Прогулки по допетровской Москве
Шрифт:
В наши дни Красная площадь вымощена брусчаткой. Может показаться, что это покрытие — тоже память о московской старине, так экзотично оно выглядит по сравнению с современным асфальтом. Однако изначально Красная площадь не имела мостовой. В сухую погоду кипевшая на ней толпа поднимала тучи пыли, в дождь — месила грязь. Все, чем могла похвастаться в допетровскую эпоху Красная площадь — деревянными «мостами» (настилами), один из которых был уложен от ворот Спасской башни до Ильинских ворот Китай-города, а другой шел от Никольской башни до начала современной Никольской улицы. Каменная мостовая одела площадь лишь в 1804 г., а знаменитая брусчатка появилась в начале 1930-х гг.
Простреливаемое пространство не разрешалось застраивать, но для того, чтобы освободившееся место не пропадало зря, было сделано исключение для торговцев. Им было позволено строить на получившемся пустыре навесы, шалаши и прилавки. И вот на новой площади закипел торг. Ее так и называли тогда —
На рынках и соседних с ними улицах устроены известные места и лавки для всякого рода товаров и промышленных изделий, так 410 в одном месте можно найти только одинаковые товары. Такой порядок очень удобен…
Далее направо, когда пойдешь… в Кремль, есть особая площадка, на которой русские во время хорошей погоды сидят под открытым небом, греются и стригутся. Рынок этот называется у них Вшивый: до такой степени устлан толстым слоем волос, что ходишь по нему точно по подушке». Как известно, Олеарий во время своих посещений Москвы не задерживался в ней надолго. Если бы почтенный путешественник имел время повнимательней присмотреться к торжищу на Пожаре, то за поразившей его экзотикой московского быта он разглядел бы кое-какие более важные подробности.
Что же не посчитал нужным рассказать в своих записках Адам Олеарий? Систематизация торговли была доведена до такой дробности, что на Пожаре имелись специальные ряды: Завязочный, где торговали шнурками и лентами, Мыльный, Белильный (декоративная косметика), Голенищный, Подошвенный, Шапочный женский и Шапочный мужской. Перекрестки этих рядов тоже специализировались на отдельных видах товаров: были перекрестки Жемчужный, Нитяной и т. д. Торговля велась с таким размахом, что почти за век до посещения Москвы Олеарием другой иностранец, Сигизмунд Герберштейн, обнаружил на площади построенный вопреки всем указам гостиный двор, отдельные элементы которого были выполнены из камня (1520). Впрочем, это строение было не слишком велико, и в нем поместились далеко не все ряды. Например, торговцев Золяного ряда туда просто не пустили коллеги по профессии, и они продолжали торговать своим сыпучим товаром, расфасованным в лукошки, снаружи (зола применялась как удобрение).
Но, конечно же, на Пожаре можно было увидеть не только торговые помещения. В 1555–1560 гг. в ознаменование победы над Казанским ханством по повелению Ивана IV был выстроен собор во имя Покрова Божией Матери. Праздник, которому посвящен этот храм, выбран не случайно. Вот какова история этого праздника. В древности греческий город Влахерну осадило войско сарацин. В осажденном городе был юродивый (человек, взявший на себя высокий подвиг — Христа ради отказаться от высшего блага на земле — разума) по имени Андрей. Однажды, молясь в храме, Андрей увидел Богородицу. Она держала в руках омофор (покрывало), простирая его над городом. Вскоре осада была снята. Праздник Покрова был особо чтим на Руси, и ему посвящались многие храмы. По замыслу Ивана IV, возведение Покровского собора было благодарностью Небу за ниспосланную военную победу.
Собор представляет собой девять самостоятельных маленьких храмов, каждый со своим неповторимым обликом, выстроенных на общем подклете — восемь крайних приделов окружают центральный, точно лепестки цветка. Некоторые историки считают, что сначала собор был побеленным, но его причудливые купола и тогда были расписаны яркими узорами. Вокруг этого своеобразного комплекса идет галерея, с которой спускаются лестницы с площадками. Строили собор зодчие Иван Яковлев по прозвищу «Постник» и его товарищ, имени которого история не сохранила, донеся до нас только прозвище — «Барма», то есть «Заика». Собор Покрова — явление уникальное в мировой архитектуре, он и поныне не имеет аналогов. Представьте же себе, как он поражал воображение современников!
Расположенную с юго-восточной стороны шатровую колокольню к храму пристроили в 1670-х гг. Следует признать, что она очень удачно сочетается с творением Бармы и Постника, органично вписываясь в ансамбль собора.
