Проект «Убийца»

Петерман Анна

– И будь так любезен курить на балконе! – Глаза от едкого сигаретного дыма слезились. Арлин жалобно чихнула и, под шумный финал не выключенного порно, продолжила уборку, напевая под нос незатейливый мотив песенки:

Мастер с ножиком придёт,Он придёт, он придёт.И друзей с собой возьмёт:Змей и Крыса, Чёрт да Кот. Солнце умерло в ночиСмерть пришла,Ты не

кричиТвой недуг уж не спасти. Кто к Никто пришёл домой,Умер также под луной.Ворон реет над рекой,Значит, Лис сыт тобой. Мастер праздником велит,Кровь в висках уже стучит.Мастер вина разольёт,И тот час прольётся кровь.

Глава 5. Реприза

У барной стойки сидела официантка в платье, не вяжущемся с современным антуражем ночного клуба. Короткое, кружевное, с рюшечками, какое любят носить японские готические Лолиты. Сама она была похожа на большую куклу для взрослого испорченного ребёнка. По плечам спадали завитые кудри голубого парика, голубые глаза подчёркивала россыпь блёсток на веках, под левым нижним веком застыла длинная чернильная клякса слезы. С тоской Арлин взирала на прискорбно-привычную ночную жизнь второсортного контингента Чикаго.

Софиты диско-шара освещали танцплощадку – поток извивающихся в беспорядочно-развратных танцах тел. Они как звеняще-трясущаяся масса единого организма, которых связывал выпитый алкоголь, который бог знает, с чем мешал стоящий за барной стойкой Кокс. Их бессменный бармен – любитель скверных анекдотов, чужих разговоров и щепотки экстази в бокал мартини для барышень. Чтобы не отказывали постоянным клиентам, которые совали в карман бармена купюры, не глядя на их цифры. И судя по тому, что Кокс шёл на такой риск, цифры явно были не двузначными.

Тяжёлый смог благовоний и сигаретного дыма вызвал хронический дурман с помутнением рассудка, от которого у любого нечаянно зашедшего новичка мог случиться приступ тошноты и головокружения. Но Арлин привычно вдыхала сладковато-горький дым и молилась, чтобы ночь закончилась быстрее.

– Арлин, Арлин, – Кокс потряс её за плечо через барную стойку, призывая к вниманию, – хочешь анекдот?

«Господи, нет, отстань, Кокс».

– Ну, так хочешь?

– Хочу, – отозвалась Арлин, обернувшись к нему с дежурной улыбкой.

– А знаешь про кого? – интригующе спросил он, как аниматор, зазывающий детей на представления.

– Про кого?

– Про тебя.

– Говори уже.

– Заходит как-то в бар самая прекрасная девушка на свете, – как человек склонный к нереализованному театральному таланту, Кокс пустился в красочную жестикуляцию и патетичный тон.

«Господи, Кокс, ну заканчивай».

– Идёт в сторону барной стойки.

«Нужно выдавить из себя смех, тогда он отстанет».

– А ты такая «Куда по мытому?!».

Даже при всём желании потешить самолюбие Кокса, Арлин смогла выдавить лишь жалкую улыбку, какой удостаивают умственно больного человека, не отдающего значения своим действиям. Теперь ей придётся выслушать в наказание как минимум ещё три анекдота

за ночь. Она часто вглядывалась в его зелёные, искрящиеся неподдельной забавой, глаза, пытаясь понять, действительно ли он пытается её рассмешить или просто издевается. Должны же в этой побритой под единичку башке работать извилины.

Кокс часто сравнивал её с Мальвиной из Пиноккио, которую злой Карабас Барабас отправил работать в притон. Впрочем, Кокс оказался недалёк от истины, не подозревая, насколько попал в самую точку.

Она вновь повернулась на круглом барном стуле к сцене ночной жизни Чикаго, проверяя не зовут ли её посетили к столикам. И пока она блуждала взглядом по нетрезвым лицам, внимание её привлекла открывшаяся тяжёлая дверь в конце зала, у которой всегда дежурил охранник. Истинный амбал, в два метра роста, чернокожий, с кислой миной на лице, рот всегда сжат в тиски, как и складка второго подбородка.

Дверь закрылась. В зал вышел Рендал, работающий обычно на нижнем уровне, куда ей был закрыт доступ. Изредка он поднимался к ним, как говорил отдохнуть от босса и «норы». Так он называл подвальный уровень их клуба, в котором бог или точнее дьявол свидетель, что творилось. Он просканировал зал таким же неприятным ищущим взглядом, как и Арлин. И не увидев ничего примечательно, сжал и разжал кулаки, направившись к стойке. Устроившись на стуле через один от Арлин, он хлопнул по блестящей отполированной поверхности.

– Кокс, плесни мне виски.

– Двадцать долларов, – бесстрастно ответил Кокс, полируя и без того чистый бокал – только бы не уделять внимание Рендалу.

– Ублюдок, ты же видишь, что я здесь работаю!

– Сорок долларов.

– У тебя есть совесть? – возмутился Блеквелл подобной неслыханной дерзости.

Кокс отвлёкся от работы, удостоив благосклонным вниманием.

– На рабочем месте пить запрещено законом.

– Твою мать! – вспылил Рендал, едва подавив в себе желание схватить Кокса за ворот и припечатать наглой беспечной рожей к барной стойке. Но на удивление Арлин быстро взял себя в руки и угрожающе потряс кулаком, перекрикивая горланящую поп-группу, название которой вряд ли кто знал на танцполе:

– Смейся, ублюдок, я посмеюсь на твоей могиле, когда переживу тебя. Глекгод не терпит неуважения и невежества таких, как ты.

– Я даже не буду спрашивать, кто такой Глекгод, – с перекисшим цинизмом, скривился Кокс, подвешивая бокалы над барной стойкой.

– Когда грядёт конец света и смерть придёт за тобой, ты помянешь моё слово! Слово человека, который в отличие от тебя уже повидал некоторое дерьмо в этой жизни! Даже смерть!

– Кокс, да налей ты ему виски, – взмолилась Арлин, предчувствуя заменам анекдотам Кокса кое-что похуже и эпичнее. Но было поздно, даже двести грамм обжёгшего пищевод напитка не остановили заведённого не на шутку Блеквелла.

– Когда я в детстве заблудился в техасской пустыне, я выживал, как мог. Я поймал тарантула, вот такого огромного в размер с башки Кокса. – Рендал продемонстрировал габариты пойманного паука, выставив дрожащие то ли от злости, то ли от возбуждения руки параллельно голове Кокса, по выражению лица которого легко было понять, что ему претит, когда его голову сравнивают с дохлым тарантулом. – Я зажарил его на костях, закопанных в песках мексиканских мафиози. И питался им неделю. На вкус как курица в лимонном соке, отвечаю.