Почему она шла с ним по улице? Интересно, что она ответила бы на эти вопросы?
Но от людей, согревших тебя теплом своего сердца, нельзя так внезапно уйти. Надо было взглянуть и на другие комнаты, еще не готовые. Вдруг добрым людям понадобится его совет.
— Эта комната будет моя, — донеслись до него радостные слова.
Лехте все говорила и говорила, в ушах отдавались ее радостные, словно птичий щебет, слова. Но гость не слышал, он стоял у сколоченной из досок скамьи, на которую были навалены пожитки.
В одном из ящиков он увидел нож с пестрой рукояткой, который
Тот самый!
Толпа по краям улицы. Цветы, Дождь. Солнце. Грохочущие оркестры. Капитан Кайва делает четыре шага назад и кричит: «Запевай!» Покойный лейтенант Пеэгель ободряюще улыбается... Тот самый... С блесточками... И на ножнах орнамент... А Эсси толкает его в бок — куда запропастилась твоя девочка?
Лехте?
Это не сон. Лехте стоит здесь, перед ним, и протягивает руку, чтобы взять вещь, которая должна лежать в коробке, где хранятся сувениры ее детства. Подарки одноклассников, праздничные открытки, портфель из искусственной кожи, в котором лежат школьные свидетельства и тетрадки с сочинениями, коробочка из-под ампул, откуда выглядывает краешек красного галстука...
— Что с ивами?
— Лехте!
— Да?
— Нет, ничего. Я просто засмотрелся... Красивая вещица.
— Ой, если бы вы знали, как я ее получила!
— Я знаю, Лехте... — Рейн повернулся и пошел.
Ану убирает со стола. Ей кажется, будто дочь чем-то рассердила гостя. Лехте уверяет: ничего такого, что могло бы рассердить его, она не делала и не говорила. По ее мнению, Рейн с самого начала был странным. Мать соглашается. Позже, отправившись доить Кирьяк, она видит в окне соседа свет. Но знакомых ударов молотка не слышно. Лампа горит. Уж не забыл ли строитель погасить ее?
Рейн сидит на том же месте, что и прежде. На полу, у его ног, валяются окурки. В холодной, недостроенной комнате сизо от табачного дыма.
В конце концов, то, что он нашел нож, ровно ничего не значит. Случай — и все. Лехте ведь и тогда жила в этом районе. Неподалеку отсюда. Она отдала свои цветы и получила нож, потому что Урве не пришла. Правда, позже она утверждала, что приходила. Но приходила ли?
Случайность, забавное совладение — вот и все. Случайность, из-за которой Рейн вместо того, чтобы сразу пойти домой и потребовать от жены объяснений, остался сидеть на жесткой скамье и курить...
Что же он придумал?
Возвратясь домой, он сел на стул и сказал, словно ничего и не произошло:
— Мне удалось достать сегодня фанеру.
Урве быстро взглянула на него.
— Это хорошо.
— Сегодня после обеда... — У Рейна никак не раскуривалась сигарета.
Урве снова кинула на него недоверчивый взгляд.
— Сегодня после обеда я привез ее из Нымме.
— Из Нымме?
— Один парень продал мне свой потолок. Не каждому по карману. Неплохая фанера и вполне сносная цена.
— Что ж, тогда хорошо.
— Перевозка тоже обошлась не очень дорого. Знакомый парень за баранкой — это тоже что-нибудь да значит. Разговорились. Знает Зееберга, знает о том, что тот получил пять лет за спекуляцию. Из офицеров нашего полка был знаком лишь с Ристной. Он будто бы тоже сейчас на гражданке, где-то в Таллине...