Зато мы уже никогда не увидим стоявшую возле собора так называемую Тиунскую избу. Термином «тиун» на Руси определяли лиц, управлявших
Но вернемся все же к собору, точнее — к его архитектурному решению. В. А. Никольский отзывался о Покровском соборе таю «Первый вопрос, который невольно задает себе зритель перед этим собором: откуда взялась, как создалась концепция этой необычайной постройки? Здесь интересны и важны, разумеется, не технические или исторические подробности, не то, что в окрестностях Москвы, в сельских храмах Дьякова и Коломенского можно увидеть очевидных предков собора, даже не то, что собор воплощает в камне исконный, излюбленный тип древних деревянных шатровых храмов, еще уцелевших на Севере. В поздний час сумерек, в последние мгновения кончающегося дня, когда упрощаются все очертания, можно угадать, откуда родилась, чем могла быть навеяна идея подобной постройки: Василий Блаженный вырисовывается гигантскою группой деревьев. Вокруг высокой старой ели сгрудились естественною пирамидальною группой другие деревья поменьше… И это сходство — не случайность. Во всех древнерусских постройках соборного тина, где здание является группою связанных и объединенных отдельных построек (например, Коломенский дворец, деревянные храмы Севера), чувствуется подчас некая схема русского лесного пейзажа, органически роднящая памятники зодчества с окружающей их природой».
Разумеется, то, что В. А. Никольский называет храм «Василием Блаженным», вас не удивляет: ведь вы помните связанное с этим зданием предание. Во время строительства собора в недостроенном здании часто проводил ночи знаменитый московский юродивый Василий, прозванный за свою кротость и набожность Блаженным (в те времена это слово не имело сегодняшнего уничижительного переносного значения и обозначало человека, как мы сказали бы теперь, просветленного). Василий Блаженный — реально существовавшее историческое лицо. Он был известен своими меткими пророчествами — однажды он предсказал большой пожар в Москве, а в другой раз — в Великом Новгороде, полным бескорыстием (все, что ему подавали горожане, он тут же раздавал встречным) и абсолютным бесстрашием. Известны случаи, когда он прилюдно упрекал Ивана Грозного за излишнюю жестокость. Нам с вами они известны, прежде всего, из художественной литературы — по эпизодам из трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» и романа А. К. Толстого «Князь Серебряный». Но подобные случаи имели место в действительности, они зафиксированы в рукописях того времени. После завершения строительства Василий Блаженный продолжал ночевать на паперти храма. В 1557 г. в один из дней Успенского поста его нашли там бездыханным. Ему было 88 лет. Весть о кончине Блаженного мигом облетела Город, и вскоре толпа москвичей во главе с духовенством торжественно захоронила старца возле облюбованного им собора. Впоследствии Василий был канонизирован Православной церковью под именем Василия Московского. Ему посвящен один из приделов собора.
Широко известна и другая легенда: по ней английская королева Елизавета I Тюдор, узнав о прекрасном соборе, попросила Ивана Грозного прислать ей построивших его зодчих, дабы они создали ей в Лондоне точно такой же. Но Иван Грозный, не желая, чтобы какой-то еще государь обладал подобным чудом, приказал ослепить Постника и Барму (по другой версии — отравить). На самом деле отношения России и Англии тогда были достаточно прохладными: английские купцы не пропускали русские товары на внешний рынок. Их корабли блокировали единственный тогда имевшийся у России порт — город Холмогоры (напомню, что Архангельск был основан лишь в 1584 г.), вынуждая русских купцов продавать товары на вывоз только англичанам, которые, вовсю используя ситуацию, приобретали их за бесценок. В связи с этим Иван Грозный отправил Елизавете несколько протестных нот, на которые она неизменно отвечала, что ничего не может сделать с купцами — они очень уважаемые в королевстве люди. В 1570 г. Иван IV написал королеве суровую отповедь: «У тебя мимо тебя люди владеют и не токмо люди, но мужики торговые, и о наших государских головах и о частях и землях прибытка не смотрят, а ищут своих торговых прибытков. А ты пребываешь в своем девическом чину как есть пошлая девица» (слово «пошлая» в те времена значило «обыкновенная». Для русского человека той поры старые девы были предметом сожаления и насмешек — о них говорили, что на том свете им суждено вечно пасти стада козлов, и царь просто-напросто попрекнул королеву ее малопочтенным семейным статусом). Учитывая такие отношения между правителями государств, легенда кажется достаточно сомнительной. В. В. Никольский, исследовав ее происхождение, утверждал, что эта версия впервые появилась в записках посещавших Россию в XVIII в. иностранцев и механически скопирована с распространенного в западно-европейском фольклоре «бродячего» сюжета.